Как Марлен Дитрих стояла на коленях перед Паустовским

По интернету гуляет одна и та же романтическая история: в конце одного из выступлений к Дитрих подошел крупный чиновник из КГБ и радушно спросил, что еще она хотела бы увидеть в Москве. Марлен выразила желание увидеть писателя Константина Паустовского. Чиновник поставил на ноги всю Москву, Паустовского едва ли не при смерти отыскали в какой-то ужасной московской больнице, просили, угрожали, умоляли и чуть ли не насильно привезли в зал Центрального дома литераторов.

Но если открыть мемуары самой Марлен Дитрих (где она посвятила этой встрече целую главу), выяснится, что КГБ ни при чем и вообще все было менее драматично. В прозу Паустовского актриса влюбилась, наткнувшись в каком-то сборнике литературы для юношества на его рассказ «Телеграмма»: на одной странице был русский текст, на другой — английский перевод. Это рассказ о том, как переехавшая в большой город дочь забывает о любящей матери, оставшейся в глухой деревне, и не успевает с ней попрощаться. Трогательное повествование так запало в душу актрисе, что Паустовский стал ее любимым писателем, хоть она тогда и не смогла найти других его произведений. Паустовского мало переводили и издавали на Западе, но Дитрих была уверена, что его там еще оценят.

Так что, только прилетев в Москву в 1964 году, Марлен едва ли не первым делом спросила о Паустовском. Ей ответили, что писатель находится в больнице; но перед одним из концертов к Дитрих за кулисами подошла переводчица и шепнула, что Паустовский вместе с женой присутствует в зале.

«По окончании шоу меня попросили остаться на сцене, — вспоминала Марлен. — И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему свое восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени».

А вот как вспоминает эту историю падчерица Паустовского Галина Арбузова: «Здесь нет ничего необычного: Константин Георгиевич хотел пойти на ее концерт в Дом литераторов, но врачи — к тому времени у него было несколько инфарктов и тяжелая астма — его не пускали. И, кроме того, он только что вернулся из больницы. Но его любимый домашний врач, Виктор Абрамович Коневский, сказал: „Ну хорошо, я пойду с вами“.

После концерта Марлен Дитрих задали несколько вопросов: знает ли она русскую литературу? кто ее любимый писатель? И она сказала, что любит Паустовского. По залу пошел шумок: „Паустовский здесь, Паустовский здесь…“ Переводчик ей это перевел, и она стала смотреть в зал, думая, что писатель сейчас поднимется. А Паустовский — я могу рассказать много историй, каким он был застенчивым, — не вставал. Тогда зал стал аплодировать, как бы подталкивая его выйти на сцену. Он вышел, и, ни говоря ни слова, Марлен встала перед ним на колени в своем вечернем платье, расшитом камнями.

Платье было таким узким, что нитки стали лопаться и камни посыпались по сцене. Люди на сцене, думая, что это драгоценные камни, бросились их собирать, чтобы отдать ей. А Марлен в своем узком платье стояла на коленях и не могла подняться. Доктор подбежал к сцене и закричал ему: „Ни в коем случае не поднимайте!“ Потом Марлен, наконец, помогли подняться, он поцеловал ей руку, и неловкость исчезла. Позже она прислала ему три свои фотографии на память…»

P. S. Почти полвека спустя такой же любовью к русской литературе удивил принимающую сторону режиссер Квентин Тарантино. Прилетев в Москву, прямо у трапа самолета он попросил отвезти его на могилу Бориса Пастернака. В проливной дождь он действительно приехал на Переделкинское кладбище, где захотел побыть один и долго сидел у могилы поэта.