Не только танго и футбол: Мария Плотникова выпустит фотокнигу о Латинской Америке

— С 2010 по 2015 год я жила в Аргентине и Бразилии. До сих пор, спустя пять лет после возвращения в Россию, меня спрашивают: «Так ты уже вернулась или все еще в своем Буэнос-Айресе?» Удивительно, как быстро устоялся когда-то созданный образ стрит-фотографа из Латинской Америки.

Но стрит я начала снимать далеко не сразу.

Моего мужа позвали на три года работать в Аргентину, и с ним я приехала в Буэнос-Айрес на правах «свободного агента». К тому времени у меня за спиной было пять лет работы в спортивной фотожурналистике, и это занятие мне порядком наскучило. Я не знала, куда двигаться дальше, ведь ни один другой жанр не волновал меня так, как когда-то спортивная фотография. По приезде в Южную Америку я хотела бросить фотографию и заняться чем-то другим, начать все сначала.

Занятие подоспело быстро. В Буэнос-Айресе есть знаменитый район Villa 31 — это огромная фавела с нехорошей репутацией, расположенная среди фешенебельных районов в самом центре аргентинской столицы. Этому району присущ весь букет романтизированного злачного места. О тяжелой жизни здесь снимают документальные и художественные фильмы, пишут аналитические статьи: и полиция-де туда не заходит, и головорезы-перуанцы там живут вне закона, и целым-то оттуда не выйти. Как часто я околачивалась на подступах к району, заглядывая на грунтовые улочки со стороны автовокзала, как хотела туда попасть — но мне нужен был проводник.

И я отыскала его на сайте «Кооператив вязальщиц района Villa 31». Я решила продавать продукцию кооператива в Москве и сразу нашла общий язык с вязальщицами. Дела пошли в гору, в Москве потихоньку продавались вязаные вещи, а я раз в неделю навещала своих новых знакомых «на районе». Довольно быстро я почувствовала, что без фотоаппарата мне неуютно, — и вот я уже спокойно, как местная, гуляю по улочкам фавелы, беспорядочно снимая ветхие домики моих вязальщиц, их детей и внуков. Так я поняла, что от фотографии никуда не денусь — и искусственно давить в себе порыв к прекрасному неразумно.

Но в то же время я осознала другую вещь: вся моя движуха с вязальщицами была затеяна ради одного — возможности проникнуть в фавелу и просто поглазеть, как там живется бедным людям. Я почувствовала себя в буквальном смысле посетителем зоопарка, и это было крайне неприятно. Лавочку с вязанием я постепенно прикрыла.

Я решила вернуться в спортивною фотографию, но с изнанки — и стала исследовать футбольную культуру в Аргентине. Конечно, я изучала вопрос сотрудничества с местными СМИ, но вывод был неутешителен: места под солнцем давно заняты корифеями и они не освободят их до самой смерти. А заводы по «сжиганию» фотографов работают, как и у нас, в три смены.

Что мне нравилось в Аргентине — это полная открытость для иностранцев в вопросе участия в фотоконкурсах. Я выиграла в нескольких местных и в одном международном конкурсе, мои снимки выставлялись в лучших галереях страны, продавались на аукционах. Вдобавок в те годы иностранному фотографу с хорошей техникой довольно легко было раскрутиться, снимая юбилеи, свадьбы, торжества, а также студийное фото: мало того что в Аргентине большой редкостью была профессиональная техника (ценник примерно в три раза выше, чем в России), так еще и приличных сайтов фотографов было не сыскать. Для мелкого бизнеса здесь открыты все двери, и при должном упорстве толковому «понаехавшему» фотографу можно было выйти в топ.

В Аргентине толковому «понаехавшему» фотографу можно выйти в топ.

Я много, дешево и сердито путешествовала по соседним странам, и если сначала хваталась за какие-то события вроде местного праздника или футбольного дерби, постепенно мой фокус сместился на повседневную жизнь простых людей. Я с головой погрузилась в стрит-фотографию, которая как раз переживала расцвет на Flickr и прочих фоторесурсах. Меня приняли в моднейший коллектив стрит-фотографов Vivo (сейчас распался), снимки выигрывали в тематических конкурсах, и я была счастлива.

Так продолжалось до 2013 года, когда я внезапно переехала в Бразилию. Насколько я была влюблена в прозрачный солнечный Буэнос-Айрес, настолько же я оказалась раздавлена бетонными плитами небоскребов и гнетущим запахом нищеты Сан-Паулу. Дела на бразильском фоторынке обстояли для иностранца удручающе: бешеная конкуренция за место в штате, квалификация фотографов на порядок выше, чем в любой другой южноамериканской стране, масса фотоконкурсов и грантов — но только для своих. Если ты не гражданин Бразилии или хотя бы одной из стран региона, тебе широко улыбнутся и помашут ручкой.

Для иностранца дела на бразильском фоторынке обстоят удручающе.

Тогда я довольно много работала на российские СМИ, снимая фотоистории о боливийских староверах, аргентинских гаучо, стрит-арте в Сан-Паулу и прочую экзотику. Гонорары покрывали расходы на поездки, но не более. Работа на Олимпиаде в Сочи сменилась Чемпионатом мира по футболу в Бразилии, но к концу 2014 года в висках стучала лишь одна мысль: пришло время возвращаться.

Это решение было мучительнейшим в моей жизни. Но в Москве чувство тревоги и ощущение, что я не на своем месте, как рукой сняло. Работы здесь всегда хватало, и постепенно я перестала говорить «а вот у нас в Байресе».

В Центральной Америке у меня оставался один незакрытый гештальт — и в 2017 году, пока не забылся весь испанский и не утратились навыки стрит-фотографии, я собрала волю в кулак и махнула в регион, куда даже латиноамериканцы ездят только по острой нужде.

Теперь материал для книги Terra Colorida был готов, и совсем скоро ее капсульный тираж увидит свет. Эту страницу наконец можно будет перевернуть.