Ману Брабо: «Моя цель — пролить свет на происходящее у ворот Европы»
(Заглавное фото: Галина, 86 лет, смотрит на дыру, которая образовалась от попадания снаряда в её дом в Киевском районе Донецка. 21 января 2015 г. Здесь и далее: подписи автора.)
Опытный испанский фотокорреспондент Ману Брабо снимал катастрофы и войны в Гондурасе, Гаити, Боливии, Косово и на Ближнем Востоке. Весной 2011 года в Ливии он вместе с группой журналистов был задержан войсками, лояльными Муаммару Каддафи, и полтора месяца провёл в плену. 2013 год принёс Ману престижную Пулитцеровскую премию за фотографии с войны в Сирии.
Работа в Украине для Брабо началась с Крыма. Вскоре он отправился освещать конфликт на востоке Украины. Фотографии Ману Брабо публиковали The Washington Post, New Yorker, Al Jazeera, Paris Match и другие СМИ. В перерывах между поездками он вместе с коллегами-фотографами работал над созданием интернет-журнала о фотографии ME-MO, который был запущен в январе этого года. О том, в чём преимущество этого журнала перед другими изданиями, и каково это — освещать войну, Ману Брабо рассказал в интервью Bird In Flight.
Между вашими поездками на восток Украины прошло полгода. Что изменилось за это время?
Началась война. В мае всё только затевалось. Было довольно странно, потому что мне трудно было работать. Иногда я не понимал, что происходит на украинских или пророссийских блокпостах. Всё было запутано. А в январе я увидел, что по крайней мере есть чёткая линия, каждая сторона под соответствующим контролем. И, конечно, было много обстрелов, зима, и мирные жители в ужасных условиях. Разница между маем и январём — это разница между протестами, восстаниями и войной.
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo01.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Пророссийские военные осматривают свои позиции в трёх километрах от аэропорта в Киевском районе Донецка. 22 января 2015 г."}
Почему вы много снимали мирных жителей?
Я работал на многих войнах на протяжении последних четырёх лет. В итоге больше всех страдают именно мирные жители. Обо многих людях совершенно никто не думает. Я езжу в эти места, где обстрелы и голод, где нет отопления. Люди живут в условиях войны. Честно говоря, там так много людей, на которых и Путину, и Порошенко наплевать. А они просто хотят мира, хотят растить своих детей. Военные занимают позиции в жилых кварталах, идут обстрелы, и гибнут мирные жители. Война — не самая честная вещь в мире. А в итоге именно честные люди за неё и расплачиваются.
Я слышала, что для многих журналистов Дебальцево стало особенно сложным опытом.
Дебальцево точно не было самым опасным опытом в моей жизни. Но ситуация там была очень плохая для мирных жителей. И это было важно показать — то, как женщины и дети бегут из города. Но, конечно, я не могу сказать, что мне было легко. И что ещё очень интересно — это первая война, где я мог работать с обеих сторон.
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo_death.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": ""},
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo02.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Женщина оплакивает родственника, погибшего в Кировском районе Донецка во время обстрела предположительно украинской армией. 22 января 2015 г."}
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo03.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Пожилые женщины в убежище в Октябрьском районе Донецка. 27 января 2015 г."}
Возникали какие-то трудности в работе с каждой из сторон?
Было довольно легко работать и с теми, и с другими. В общем, все уважали наличие аккредитации. И если они не хотели, чтобы ты куда-то ехал, они просто говорили: «Нет». Всё было нормально, если у тебя есть разрешение и ты не пытаешься делать то, что не позволено. Иногда, конечно, бывают трудности в освещении каких-то тем, потому что невозможно получить доступ к тому или иному месту. И это влияет на работу.
Какова ваша личная цель на этой войне?
У меня нет личных целей. Моя единственная цель — это пролить свет на ситуацию с мирными жителями, информировать людей о том, что происходит у ворот Европы, Европейского Союза.
Что фотографы ещё не сняли в Донбассе?
Я думаю, что довольно много людей работают там. Очень много украинских и российских фотожурналистов проделывают потрясающую работу, и, конечно же, иностранные фотографы тоже. Проблема в том, что именно издания решают, какой конфликт интересен, а какой — нет. Кажется, что со времён последнего договора о «перемирии» СМИ переключились на какие-то другие темы. Но очень много преданных делу журналистов продолжают работать в Донбассе.
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo_death.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": ""},
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo04.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Мужчина плачет на похоронах своего четырёхлетнего сына Артёма, который погиб при попадании в дом снаряда украинской армии. 22 января 2015 г."}
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo05.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Пророссийские повстанцы укрываются в подвале во время обстрела украинской армией в трёх километрах от донецкого аэропорта. 22 января 2015."}
Почему вы вообще выбрали военную фотографию?
Я всегда знал, что хочу чувствовать себя полезным человечеству, делать что-то позитивное. У меня были навыки фотографа, поэтому я решил использовать их именно в этой работе. Благодаря этому, я чувствую себя полноценным и нужным обществу.
45 дней, проведённые в плену, как-то повлияли на вашу дальнейшую работу?
Да. И если бы не повлияли, это было бы ненормально. Я бы не хотел снова платить такую цену. Мне повезло, что я выжил. И да, ты меняешься и учишься — так же, как во время каждого задания. Всё дело в обучении и везении. Если очень опасно, то я просто решаю не ехать. Я почти уверен, что через год, 15 или 20 лет я буду пресыщен такой работой и устану от постоянного риска. Но новые поколения молодых людей будут работать на войне.
Возможно ли научиться снимать войну и использовать опыт одной войны во время работы в другой?
Каждая война разная. В войнах есть много общего, но и много разного. Нужно учиться, быть достаточно разумным и везучим. И важно обладать наблюдательностью, потому что это единственный способ разобраться в особенностях каждого конфликта. Я думаю, что никто никогда не может получить достаточно опыта работы на войне. Если мне кто-то скажет, что он знает, как работать на войне, возможно, этот кто-то — не журналист, а солдат.
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo_death.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": ""},
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo06.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Два пророссийских повстанца смотрят на тело пожилого человека, убитого снарядом украинской армии, который попал в автобусную остановку в Киевском районе Донецка. 22 января 2015 г."}
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo07.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Украинцы ныряют в прорубь на Крещение. Озеро в парке Щербакова в Донецке, 19 января 2015 г."}
Как повлияла на вашу карьеру Пулитцеровская премия?
Я чувствую намного больше ответственности, когда еду снимать. Конечно, Пулитцеровская премия может помочь получить больше грантов или заданий. Но то, что действительно меняет мою карьеру — это тяжёлая работа и страсть к ней.
Первый выпуск вашего нового интерактивного журнала ME-MO посвящён страху. Какие страхи есть у вас?
Худшее, что может случиться — когда кто-то берёт вашу фотографию и попытается привнести в неё другой смысл. Большой страх — это быть неправильно понятым. Ведь смысл работы в том, чтобы пролить свет на происходящее, и для этого порой приходится рисковать жизнью. А в результате ваша работа может быть использована в политических целях. Пропаганда ведь работает по обе стороны.
В чём особенность ME-MO?
Истории будут намного глубже и шире. В ME-MO нет ни коммерческого, ни экономического интереса, и мы не в мейнстриме. Мы маленький журнал, но наша идея — рассказать истории именно так, как мы их увидели в поле. В случае с другими СМИ такой возможности зачастую нет. Люди, которые прочитают следующий выпуск, будут намного глубже понимать, что происходит в Украине (во втором номере будет опубликован материал Ману Брабо про Украину. — Прим. ред.)
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo08.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Кровь продавца из булочной, убитого во время обстрела украинской армией. Один из снарядов попал в магазин в районе Семашко в Донецке. 22 января 2015 г."}
У вас открылась выставка про Сирию. Чувствительны ли ещё люди к фотографиям насилия, и как выставка меняет восприятие?
Всегда будут люди, которых тронут такие фотографии. Другим будет совершенно наплевать. Некоторые будут думать, что вы такими работами пытаетесь вмешаться в их жизнь. Я скажу о себе: у меня большой опыт работы на войне, но я до сих пор очень чувствителен к таким вещам. И выставка может изменить восприятие, потому что там моя выборка. Это не те фотографии, которые вы видите в СМИ. Многие из них прежде вообще никто не видел. И это намного мощнее, ведь я показываю фото, которые никто другой не хочет показывать. Люди должны понять, что война не красива и не забавна, и на выставке им можно это донести. Война — это ад. Люди умирают. Ничего хорошего.
{"img": "/wp-content/uploads/2015/04/brabo09.jpg", "alt": "Ману Брабо", "text": "Пустой контрольно-пропускной пункт в Пролетарском районе на окраине Донецка. 17 января 2015."}
Новое и лучшее
