«Голова болела до рвоты»: Женщины, работавшие с ликвидаторами ЧАЭС

Ликвидаторы последствий аварии на Чернобыльской АЭС жили не только в палатках и бараках, но и на электроходах. Летом у села Страхолесье выкопали акваторию, построили пирсы и подходные каналы, подвели коммуникации — и пригнали 13 плавучих гостиниц: речных дизель-электроходов серии «Россия». Вахтовый комплекс стал называться «Белый пароход».

В декабре 1986 года ту же работу проделали у села Неданчичи, и суда отправились туда — поближе к строящемуся городу Славутич.

— О мужчинах, ликвидировавших последствия взрыва на ЧАЭС, информации уже много. Но, к сожалению, мало кто знает о том, как трудились обслуживавшие их женщины. Мои героини работали на электроходах, направленных под Припять, — «Таджикистане» и «Туркменистане».

Любовь Деева — директор ресторана

65 лет

Сказали — вы должны помочь Родине

— Я несколько раз отказывалась ехать в Чернобыль, но мне сказали: «Вы обязательно должны поехать и помочь Родине». Поехала…

Сотрудников все время не хватало — я работала за официантку, повара, уборщицу. Хотя нет, мы там не работали — мы пахали. Нашу работу постоянно проверяли люди из санитарной службы, пожарные, милиция. Мне как директору было очень сложно работать. Вообще, у женщин был тяжелый труд, без выходных.

За несколько дней до отъезда у меня поднялась температура. Хоть и знала, что скоро уеду, но ни физически, ни психологически уже не выдерживала, чувствовала себя очень плохо.

Раиса Бирюкова — заведующая производством

75 лет

Часто «фонила» голова

— Я добиралась до Чернобыля на самом теплоходе. Команды с других теплоходов нас встречали на берегу в Страхолесье как родных, обнимали (плачет).

Завтрак для ликвидаторов начинался в шесть утра: в это время на станцию уезжали первые автобусы. Соусы и салаты готовить не разрешали, приходилось придумывать, как обойтись без них. Постоянно были проверки врачами-пищевиками, в том числе ночью. Кухню проверяли строго: приготовленная еда не должна была оставаться в конце дня.

Через какое-то время я заболела, меня рвало. Ехать в больницу в Киев отказалась. Написала об этом мужу — и вскоре получаю телефонограмму от него: «Выезжай срочно, иначе повешусь на люстре». После уговоров меня отпустили домой. Больше я не вернулась.

Сейчас думаю, что муж меня спас. Еще на теплоходе при проверке дозиметром у меня часто «фонила» голова. И до сих пор, когда я непокрытая под солнцем, то кажется, что на голову льют кипяток.

Ольга Моисеева — буфетчица

56 лет

Мне было неважно, что мы на зараженной территории

— Когда меня командировали от речпорта, то говорили, что теплоходы идут туда на пару месяцев. В итоге люди работали там три года.

Вставали в четыре-пять утра, потому что первая смена атомщиков после шести уже должна была ехать на станцию. Обеспечение было очень хорошее. Я там первый раз кока-колу попробовала.

Мне было тогда всего 23 года, хотелось жить, любить — и было неважно, что мы находимся на зараженной территории. Мою судьбу Чернобыль изменил: на теплоходе я встретила своего будущего мужа.

Валентина Грошева — посудомойщица

87 лет

Многие женщины уже умерли

— Подружки меня отговаривали ехать, а я сказала, что мне нет разницы, где умирать. Я ведь была уже не молода, когда поехала в Чернобыль.

Я начинала работать уборщицей, но не смогла — так было тяжело. Людей тогда не хватало, приходилось работать за двоих. Волосы при проверке дозиметром у меня всегда «горели». Уже дома начались проблемы со здоровьем, были операции.

Привезла оттуда ковер, он до сих пор лежит у меня в зале. Но я не думаю, что мои болезни из-за него, ведь мне и там хватило радиации.

Многие женщины, с которыми я работала там, уже умерли. А были лет на двадцать моложе меня.

Марина Сомченко — повар

58 лет

Воду выдавали по две бутылки в руки

— Повара работали сменами по 12 часов, без выходных. Работать было очень тяжело. В отпуск поехала первый раз через полгода.

Кормили мы ликвидаторов усиленно. Местную воду пить было нельзя, нам воду привозили и выдавали по две бутылки в руки. А на берегу стояли фанта, «фиеста», кока-кола — можно было пить сколько хочешь.

Бочки с соленьями стояли на корме. Но приходилось ходить за ними вечером, когда было много народу, чтобы поутру не встречаться с крысами. Они были огромными! Мы предполагали, что из-за радиации.

Как-то замполит сказал: каждый четверг — выброс радиации. И действительно, голова болела, порой до рвоты.

Ирина Арсентьева — проводница

50 лет

Месяц без выходных, 15 дней отдыхаешь

— В Чернобыль отправляли на месяц. Мы с подружкой решили поехать, а остались до конца.

Приехали уже в Неданчичи. Работала я на вахте теплохода: проверяла дозиметром строителей. График работы был такой: выходных нет, месяц работаешь, 15 дней отдыхаешь. Но на отдых я не часто летала домой, потому что это тоже было утомительно.

Однажды нам, чернобыльцам, из Волгограда в Борисполь подали грузовой самолет — сказали, что пассажирского нет. Кресел нет, только две длинные лавки по бокам. Летели три с половиной часа, держась друг за друга и за лавочки. Посередине лежали наши вещи, кто-то сидел прямо на полу рядом с ними. Трясло очень сильно.

Марина Суворова — официантка

54 года

До сих пор не могу видеть жующих мужчин

— Если кто-то приезжал с ночной вахты, то надо было вставать и накрывать на стол. До сих пор не могу видеть жующих мужчин. После трех месяцев работы я стала вкладывать в обувь капустные листы, чтобы снять отеки.

Однажды я заболела, на скорой меня забрали в Чернигов. Один парень звонил мне туда и потом пошутил над командой, сказав, что я умерла в больнице. Накрыли стол, все плачут, меня поминают.

Мы были молодые: работали, шутили, ничего не боялись. Ночью, после смены, катались на водных лыжах, на лодках. Просто уже старались не замечать усталости.

Елена Калуженина — официантка

55 лет

Пошли в лес, насобирали грибов

— Я приехала в начале сентября 1986 года от Ленского пароходства (Иркутская область). В Чернобыль отправляли самых достойных, а я состояла в комитете комсомола.

Однажды пошли с ребятами в лес, насобирали грибов, нажарили их с картошкой на корабле. Остался всего один гриб, но никто не хотел его доесть. Кто-то решил проверить его дозиметром — зашкалило!

Мы были молоды, не осознавали опасности, не видели ее. Это только спустя время понимаешь.

Людмила Лебедева — официантка

59 лет

Болеть было нельзя

— Я поехала спонтанно, вслед за подругой, когда теплоходы уже стояли в Неданчичах.

Начинала официанткой. Нужно было отработать целый день, вечером вымыть ресторан, а после ужина еще сидеть в баре часов до одиннадцати. Официанткой было работать очень трудно: бывало, что кормили за один раз до 600 человек! Поэтому позже я перешла в прачки.

Нам было запрещено покупать что-либо у местного населения. Однажды я вышла на палубу и увидела на берегу мужчину, а в ведре у него что-то красное… Клубника! Она была огромная! Залили ее сметаной, засыпали сахаром и съели с девчонками. Не помню, задумывались ли мы тогда о том, что клубника заражена, — настолько уже корабельная пища надоела.

Иногда по утрам, когда был очередной выброс на станции, у меня перехватывало дыхание, начинался кашель. Я там заболела ангиной. Но болеть было нельзя, ведь не было «лишнего» человека, который бы тебя заменил. Поэтому приходилось вставать и работать. Здоровье я там, конечно, подорвала.

Однажды я увидела абсолютно лысую собаку. Я очень люблю животных, поэтому на меня это произвело ужасающее впечатление.

Надежда Шеина — повар

56 лет

Дозу радиации нам не писали

— Когда случилась авария, я работала в Афганистане поваром. Там я переболела брюшным тифом, и меня комиссовали. Вернулась домой, а через несколько месяцев уже поехала работать на теплоход.

С Чернобылем у меня связано много плохих воспоминаний. Помню, как я заболела, была высокая температура. Я не могла встать, лежала в каюте несколько дней. Тогда мне не выдали зарплату. Позже получила телеграмму, что погиб мой родной брат.

Впрочем, позже мне пригодились знания и дисциплина, которые я приобрела, работая на теплоходе.

Несколько раз меня ставили в мясной цех. Это, конечно, мужская работа, а я там трудилась по несколько месяцев. Была такая загруженность, что даже в речке я купалась только раз.

Когда нам сказали, что работа заканчивается, я одной из первых уехала — так уже хотелось домой, да и здоровье там потеряла. Я почти всю жизнь работаю поваром, но ноги болели только в Чернобыле. Ночью подкладывала под ноги валик из одеяла, только так могла спать.

Сейчас я думаю над тем, что мы недообследованы — не сдавали там никаких анализов. Меня удивляет, когда врачи спрашивают мою дозу радиации, ведь нам ее не писали, только ликвидаторам.