В большинстве своих работ Охад Маталон исследует, как меняется роль фотографии в культуре и как она влияет на наше восприятие действительности. В поиске ответов он скрещивает фотографию с другими медиа при помощи цифровых технологий и создаёт многослойные, полные нюансов образы, балансирующие между фотографией и кино, между реальностью и возвышенным. Любовь Борщевская поговорила с Охадом о том, что его вдохновляет, почему он демонстрирует свои снимки с помощью видеопроектора и почему хочет, чтобы люди поменьше разглядывали изображения.
На выставках вы не развешиваете свои снимки, а проецируете их на стены с помощью видеопроектора. Почему?
Это связано с разницей восприятия. На традиционной выставке фотография — это некий предмет, который можно потрогать, купить. Но когда пространство занято проекциями, а единственный предмет в этом пространстве — проектор на стене, для зрителя это другой ментальный и эмоциональный опыт.
Впервые я решил попробовать такой приём в 2010 году (проект North True South Bright). Видеопроектор предназначен для демонстрации движущихся картинок, и когда ты видишь проекцию статичного изображения, ожидаешь, что оно будет меняться. Всё это даёт фотографии временную протяжённость, которой у неё обычно нет. Проекция оживает, можно заметить её колебания, и ты на несколько секунд забываешь о внешнем мире: точно так же, как во время фильма или спектакля.
Такой подход — ваше изобретение?
Насколько я знаю, целая фотовыставка, показанная через проектор — это новый формат. Не слышал, чтобы кто-то делал такое раньше.
Как вы до этого додумались?
Я экспериментировал с негативными и позитивными фотоплёнками: брал позитивное изображение и переводил некоторые его фрагменты в негатив. В итоге получалось интересное сочетание. И я представил себе условия, при которых противоположности совмещаются: день и ночь, реальное и нереальное, возвышенное и приземлённое. Ещё я думал о переходе от аналоговой фотографии к цифровой и хотел создать нечто вроде совмещения этих двух форм.
Для проекта North True я снимал на старую крупноформатную камеру, затем отсканировал негативы и то, что получилось, показал через видеопроектор. Для этого мне пришлось пожертвовать почти всеми деталями снимков. Каждый скан весил около гигабайта, а максимально допустимый размер файла для проектора был в пятьсот раз меньше.
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/north_true_1.jpg",
"alt": "Из серии North True",
"text": "Из серии North True"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/north_true_3.jpg",
"alt": "Из серии North True1",
"text": "Из серии North True"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/north_true_5.jpg",
"alt": "Из серии North True2",
"text": "Из серии North True"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/north_true_6.jpg",
"alt": "Из серии North True3",
"text": "Из серии North True"
}
Вы ждёте от зрителя какой-то определенной реакции на ваши работы?
Мне важно, как зритель будет смотреть на изображение. Чтобы разглядеть больше деталей на напечатанном снимке, мы подходим к нему, а с проекцией всё ровно наоборот — подойдя вплотную, вместо изображения мы видим пиксели. И это приводит в замешательство. Зритель должен придумать, как ему по-новому смотреть на изображение, как долго нужно в него вглядываться и в результате получить своё собственное впечатление.
Почему вы демонстрируете своё творчество на выставках, а не с помощью фотокниг?
Я создаю работы для времени и пространства, а не для книг. Зрители и их впечатления для меня важнее, чем маркетинг или история. На моей будущей выставке в Тель-Авивском музее изобразительных искусств я буду создавать произведения прямо там. Меня волнует, как искусство преподносится аудитории, поэтому мне нужно пространство. Хотя, может, когда-нибудь я и сделаю что-то специально для фотокниги.
Как вы зарабатываете на жизнь?
Я преподаю три раза в неделю в трёх разных учебных заведениях, а остальное время посвящаю творчеству. Ещё я сотрудничаю с несколькими галереями и у меня есть агент в Израиле. Преподавать в Академии искусств «Бецалель» я начал сразу после учёбы, но тогда ещё никто не коллекционировал мои работы, поэтому, чтобы прожить, мне приходилось заниматься коммерческой фотографией. В основном я снимал выставки других художников — в музеях и галереях. Сейчас я этим уже не занимаюсь.
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/18-Homage-Indoor-installation-n.28-Ramle-2009.jpg",
"alt": "Охад Маталон 1",
"text": "Инсталляция в помещении. Рамла (Израиль), 2009 год."
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/7-Tree-top-Outdoor-installation-n.12-Tel-Aviv-2006.jpg",
"alt": "Охад Маталон 2",
"text": "Уличная инсталляция. Тель-Авив, 2009 год."
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/21-Outdoor-installation-n.31-Paris-2010.jpg",
"alt": "Охад Маталон",
"text": "Уличная инсталляция. Париж, 2010 год."
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/jordan-valley.jpg",
"alt": "Охад Маталон 3",
"text": "Иорданская долина."
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/hazor.jpg",
"alt": "Охад Маталон 4",
"text": "Хацор."
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/golan-hights.jpg",
"alt": "Охад Маталон 6",
"text": "Голанские высоты."
}
Как бы вы описали вашу направленность как фотографа?
Одним словом её не описать, потому что мои работы сильно отличаются друг от друга. В последние годы я изучаю, как меняется роль фотографии в культуре и как это влияет на жизнь людей, на их восприятие вещей. Но даже это определение слишком общее.
И как же, на ваш взгляд, фотография меняется и меняет реальность?
Фотография, так же, как и видео, воспитывает нас, формирует нашу мораль, наши эмоции, психику, определяет наше видение мира. Несколько лет назад было верно утверждение, что мы познаём реальность сквозь призму «сфотографированного» мира и стараемся стереть границу между ними, подгоняя реальный мир под фотографии и наоборот. Сегодня эта концепция постепенно теряет силу, так как множество людей, уткнувшись в экраны, уже фактически находятся в том самом «сфотографированном» мире. Им важнее, как их жизнь выглядит на фотографиях, чем реальные ощущения, которых по сути уже и нет. С точки зрения буддизма это чрезмерное увлечение фотографией отвлекает нас от настоящего мира, что порождает тревогу, страхи и путаницу.
Не знаю, как изменится мир в результате этого. Даже не берусь сказать, как эволюционирует фотография. Но я был бы рад увидеть, как люди отказываются от всех этих экранов и стараются жить без них. Да, странно слышать это от фотографа, но я правда надеюсь, что это произойдёт.
Вы используете много знаков, символов и даже клише в проекте The Zone. Что за этим стоит?
Так я видоизменил прямую фотографию. Прямая, реалистическая, фотография может быть документальной, постановочной, но её нельзя обрабатывать: на ней только то, что видел фотограф. В The Zone я использовал и документальную фотографию, и постановочную, и обработанную. Техника не имеет значения, у меня такой подход: если то, что мне нужно, существует — я его использую, если нет — я его создаю.
В этом проекте я рассматриваю последние пятьдесят—семьдесят лет в истории фотографии, но добавляя свой взгляд и своё восприятие места, где вырос и живу — чтобы осмыслить его через фотографию. Мне был интересен Израиль в качестве примера, особенно его периферия — географическая, политическая, социальная. А название «Зона» я взял, конечно, из «Сталкера» Тарковского.
В процессе я использовал знаки и символы — иногда в циничной форме, иногда с иронией, иногда злоупотребляя ими — чтобы понять их и вместе с ними некоторые явления. Поскольку мы не можем воспринимать явления целиком, нам нужны символы и знаки, которые подвели бы к ответу, но люди всегда используют их как средство манипуляции. Так что речь идёт об искажённом восприятии. Я хотел показать, как создаётся реальность, и я хотел, чтобы зритель был внимательнее к тому, что он видит на картинке, критичнее к моим фотографиям, к изображениям в целом.
Значит, в этом заключается ваша эволюция. Раньше вы были ближе к реалистической фотографии.
Да, сейчас я уже почти не делаю подобные вещи. Иногда я могу обратить внимание на какую-то ситуацию или пейзаж, и тогда у меня в коллекции появляется очередная фотка. Но я перестал интересоваться такого рода фотографией. Не потому что я эволюционировал как художник, просто язык фотографии сильно изменился за последние десять лет.
В некотором смысле эта эволюция является логическим продолжением проекта The Zone. Для него, как я уже сказал, я использовал обработанные изображения, которые выглядели реалистично. Но меня не волнует реальность, у меня полная свобода творчества. Я лжец. Я лгу везде и обо всём, просто так, ради удовольствия. Я не думаю, что только правда и есть реальность, а реалистичные изображения правдивее моих. Это зависит от многих вещей. Я не воспринимаю свой метод как противоречащий реальности — он, скорее, сосуществует с ней и осмысливает её.
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/the-zone.jpg",
"alt": "Из серии The Zone",
"text": "Из серии The Zone"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/the-zone_2.jpg",
"alt": "Из серии The Zone 1",
"text": "Из серии The Zone"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/the-zone_5.jpg",
"alt": "Из серии The Zone 2",
"text": "Из серии The Zone"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/the-zone_6.jpg",
"alt": "Из серии The Zone 3",
"text": "Из серии The Zone"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/the-zone_8.jpg",
"alt": "Из серии The Zone 4",
"text": "Из серии The Zone"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/the-zone_10.jpg",
"alt": "Из серии The Zone 5",
"text": "Из серии The Zone"
},
{
"img": "/wp-content/uploads/2014/09/the-zone_11.jpg",
"alt": "Из серии The Zone 6",
"text": "Из серии The Zone"
}
А как вы разрабатываете проект?
В первую очередь я думаю, какое переживание, эмоцию или мысль вызовет у зрителя то или иное моё изображение. Но я не делаю различия между идеями и образами. Идея рождается вместе с ними.
Меня вдохновляет чтение. Я много читаю о философии искусства, в процессе рождаются разные технические решения.
Ещё я вдохновляюсь путешествиями. Я езжу в основном по югу Израиля. Я там родился и вырос — в пустыне. После переезда из Арада в Иерусалим, а затем в Тель-Авив я часто возвращался в родные места, фотографировал там.
Моё исследование часто начинается со случайных встреч с давно знакомыми вещами. Например, с пещеры рядом с родительским домом. Я проводил там время, читал в ней, это был мой «дом на дереве». Есть и другие места. Когда мне было двадцать шесть, мой друг отвёз меня на полигон, на котором авиация отрабатывала бомбовые удары. Это место вдохновило меня. У каждого свое собственное исследование, а для меня вся моя жизнь — исследование. Мой опыт, мои травмы, интересы, родные места, страхи.
