По колено в навозе: Как санитарный департамент спасал Нью-Йорк

В 1890 году в Нью-Йорке живут 1,5 миллиона человек, а в 1990-м — уже 3 миллиона. Развитие инфраструктуры не поспевает за ростом населения. Улицы мегаполиса к концу XIX века начинают напоминать мусорные свалки: горожанам приходится ходить по колено в отбросах, сточные канавы забиты.

Лошади ежедневно оставляют на дорогах более тысячи тонн навоза и 200 тысяч литров мочи. Умершую скотину распрягают и оставляют лежать там, где она упала. На улицах брошены около 60 тысяч телег, обозов и экипажей, которые создают дорожные заторы и осложняют уборку обочин.

По городу, заваленному трупами животных, задыхающемуся от зловония, ветер гоняет облака пыли и пепла, что приводит к эпидемиям глазных и лёгочных болезней, холеры, малярии и туберкулёза.

Причина всех бед сегодня звучит неправдоподобно, но столетие назад воспринималась как норма: в Нью-Йорке не убирают мусор.

Городские власти подконтрольны синдикату Таммани-холл, сочетающему в себе черты клуба олигархов, банды и тайного общества. Таммани-холл расставляет на значимых городских должностях своих людей, проводит масштабные махинации с недвижимостью и разворовывает городской бюджет.

До уборки мусора коррумпированным чиновникам дела нет, а общественности они говорят, что грязь неизбежна и с учётом особого менталитета населения проблема неразрешима. Хотя департамент по уборке улиц (в XX веке его переименуют в департамент санитарии) основан в Нью-Йорке ещё в 1881 году и получает в год около 2,35 миллиона долларов государственных средств (половина стоимости Аляски в ценах 1895 года), результат его работы стремится к нулю. У уборщиков нет даже наборов прутьев для починки плетёных мусорных корзин, и они заделывают дыры подобранным мусором. Зато созданы рабочие места для граждан, от которых требуется не столько добросовестное исполнение обязанностей, сколько лояльность и «правильное» голосование на выборах. Существует также внутреннее распоряжение, по которому рядовой уборщик фактически обязан отдавать часть зарплаты старшему управляющему на «политические» цели; как тратятся эти деньги, неизвестно.

В 1894 году после череды коррупционных скандалов самые разные слои общества и политические движения объединяются, чтобы отстранить представителей Таммани-холл от власти, и на выборах мэра побеждает Уильям Стронг. Новый мэр осознаёт серьёзность санитарной проблемы и предлагает решить её Теодору Рузвельту — будущему президенту Соединённых Штатов. Когда тот предпочитает должность главы полицейского департамента, мэрия обращает внимание на Джорджа Уоринга — младшего, ветерана Гражданской войны и полковника в отставке. Агрохимик по образованию, к этому времени Уоринг уже имел опыт работы в области санитарии: он осушал Центральный парк Нью-Йорка и проектировал сточную канализацию Мемфиса. Уоринг соглашается возглавить департамент уборки улиц, но на условиях независимости в принятии решений.

Став одним из компетентнейших специалистов по санитарии, психологически полковник Уоринг остаётся военным. Он предпочитает, чтобы к нему обращались по воинскому званию, использует военные метафоры и пословицы. Этим же определяется его стремление к дисциплине и контролю, а также строгость с подчинёнными.

Уоринг выстраивает в департаменте пирамидальную иерархию по армейскому образцу. Каждый квадратный метр города прикреплён к определённому участку, за чистоту которого отвечает конкретный человек. За группу таких людей отвечает их непосредственный начальник, за него — начальник выше, и так вплоть до главы департамента.

Бригадирам выдают велосипеды — тогда передовой вид транспорта. Они должны регулярно объезжать вверенные им участки и заполнять путевые листы с детализацией до получаса. Если где-то появляется проблема, сразу же становится ясно, кто должен её решить. Тех, кто не справляется, увольняют без колебаний и снисхождений. Учитывая специфику прошлых лет, увольнять приходится часто. «Вы работаете, чтобы сохранить свою работу», — говорит Уоринг подчинённым.

Преображение города начинается с решения проблемы оставленных повозок: брошенный транспорт департамент просто вывозит. Также Уоринг добивается принятия городского закона, согласно которому владельцы не имеют права оставлять лошадей на улицах на ночь, а обязаны уводить их в конюшни — за счёт этого удаётся заметно сократить количество навоза на дорогах.

Главе департамента важно перевернуть отношение к грязной работе уборщиков среди сотрудников и горожан. Уоринг вводит в департаменте белую униформу. Так он показывает: уборщики не просто копаются в нечистотах, они предотвращают болезни и делают город комфортным для жизни. Жёны сотрудников, вынужденные стирать униформу, недовольны, но для полковника это не имеет значения: бросающаяся в глаза форма, помимо прочего, помогает бригадирам выявлять сотрудников, слоняющихся без дела или проводящих рабочее время в барах. Также Уоринг вводит для уборщиков шлемы на полицейский манер: они — представители городской власти, люди со статусом.

За необычный внешний вид жители Нью-Йорка то ли с иронией, то ли с уважением назовут работников департамента уборки улиц «белыми крыльями». Униформа, введённая Уорингом, останется в ходу до 30-х годов XX века.

Поначалу жителей трущобных районов нервируют странные люди в белом с тележками. Уличные банды обеспокоены вторжением властей на свою территорию. На уборщиков даже нападают и бросают в них камни, но «полк» Уоринга продолжает стойко выполнять «боевую задачу». Во-первых, в случае особой необходимости полиция Рузвельта выделяет им сопровождение, во-вторых, иногда менее страшно встретиться лицом к лицу с бандами Нью-Йорка, чем объясняться с командиром. Уже через несколько недель, когда горы отбросов на улицах начинают исчезать, обитатели трущоб начинают относиться к Уорингу и его людям как к героям.

Закончив первичную расчистку, Уоринг приступает к отладке повседневных рабочих процессов.

Одним из первых в мире он задумывается о раздельном сборе мусора и сортировке отходов. Домохозяйства и предприятия теперь должны сортировать мусор и выставлять на пороге за полчаса до прибытия бригады мусорщиков, которые теперь придерживаются строгого расписания. Впрочем, если своих подчинённых полковник дисциплинирует успешно, то достаточных возможностей влиять на горожан у него нет.

Сотрудникам выдаются либо индивидуальные ручные тележки, на которых они перевозят мешки для сбора мусора, метлу, скребок для мостовых, лейку и короткую лопату, либо одна телега с лошадью на бригаду с тремя корзинами для раздельного сбора 1) золы и пепла, 2) влажного и гниющего мусора (пищевых отходов и экскрементов) и 3) сухого мусора (бумаги, тряпок, кусков дерева).

Собранный мусор свозят на сортировочные базы, где он перебирается повторно. Всё, что может быть приведено в пригодное для использования состояние и продано, отделяется. Навоз и часть пищевых и органических отходов высушивается и идёт на удобрения. Бумагу и ветошь также стараются продать на вторсырьё. Переработка вторсырья ещё не так развита, как хотелось бы Уорингу, но он уже мечтает о будущем выходе департамента на самоокупаемость. Он сокращает зарплаты на 17 %, а для повторной сортировки мусора нанимает за половинную оплату женщин и детей, что усложняет его отношения с профсоюзами, но экономит городской бюджет.

Всё, что не удаётся пристроить, либо сжигается в специальных печах и захоранивается, либо вывозится на специальных баржах и сбрасывается в океан на отливной волне. Уоринг задумывает проект гигантской насосной станции и трубы, уходящей по дну на большое расстояние, поскольку по расчётам получается, что такой метод сброса мусора обойдётся дешевле использования барж, но сжигание и захоронение отходов он считает предпочтительными.

Зимой организуется регулярная и масштабная уборка снега. За пять недель с улиц убрано больше снега, чем за пять предыдущих лет, и обошлось это в меньшие деньги. Горожане сэкономили ещё больше: Уоринг приводит слова председателя United States Rubber Company, якобы признавшегося, что работа департамента стоила компании сокращения доходов на 100 тысяч долларов в год за счёт падения спроса на резиновые сапоги и галоши.

Жёсткий и авторитарный руководитель, Уоринг тем не менее открыт к мнению коллектива. Он создаёт в департаменте двухуровневый совет. Первый уровень, «Комитет сорока одного», состоит из рядовых сотрудников. Если им не удаётся разрешить спор или вынести решение по жалобе, они передают вопрос вышестоящему комитету, состоящему из пяти представителей низового персонала и пяти представителей руководства. Если и им не удаётся найти решение, вопрос остаётся на личное усмотрение главы департамента. За время нахождения Уоринга на посту из поставленных 345 вопросов его личного участия потребовала только одна жалоба.

Одним из любимых нововведений Уоринга становятся детские лиги помощи чистоте, создаваемые при школах при поддержке Совета по образованию. Дети-волонтёры инспектируют улицы, на которых живут и играют, и быстро сообщают в департамент о непорядке. Но основная цель создания этих организаций — просветительская: дети объясняют своим часто не говорящим по-английски родителям, что объедки и экскременты не стоит выбрасывать из окон, а главное — начинают чувствовать ответственность за свой город. В этой задаче Уоринг видит и перспективы, выходящие за рамки поддержания чистоты: он рассматривает это как шаг к повышению гражданской сознательности как таковой.

Через год Нью-Йорк расчищен полностью, а любые вновь появляющиеся отходы вывозятся в течение восьми часов — в некоторых странах до таких показателей далеко даже современным коммунальным службам.

При этом расходы городского бюджета на уборку улиц увеличились всего на 15 %. Даже если сравнивать показатели Уоринга с лучшим из его предшественников, Джеймсом С. Коулманом, возглавлявшим департамент в 1888 году и пытавшимся изменить ситуацию, статистика впечатляет. Средняя длина подметаемых за день улиц выросла в пять с лишним раз (до 1 500 километров), а стоимость уборки одного километра улиц сократилась вдвое.

Изменения не были только эстетическими. Если за прошедшие 12 лет среднегодовая смертность в Нью-Йорке составляла 25 человек на тысячу, или 140 умерших в день, то в 1895 году показатели снизились до 15 человек на тысячу, или 80 смертей в день. Конечно, это заслуга и Совета по здравоохранению, и полиции, однако во многом шестидесятью ежедневно спасаемыми жизнями город был обязан Уорингу и его «белым крыльям».

В 1896 году Нью-Йорк устраивает в честь Уоринга и его людей торжественный парад и народные гулянья. Вскоре после этого президент Мак-Кинли направляет его на важный международный проект — проектирование канализации города Сантьяго-де-Куба. Там Уоринг заражается жёлтой лихорадкой, эпидемию которой он должен был прекратить, и умирает на корабле по пути на родину.

В будущем ситуация с загрязнением в Нью-Йорке будет не раз меняться, но после чуда, совершённого Уорингом и его командой, уже никто не сможет сказать, что завалы отходов и трупы животных на улицах неизбежны. Представления о норме изменились навсегда.