Репортаж

Горишни Плавни: Есть ли жизнь после мема

Переименование в Горишни Плавни сделало Комсомольск городом-героем социальных сетей в Украине. Корреспондент Bird In Flight вместе с фотографом Александром Чекменёвым отправились в Полтавскую область, чтобы понять, как на городок повлияло внимание всей страны.

Витя хохочет и подставляет свою коленку мне под попу. Я тоже хохочу, мне нравится щербинка между зубов Вити, его загорелое грубое лицо внушает доверие. Мы сидим на пугающей высоте над блестящей на солнце породой в огромном БелАЗе. Большую часть своей жизни Витя сидит в душной кабине и нажимает на кнопки и рычаги, чтобы машина шевелилась, пыхтела, таскала камни и бивни мамонтов. Витя не стоит ничего, он же не машина. Оказалось, что бивни мамонтов тоже ничего не стоят. Да и гранит ничего не стоит. Только железная руда и БелАЗ, сделанный из этой же руды, имеют цену в условных единицах. Остальное в отвалы: и золото, и гранит, и мамонты.

Изрядно вымазавшись, я спускаюсь с железного зверя. БелАЗы и CATы высятся над нами, будто те ископаемые. Масштабы осознаются с трудом: миллион лет туда, миллион тонн сюда. Так здесь заведено, в Горишних Плавнях. Но нет, стоит начать с другого.

Plavni_02

В конце мая, 23-го, указом Верховной рады никому не известный Комсомольск декоммунизировали и переименовали в Горишни Плавни. Местные возбухнули: мол, что за Верхние Болота? Отчего, дескать, мы будем называться в честь села, которое и находилось совсем не здесь, а вон там, на месте карьера? В общем, бабушки причитали в очередях поликлиник, директора на собраниях стучали по столам кулаками, и на общественных слушаниях — не способных изменить решение Рады — проголосовали за название Святониколаевск.

Алексей Захарченко, киевский гражданский активист и политик родом из Комсомольска, гордый обладатель 5 тысяч друзей на фейсбуке, принял вопрос близко к сердцу и затеял онлайн-флэшмоб «#ГорішніПлавні — це круто!» На флешмоб слетелись звёзды украинского телевидения, и понеслось. Не высказался только ленивый, а петиция «Залишити назву міста Горішні Плавні» на сайте komsomolsk-rada.gov.ua собрала 908 подписей из необходимых 176. На выбор там есть и другие петиции.

К примеру, у Ларисы Васильевны, жительницы Горишних Плавней, под окнами постоянно справляют нужду. Место слишком удобное, скрытое от дороги ночным ларьком. Она фотографирует справляющих и пишет жалобы в мэрию: мол, уберите ларёк, но её петиция собрала всего 36 подписей, и ларёк остаётся на месте.

В конце мая, 23-го, указом Верховной Рады никому не известный Комсомольск декоммунизировали и переименовали в Горишни Плавни. Местные возбухнули: мол, что за Верхние Болота?
Plavni_11
Plavni_14

Лучший из мемов — Horishni Plavni Eurovision 2017. Логотип с мухой, грибочком, трубой, волной и куполом сделали аватаркой группы на фейсбуке, печатали на листах А4 с хэштегом для участия во флешмобе. Сам Захарченко фотографируется для соцсетей в футболке с этим логотипом, что вполне логично, ведь его делал крутой киевский художник Георгий Сагитов, чьи руки плохо делать не умеют даже шутки ради. Но что символизирует муха? Богатство природы?

Я выпивала с Георгием накануне поездки в город-герой интернета. Всё просто. Муха на логотипе — это «Мухосранск».

Купола

К закату пятницы синий мерседес привёз нас прямо к Свято-Николаевскому собору. Горячий пар поднимается от парка, ребятня прыгает с моста в воду — душно. Молодой отец Георгий с неумело замаскированным трудом переходит на украинский и тщательно подбирает слова, будто он на государственном телевидении. Не доверяет мне, я — вражеский агент массмедиа. Я жму его крепкую сухую ладонь, чтобы наладить контакт. Он немного расслабляется и оправдывается за самое популярное среди жителей бывшего Комсомольска название: «Это ведь не из-за названия собора, а в честь святого Николая».

Исконно советский атеистический город сегодня как пирог разделён на конфессии. На озере — баптистская церковь, на набережной — христианский центр, есть дом свидетелей Иеговы, две протестантские церкви, даже сайентологи. А подлинный бог здесь един — это ГОК.

Plavni_10
Plavni_13
Plavni_12

ГОК

«ГОК работает — город живёт!». ГОК — это Полтавский горно-обогатительный комбинат, основной работодатель и благодетель города. На деньги ГОКа построен Свято-Николаевский собор, Дом культуры, крупнейшие рестораны «Жара» и «Да Винчи», по слухам, элитный клуб City-Club и чуть менее элитный «Хуторок» — всё принадлежит кому-то из ГОКа.

Кто не работает на ГОКе, шьёт на фабриках. Трикотажка — вторая отрасль, которая приносит деньги Комсомольску. Но кроме прекрасной, со всё ещё по-детски припухлым лицом и оленьими глазами Веры в автобусе, в городе из трикотажников мы не встретили никого.

«ГОК работает — город живёт!». ГОК — это Полтавский горно-обогатительный комбинат, основной работодатель и благодетель города.

Активист, человек-оркестр, нумизмат, фотолюбитель, пиар-менеджер Горишних Плавней, интеллектуал, археолог, смотритель музея ГОКа, Николай Павлович Стахив — настоящая звезда города. Он знает всех, его знают все.

Повелитель ГОКовского музея принимает нас, натренированно улыбаясь, и знакомит с питомцем Кешей. Подвешенный под потолок макет птеранодона по кличке Иннокентий скалит в немом ожидании подачки зубы, которых у птеранодона быть не должно. Стахив много и не по делу говорит: о птеранодонах, которые тут в 90-х якобы жили, ископаемых подарках от археолога Шилова, месте силы, аномалии и прочей эзотерике.

Таксист Сергей, смеясь, предупреждал нас: «Ой, вам сейчас Стахив понарасскажет!» Хоть и таксист, он с высшим образованием. Его отец приехал строить Комсомольск в 1967-м, за два года до того, как стали ввозить зэков. Тогда здесь были только барханы и пара панельных зданий с десятками жителей. Спустя полвека в украинском Плезантвиле чисто и тихо. «Здесь ничего нет, только песок и дома», — говорит Сергей.

Plavni_03

В «Да Винчи» тёмный лёф даёт в голову вкупе с теориями заговора, и я уже почти готова петь «Утиную охоту» Розенбаума с краснолицым от солнца и выпитого экскаваторщиком и его бледным гостем из Чехии. Здесь эту песню знают и любят, в ней есть слово «плавни». Народ хоть и хорохорится, но почти уже начал свыкаться со своим новым именем. Пьяненький друг из Чехии бузит и спрашивает, что означают мои татуировки. Я спрашиваю, что такое плавни.

Ночь

Смешно, но в Горишних Плавнях нет плавней. Нет здесь и кинотеатра, боулинга и бильярда. В гостинице нет завтрака. Но здесь разместился по-столичному пафосный клуб с ироничным для города с населением в 50 тысяч жителей с названием City.

Смешно, но в Горишних Плавнях нет плавней.

Одиннадцать вечера, пятница, в пустом огромном помещении вибрациям музыки не за что зацепиться, и они разлетаются во все стороны, отражаясь от стеклянных перегородок между танцполом и бассейном, вязнут в ярко-голубой воде, пульсируют и скачут, пока не глохнут в мягких диванах лаунж-зоны и не растворяются в окружающем парке.

— Всего 3–4 киловатт звука, а из ближайших домов за 300 метров всё равно жалуются, — арт-директор Сергей вертит зажигалку в тонких жилистых руках. Заниматься City он приехал сюда из Киева, и даже с его почти 20-летним стажем раскрутка этого клуба даётся непросто. — Вызвали специалистов, проверили уровень шума, всё допустимо.
— Почему здесь так пусто?
— Они сидят сейчас по кабакам. Соберу их к часу, когда те закроются. Я тебе говорю, будет не протолкнуться.

DSC_0340-1
Фото: Саша Никитина

Мы перемещаемся вокруг бассейна. Дневной абонемент стоит от 50 до 100 гривен, для дневных посетителей ночью вход бесплатный. Заманивать гостей приходится акциями. По рассказам Сергея, посетительницам в основном лет по 18–20, мужчины старше — от 30. «Ты знаешь, год назад девушки здесь ходили в спортивных штанах и туфлях на каблуке! Сейчас уже лучше, но приходится конкретно работать над публикой», — продолжает Серёжа. Комары заедают, невозможно сосредоточиться. Кажется, что они заполнили собой всё пространство, жужжание лезет в уши и перекрывает все другие звуки. Мы курим, от этого насекомые дают нам немного покоя. Здание построено добротно, это хороший проект с открытой террасой и подсвеченным фасадом на расстоянии от жилых кварталов, прямо в парке — оттого и комары.

— Красивый клуб. Неожиданный здесь.
— У местных диссонанс ещё сильнее. Я бы не стал строить в таком городе.

Через пустую однополосную дорогу — клуб «Хуторок». Там тоже пусто. Две официантки, распалившись, танцуют и трутся друг о друга под невыносимо громкий «Ласковый май». Самое живое место сейчас — ночной магазин «АТБ» в центре. Часть горожан выпивает снаружи под треск мобильников, компания подростков рыщет в поисках дешёвой наливки. Кое-кто уже успел побывать в драке и теперь зализывает раны для дезинфекции. Горишни Плавни never sleeps.

Plavni_04

Волна

В Горишних Плавнях целых два яхт-клуба. Спорт — единственное, что по-настоящему популярно в городе. Множество секций для детей, бокс, гребля. Мы потерялись, и мне приходится спрашивать пацанов, которые тащат каноэ, где здесь яхт-клуб.

— А вы отдыхать?
— Работать.

Я сержусь. Полночи под моими окнами кто-то пел «Новый поворот» под расстроенную гитару. Кофе в радиусе пяти километров от гостиницы нет. Питьевой воды тоже. В одну сторону — яхт-клуб, в другую — заброшенные археологические раскопки. Конечно, мы выбрали клуб.

В Горишних Плавнях целых два яхт-клуба. Спорт — единственное, что по-настоящему популярно в городе.

В яхт-клубе нас ждёт Лещенко Василий Алексеевич. Мы застали его, коротко стриженного, в тельняшке, за мытьём «Фрегата-2». Всего в клубе десять яхт. Василий делает их сам, вручную, в маленькой мастерской здесь же на берегу. Две яхты он продал, остальные, как говорит, «для людей». Его последнее детище — «Фрегат-2», на постройку ушло шесть лет.

Василий переехал в Комсомольск из Умани почти сразу после школы, в 1972 году, строить светлое будущее на голых насыпях — привлекла реальная возможность получить за два года квартиру. Спустя шесть лет он основал в Комсомольске первый яхт-клуб.

— Яхтингом я занимался с самого начала. Вас, наверное, это удивит, но из-за бедности. В то время зарплата на стройке была 80 рублей. Купить лодку моторную — надо было рублей сто потратить, поэтому я купил обычную лодку за десять, самопальную, поставил парус на неё и ходил под парусом года два.

Plavni_08

После стройки Василий пошёл работать на комбинат. Сейчас он на пенсии и мог бы путешествовать на своей яхте. Василий печально смеётся — далеко ходить дорого. Чтобы выйти в море, нужно пройти три шлюза: один стоит 600 гривен, два по 300 — это в одну сторону. Пенсия у Василия — 1 300 гривен.

Василий хвастается находкой из карьера, окаменелостью с доисторического морского дна. На ней видны отпечатки ракушек и даже силуэты рыб. Всё это место некогда было скрыто толщей солёной воды. По этой земле расхаживали мамонты. Время здесь странное, и кажется, будто Горишни Плавни сосуществуют одновременно и с комсомольцами, и с чудищами кайнозойской эры.

— У вас аномалии тут были?
— Та не, такого ж не бывает. А что, надо было рассказать? — смеёмся. — Николай может рассказать, что птеродактиль у них там настоящий висит. Сомы большие — это да. Такие, что две булки хлеба можно в пасть положить, вот аномалия.

Чтобы выйти в море, нужно пройти три шлюза: один стоит 600 гривен, два по 300 — это в одну сторону. Пенсия у Василия — 1 300 гривен.
Plavni_16

Кости

Сашка-экскаваторщик говорит, что в 90-е довольно часто вытаскивал из карьера огромные черепа. Сейчас реже. Чаще бросает их в отвалы: начальство не хочет с ними возиться и останавливать работу. Каждый простой стоит денег. Кости никого не удивляют, умельцы таскают черепа из отвалов и делают из них светильники, но светильники тоже не удивляют. «Они будто полосой тут дохли, эти мамонты, какой-то массовый суицид», — хохочет Сашка и смачно затягивается сигаретой. При этом в городском музее костей мало и совсем нет собранных скелетов. Под охраной птеранодона Кеши лежат примеры пород, окаменелые ракушки, остатки древней посуды от недолгих стоянок. Мы встретились там с Николаем снова, теперь чтобы поехать в карьер.

Кости никого не удивляют, умельцы таскают черепа из отвалов и делают из них светильники, но светильники тоже не удивляют.
Plavni_06

Яма

Огромный. Карьер кажется совсем близким, если не знать, что те маленькие жучки внизу — 180-тонные БелАЗы. Ветер норовит сорвать казённую каску, которая защищает от падающей нам на головы шелковицы. Николай говорит, что у нас под ногами валяется золото. Я не верю ему. Карьер слоится разными оттенками от красного до пепельного. В воздухе стоит зной.

Машина, в которую я забралась, поломана. Как два пьяных динозавра, БелАЗ не разминулся с CATом. У Вити первый рабочий день после выходных и хорошее настроение. Он спрашивает, сколько мне лет, и обаятельно смеётся. Всё меняется, когда мы затрагиваем тему названия.

— Шо це, Гришкины Плавки? — громко возмущается он. Название для белазиста оскорбительно, и он не может ничего с этим поделать. Никто из тех, кого я встретила, не знал, что жители должны были выбрать городу новое название. Теперь поздно, надо привыкать. Как ни называй, жизнь одна: работа, отсыпные, начальник «штопаный г***дон», водочка, селёдочка, родился, помер.

Plavni_07

— А давайте я вам розскажу, який нам графік зробили дерьмовий. Раньше ми робили день-ночь, отсипниє, виходниє. Тепер зробили чотири дня день, з восьми до шістнадцяти, потом там хитрий виходной, чотири зміни з шістнадцяти до ноля, а потом чотири ночі підряд.
— А выходные? Два выходных раз в шестнадцать дней?
— Та рідше, — голос Вити затихает и снова взрывается. — Некоториє пригали на революції, власть не понравилася. Тепер власть лучче, блін… Ми получали в еквіваленте валюти той, шо була, раньше тисячу доларів, а теперь шо ми получаєм? Зато всьо нормально.

Раньше ми робили день-ночь, отсипниє, виходниє. Тепер зробили чотири дня день, з восьми до шістнадцяти, потом там хитрий виходной, чотири зміни з шістнадцяти до ноля, а потом чотири ночі підряд.

— А переехать? Сменить род деятельности?
— Ну шо переєхать. У мене син робив зі мною, такий же як ти возрастом, плюнув на все, поїхав в Італію. А мені два года осталось до пенсії, шо я буду мінять? Молодьож жалко, страдають так, ці смєни тяжкі. Тільки вийшли, уже куняють. Ви знаєте, шо тут поговарюють, знову забастовку зробить. Отуто всі станемо, а жінки підуть желєзку перекриють.
— А были инциденты уже?
— Були. В десятому році була.
— Дало что-то?
— Та де там. Нас задавили, гастарбайтерів привезли, посадили на машини под охраной автоматчиків і вони роботали. Зачинщиків уволили. А як ми переходили на цей графік? «Пиши заявлєніе. А як не напишеш, пиши друге, на увольнєніє».

plavni_02

Домой

На красивом микроавтобусе Сергей, катавший нас по карьеру, увозит теперь в Кременчуг. Потомственный горняк, его отец в 1975 году перевёз сюда семью из Кривого Рога, там совсем плохая экология.

— Я окончил Комсомольский горно-металлургический техникум, — рассказывает Сергей, смеясь и обнажая золотые коронки. — Стал машинистом экскаватора в итоге.

Прадеда Сергея репрессировали — говорит, было громкое дело. Сергей подумывает о переезде, как и отец, — из-за экологии.

— Комсомольск не самое чистое место на земле. Я бы хотел к морю, ближе к Одессе, но не в сам город.

Мы уже выехали за Горишни Плавни, оставляя позади скудные их достопримечательности: стеллу с вечным огнём, три танка — один с неоконченной надписью «На Ки…», дом с сине-жёлтыми балконами, карьер с костями и людей с их маленькими проблемами огромной важности.

Plavni_01
Plavni_05

У Сергея на лобовом стекле наклейка Общества ветеранов Афганистана. Под записанный им микстейп из Розенбаума и Metallica Сергей рассказывает свою историю войны. Был командиром танка.

— Затишье несколько часов, скука невозможная. Паришься, жрать охота. Люки у нас и так всегда были открыты, но тут повылазили. Жарко, кто на броню, кто под танк, я сижу на башне «ля-ля-ля, тра-ля-ля». Тут слышу «щёлк», «щёлк», и до меня доходит, что по мне стреляют. Сразу понял, что вылазить не надо. Вот так повезло, был случай.

Сергей должен был возвращаться домой в самолёте, который в 1984 году, полный призывников и дембелей, был сбит у Кабула. Потом не мог улететь домой целый месяц, пока один лётчик не пожалел и не вывез на грузовом самолёте.

Домой. Работать на ГОК.

Plavni_09

Я вспоминаю ту Веру, которую встретила в автобусе, когда мы только заезжали в город. Веру с волосами, которые треплет ветер из окна. Которая, стеснительно опустив глаза, говорит, что швея. Я вижу её вполоборота: она сидит впереди, и ей приходится выворачивать шею, чтобы отвечать на мои вопросы. Вера два года назад поехала из Киева в Комсомольск к больной бабушке, а потом нашла работу по специальности, познакомилась с парнем, вышла замуж и так и осталась здесь. Муж заботливо обхватывает её плечи — охраняет свой хрупкий Плезантвиль. Город, застывший во времени, на засыпанных плавнях, на останках доисторических животных. Они остаются там, пока мы проносимся мимо, и их кости спустя миллионы лет будут выкапывать новые добытчики руды. Этим людям не нужно, чтобы их беспокоили туристы и журналисты. График полегче, еду подешевле, любить, жить спокойно и уйти снова в землю.

Новое и лучшее

37 641

8 862

10 818
11 051

Больше материалов