Нил Харбиссон: «Люди не делятся на чёрных и белых, мы разных оттенков оранжевого»
Британский музыкант и художник Нил Харбиссон родился с полной цветовой слепотой и долгие годы мог различать только оттенки серого. В начале 2000-х он решился на остеоинтеграцию: в его череп вмонтировали антенну, преобразующую световые частоты в звук, и Харбиссон получил возможность слышать звуковые излучения цветов и преобразовывать их в объекты нового искусства. Bird In Flight записал выступление художника на фестивале дизайна и современных технологий Trailerpark I/O в Копенгагене и узнал, как государство официально признало Нила Харбиссона киборгом.
Жизнь в чёрно-белом мире
Я не знаю, как выглядит зелёный, голубой или любой другой цвет. Я лучше обычных людей вижу в темноте и различаю фигуры. В 11 лет мне сказали, что я не вижу цвета, и с тех пор я стал чаще думать о том, что такое цвет. Ведь даже если не различать цвета, невозможно игнорировать их существование. У цветов сильный социальный аспект, они окружают нас в ежедневной жизни, в именах и названиях — Bluetooth, Greenpeace, Red Cross, Red Bull, James Brown, песнях — Yellow Submarine, странах — Greenland. Цвета используются в качестве кодов: красный — для горячей воды, синий — для холодной. Я не мог пользоваться картами — например, если бы я попал в Токио, то легко потерялся бы. Интересная ситуация складывалась с флагами разных стран: флаги Франции, Ирландии и Италии выглядели для меня абсолютно одинаковыми. А когда ко мне подходил прохожий и спрашивал что-то в духе: не видели ли вы рыжего мужчину с голубыми глазами в розовом пиджаке, то я вообще не понимал, о чём речь.
Слияние цвета и звука
Изучая музыку, я узнал, что Исаак Ньютон разбил цветовой спектр на ноты. И тогда я задумался, действительно ли есть связь между цветом и звуком. Несколько лет спустя я познакомился с профессором Адамом Монтандоном, вместе мы начали работать над созданием сенсора, который помог бы мне слышать звуковые частоты цветов. Наш первый прототип помог мне услышать красный и зелёный. Потом, в 2003 году, мы создали наушники с камерой, подключённые к пятикилограммовому компьютеру. Так я мог слышать цвета не только перед собой, но и вокруг себя.
После того как я привык к первым шести цветам, мы добавили ещё шесть, потом 24, потом 84, пока я не научился различать 360 звуков 360-ти цветов. Вначале было тяжело, потому что я постоянно слышал какие-то звуки.
Но потом я привык, и у меня даже появились любимые цвета — в зависимости от того, как они звучат.
Спустя несколько лет, когда я привык слышать цвета, я решил, что не надо останавливаться на достигнутом. В 2008 году мы добавили возможность слышать инфракрасное излучение и ультрафиолетовые лучи — с тех пор я могу распознавать, включена ли сигнализация в банке, и чувствую, стоит ли идти загорать в солнечный день. Если излучение слишком сильное, — намазываюсь двойным слоем крема для загара.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/08/Neil-Harbisson_02.jpg", "text":"«Baby Baby» Джастина Бибера"}
Операция
В какой-то момент я понял, что не хочу носить технологии на себе, а хочу стать их частью. Я мечтал создать новую часть тела. Сначала я думал сделать третий глаз-имплантат у себя на лбу. Но это бы позволило мне только слышать цвета передо мной. Поэтому я задумался об антенне. В природе у многих насекомых есть антенны, почему бы людям тоже не ходить так? Я придумал дизайн антенны с чипом, который нужно было вживить мне в голову. Таким образом я бы слышал цвета новым органом, благодаря новому чувству — вибрации в голове.
Я пришёл к доктору и сказал, что хочу антенну. Он ответил, что такими вещами не занимается. Мне отказывали все доктора, к которым я обращался. Поэтому мне пришлось искать кого-то, кто согласится сделать это анонимно.
Теперь я слышу цвета с другой части планеты, когда, к примеру, разговариваю по Скайпу с другом.
Жизнь с новым телом
В итоге мой мозг адаптировался: он принял новые технологии и выработал новую способность. Цвета для меня — это звуки, а звуки — это цвета. Это даёт возможность почувствовать себя настоящим киборгом. Моя жизнь поменялась в совершенно разных аспектах. К примеру, в том, как я одеваюсь. Раньше я одевался в зависимости от того, как вещи подходят друг другу, а теперь я одеваюсь в зависимости от того, как они вместе звучат. Теперь я могу носить целую песню! Я выпустил серию платьев с выкладкой песни «Moon River».
{"img":"/wp-content/uploads/2015/08/Neil-Harbisson_06.jpg", "text":"Платье Moon River"}
Мой дом теперь тоже выглядит иначе: я покрасил его так, чтобы он звучал хорошо. Моя гостиная звучит как си мажор, кухня вся фиолетовая, потому что звук у фиолетового высокий и держит меня в состоянии готовности. Потолки в доме белые — это тишина. Когда я лежу и смотрю в потолок, я ничего не слышу и могу отдыхать. Входная дверь в доме зелёная, потому что у этого цвета нейтральный звук. Для меня это возможность настроиться перед выходом на улицу.
Я стал иначе воспринимать еду. Я слышу, что я ем, поэтому могу сочинять музыку с помощью еды или есть свою любимую песню. Поход в супермаркет превратился для меня в поход в ночной клуб. Особенно весёлые отделы с чистящими средствами — они самые громкие и интересные. Также я совершенно по-другому вижу искусство. Когда я иду в музей, я могу слушать Пикассо или Энди Уорхола. Художники для меня превратились в композиторов. Кстати, Уорхола слышно обычно с другого конца зала, его работы громкие.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/08/Neil-Harbisson_03.jpg", "text":"Токката и фуга ре минор Баха"}
Музыка лица
Я иначе смотрю на людей. Я не только вижу чьё-то лицо, но и слышу его. В 2005 году я начал арт-проект со звуковыми портретами. Моей первой работой стал портрет принца Чарльза. Я слушаю глаза, губы, нос, кожу лица и потом составляю MP3-файл. У актрисы Джуди Денч тихие волосы, потому что они почти белые. У режиссёра Джеймса Кэмерона кожа с высоким звучанием. У бывшего вице-президента США Эла Гора по-разному звучат глаза, потому что у них разный оттенок бирюзового. Лицо художницы Марины Абрамович тихое, выделяются только губы: они звучат громко и частота у них низкая. У сооснователя компании Apple Стива Возняка звук глаз совпадает со звучанием зелёных яблок. У музыканта Моби нет одной ноты, потому что он лысый. Каждое лицо — это уникальное собрание звуков. Я никогда не встречал людей с одинаковым набором звуков, даже у близнецов лица звучат по-разному.
Спустя некоторое время я понял одну вещь. Когда одни люди утверждают, что они чёрные, а другие – что они белые, — они не понимают, о чём говорят. Те, кто считают, что они чёрные, на самом деле тёмно-оранжевые, а те, кто считают, что они белые, на самом деле светло-оранжевые. Люди не делятся на чёрных и белых, мы все просто разных оттенков оранжевого.
У меня было много других арт-проектов с цветами. Среди прочего, я переводил музыку в цвет. Я перевёл ноту за нотой «Царицу ночи» Моцарта, «Baby Baby» Джастина Бибера, речь Мартина Лютера Кинга и речь Гитлера.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/08/Neil-Harbisson_04.jpg", "text":"Речь Мартина Лютера Кинга и речь Гитлера"}
{"img":"/wp-content/uploads/2015/08/Neil-Harbisson_05.jpg", "text":"«Царица ночи» Моцарта"}
В 2010 году я создал фонд киборгов, потому что понял, что многие люди хотят расширить свои возможности. Также я понял, что важно бороться за права киборгов: отстаивать права на операцию, права быть сфотографированным на паспорт. У меня у самого была такая проблема в 2004 году — мне не разрешали сфотографироваться на паспорт из-за антенны. Было много волокиты, бумаг, документов. В итоге, конечно, разрешили, и я стал первым киборгом, признанным государством. Теперь я могу спокойно путешествовать.
{"img":"/wp-content/uploads/2015/08/Neil-Harbisson_01.jpg", "text":"Паспорт Нила"}
Третья задача моего фонда — продвигать идею киборга-художника, когда люди с новыми возможностями создают искусство иного типа. Мне кажется, именно за этим стоит будущее: за тем, как новые технологии и интернет будут менять наше восприятие и расширять грани возможного.
(Фото на обложке: Neil Harbisson/Flickr.)
Новое и лучшее
