Лезут в тушу: Как устроена охота на северных оленей
34 года
— Хочешь увидеть северных оленей? У нас в катере появилось место. Десять минут на сборы, а через двадцать стартуем от моего подъезда. Ждать не будем.
Через полтора часа мы уже мчались по реке Норилке в сторону озера Пясино, а оттуда на север по реке Пясина, впадающей в Карское море. Вместо заявленного катера — две открытые моторные лодки. Под колючими брызгами и шквальным ветром мы проделали более 200 километров. Останавливались в промысловых точках, располагающихся на берегу с промежутками в 50–70 км, и знакомились с жителями.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_22BIG.jpg", "text":""}
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_23.jpg", "text":""}
По некоторым данным, 70% мирового поголовья северных оленей обитает на Таймыре. Оленеводство здесь осложняется тем, что дикие животные часто уводят домашних на свободу. Поэтому так сильно распространилась охота. Пиком сезона когда-то был август, когда многотысячные оленьи стада мигрировали с юга на север, переправляясь через реку Пясина. На воде шёл их забой.
В советское время метод приобрёл промышленный размах. Вдоль реки строились промысловые точки, рассчитанные на бригады до 50 человек. Из-за высоких зарплат и тундровой романтики попасть в них было престижно. Приезжали даже из Норильска, благо отпуск у рабочих тамошнего вредного производства достигал трёх месяцев. За короткую навигацию с конца июня по середину сентября на баржах по Пясине поставлялись уголь и дрова, солярка для генераторов, продовольствие. Ими же вывозились оленина и рыба. В период интенсивной охоты подключались вертолёты. За сезон отстреливалось около 5 000 особей. Говорят, это превышало общий объём производства мяса всех оленеводческих хозяйств СССР. Мясо шло на деликатесную колбасу и юколу, а из камуса, шкуры с голени оленя, производились тёплые унтайки и сувениры.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_27.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_28.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_29.jpg", "text":""}
Развал СССР и налаженного промысла совпал с изменением миграционного пути оленей: они стали переправляться значительно севернее. После прекращения регулярного отстрела поголовье выросло до критической отметки, угрожая массовыми эпидемиями, например, сибирской язвы. Сейчас вдоль Пясины можно увидеть немало заброшенных хозяйств, но есть и признаки возрождения.
Современные охотники — настоящие фанаты тундровой жизни, преданные своему делу, не представляющие себя в городской среде. Случайных людей здесь быть не может. Оля и Игорь вместе уже более 40 лет, на промысел уехали вскоре после свадьбы. Их чувства прошли тяжелейшие испытания временем, сложностями жизни в изоляции, но супруги сохранили удивительную теплоту и нежность друг к другу. В город выбираются всего на пару недель в год для решения формальных вопросов. В тундре выросли их дети, которые сейчас учатся и работают в Москве.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_31.jpg", "text":""}
Владимир и его жена Аннита обосновались на своей промысловой точке в ста километрах к югу. Быт очень простой. Водопровода нет, электричество только по вечерам. На многих точках его дают дизельные электрогенераторы 70-х годов, занимающие целую пристройку и требующие постоянного внимания.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_25.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_26.jpg", "text":""}
Помимо охоты, промысловики активно ловят рыбу. Пясина богата сиговыми: чир, сиг, муксун… Чтобы понять значимость рыбы для жителей Севера, нужно хотя бы раз увидеть ни с чем не сравнимый восторг на лице норильчанина, которому в разгар затянувшегося отпуска на материке предложили любимый сугудай.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_24.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_18.jpg", "text":""}
Во время летнего путешествия увидеть оленей не удалось, и я решила во что бы то ни стало вернуться на Пясину зимой. Случай пришел сам. Вечером 30 декабря мне позвонил Шурик, рабочий небольшой бригады, которому я обещала передать фотографии, если он будет в городе. «Мы здесь проездом, завтра уезжаем, сможешь сегодня завезти снимки?» Уже через час в кромешной тьме среди многочисленных рядов гаражей под Талнахом я искала нужный, где мужики чинили снегоходы и осматривали новенький трэкол. Там я познакомилась с Николаем Николаевичем, главным бригадиром, известным в промысловых кругах под прозвищем Князь. Я сразу почувствовала, что с ним безопасно ехать на две недели в зимнюю тундру, а он сразу согласился взять на борт городскую девчонку.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_30.jpg", "text":""}
Зимника на промысел нет. Добраться можно на снегоходах, вездеходах или трэколах. Минимальное время в пути — около 8 часов. В трэколе мы плыли по кочкам, словно на большой резиновой лодке, качаемой волнами. Иногда в лучах прожектора, пробивающего тьму, мелькали зайцы и волки. Приехали ближе к ночи. Небольшой дом, одна комната, все спальные места сосредоточены вокруг печи-буржуйки. Там же стол.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_15.jpg", "text":""}
С 2013 года в России отстрел оленя на воде запрещен. Поэтому летом для ловли животных охотники строят корали. Осенью ищут места обитания крупных стад и ставят неподалеку свои вагончики. А в феврале олени разбиваются на небольшие табуны по 8-12 особей, которые рассеиваются по тундре. Их выслеживают на снегоходах, ежедневно выезжая с базы. Утром мы отправились на первую разведку.
К выезду меня готовили словно к выходу в открытый космос. Хотя снаружи, по словам охотников, было «тепло» — всего до -30 градусов, без укрытия предстояло провести минимум 10 часов. Меня многослойно упаковывали в шерстяное термобелье, несколько флисовых кофт, две куртки и двое пуховых штанов, а поверх кагуля надели пуховой платок.
Выслеживая оленей на снегоходе, теперь ориентируются по GPS. Постоянная связь поддерживается по рации, в экстренных случаях пользуются спутниковыми телефонами.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_08.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_09.jpg", "text":""}
Бешеная гонка началась, как только охотники заприметили табун. Тундра отнюдь не плоская — это ковер из кочек, где снегоход на огромной скорости иной раз подскакивает на метр и жестко обрушивается вниз. Удержаться можно, только используя все четыре конечности, а не сломать позвоночник позволяют согнутые, как во время лыжного спуска, колени.
Приблизившись к цели, охотник замедляет машину, встает на ходу и стреляет, затем дает газу, снова встает и стреляет… За эти секунды мне нужно достать камеру, сфокусироваться, скадрировать, снять, снова спрятать камеру за пазуху — более экстремальной съемки в моей жизни не было.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_05.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_06.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_13.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_14.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_20.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_16.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_12.jpg", "text":""}
Туши оленей разделывают сразу. Работают голыми руками. Почти все идет на переработку. Рога экспортируют в Южную Корею и Китай, где из них делают муку для подкормки жемчуга на фермах. Из камуса шьют унтайки. Мясо продают преимущественно в Норильск.
В мясе оленя мало жира, но очень много полезных веществ. Коренные жители Таймыра едят его сырым, как и печень, и костный мозг оленя. Некоторые мужчины пьют свежую кровь, утверждая, что зимой в тундре это важный источник витаминов.
В день охотники проезжают до 120 километров и парой добывают 10-16 оленей. В команде Николая Николаевича было 5 человек. Трое на промысле, двое постоянно следят за домом: готовят дрова и уголь, протапливают дом, ходят за водой к лунке в реке, готовят еду, убираются. Они и в межсезонье остаются тут следить за хозяйством.
В разрешенный законом период охотники выезжают в тундру практически каждый день. Вечером, после ужина ремонтируют оборудование, чистят ружья, заготавливают камус. Помехой для охоты может стать только пурга, плохая видимость и температура ниже -35. В непогоду смотрят фильмы, играют в нарды. Сам Николай Николаевич никогда не пьет, а мужикам наливает только по вечерам для обогрева и расслабления, ну или в конце сезона, когда можно отпраздновать.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_32.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_35.jpg", "text":""},
{"img":"/wp-content/uploads/2015/09/Olen_02.jpg", "text":""}
Родился Николай Николаевич в Хатангском районе, в совхозе. Его дед был зажиточным промысловиком с большим поголовьем домашних оленей. В сталинское время он был раскулачен и репрессирован — НКВД добралось даже за Полярный круг. Николаевич вспоминает, что в то время диких оленей не было так много и удерживать домашние стада было значительно проще.
В детстве его отправили в интернат. Образование даже для коренных жителей было обязательным: «А зачем оно нам? Тратили время на ненужные предметы и теряли связь с корнями». Сразу после школы работал на пушной ферме, потом смог затесаться в бригаду на промысел, где и получил необходимые навыки. После развала СССР мечтал завести свое хозяйство, работал без отдыха десятки лет, а дело начало идти в гору совсем недавно. Сейчас главная задача Князя — передать его младшим. «Это парадокс, но сейчас мы, коренные, перенимаем традиционные навыки по работе со шкурами, камусом у бывших советских работников… Охотой занимались, в основном, русские, выделкой шкур и пошивом унтаек тоже. А ведь промысел у нас в крови». Николай Николаевич регулярно берет на свою промысловую точку мальчишек из интерната, чтобы те посмотрели хозяйство и попробовали себя в работе.
Текст и фото: Елена Чернышова
