«Сильнее всего ощущение беспомощности»: Фотографы, снимавшие выборы, — о протестах в Беларуси

Массовые протесты в Беларуси начались сразу после закрытия избирательных участков на президентских выборах, 9 августа. По официальным данным, победу с большим отрывом одержал действующий президент Александр Лукашенко — почти 80% голосов.

Несогласные с такими результатами вышли на улицы, а основная конкурентка Лукашенко Светлана Тихановская покинула страну. Штаб Тихановской отказался признавать результаты голосования: там утверждают, что за их кандидата проголосовали 70-80% избирателей. В своем видеообращении лидер оппозиции сказала, что «ни одна жизнь не стоит того, что сейчас происходит».

За четверо суток сотни людей попали в больницу из-за применения силовиками водометов, резиновых пуль и светошумовых гранат. По всей стране задержаны более 6 тысяч человек, есть погибший.

***

«После Майдана в Беларуси говорили: „Лишь бы не так, как в Украине“».

— Последние трое суток я сплю по четыре часа и работаю в стрессовых условиях. Не ожидал, что в первый день дойдет до жестких уличных беспорядков.

Слово «памяркоўнасьць» («умеренность») хорошо описывает характер белорусов. Протесты были и раньше: серьезные столкновения с ОМОНом в 1996-м, тогда поддерживать митингующих приезжали украинцы. Или Марш свободы в 1999 году. Но впервые беспорядки настолько массовые, жесткие и децентрализованные. Баррикад на улицах у нас не было никогда, особенно в спальных районах. Вчера половина Минска была перекрыта, потом что люди протестовали везде. Не представляю, что происходит в других городах, потому что плохо со связью.

Среди моих знакомых я не слышал разговоров об иностранном вмешательстве. Но, похоже, на протестах есть люди, которые настроены на конфронтацию с милицией, склонные к радикальным действиям; для которых протесты — это столкновения с ОМОНом и баррикады, а не прогулка по городу с белой ленточкой.

Вероятно, за последние несколько лет Лукашенко действительно потерял электоральное большинство. После Майдана в Беларуси говорили: «Пусть будет как есть, лишь бы не так, как в Украине». У Лукашенко, конечно, не 3%, но электорального большинства уже нет. Его поддерживают бабушки и люди, которые имеют бонусы от власти: силовики, чиновники. Думаю, 20-30% максимум.

Кроме того что накопилась усталость, многих глубоко оскорбило поведение Александра Григорьевича во время пандемии коронавируса, а также аресты Бабарико и Тихановского.

***

«Люди перестали бояться обсуждать острые политические темы в транспорте и очередях».

— На выборы не аккредитовали никого из иностранных СМИ. Хотя я фотограф-документалист и занимаюсь долгосрочными проектами, я помог своему другу снимать президентские выборы, потому что предвиделся большой накал страстей.

Моего приятеля арестовали, поэтому мне пришлось снимать в одиночку. Я не был подготовлен, у меня не было ни бронежилета, ни каски. Как и опыта работы без связи: когда ты не можешь ни отправить, ни получить сообщения. Меня удивила солидарность белорусских журналистов. В Минске оставались места, где интернет еще работал, и коллеги подсказывали адреса, где можно выйти на связь и загрузить фотографии.

Накануне выборов в обществе чувствовался большой подъем. Как в 1990-е годы, люди перестали бояться обсуждать острые политические темы в транспорте и очередях. На улицы вышли уже не только интеллигенты, как в предыдущие 26 лет. Появилось новое поколение и много обычных рабочих. Их активировал коронавирус — бессилие властей, нежелание помочь и замалчивание проблемы во время пандемии.

Из-за информационного вакуума сложно было оценить масштаб событий. Но люди выходили безо всякой координации даже в маленьких городах далеко от столицы. Для Беларуси это нонсенс. Такой солидарности я еще не видел. Жители открывали подъезды, прятали протестующих в своих домах. Медики выходили в гражданском, помогали раненым.

В моем городе Молодечно директор школы отказался фальсифицировать выборы и, озвучив информацию о проигрыше Лукашенко, подал заявление об увольнении. Люди устали от тотальной лжи и пособничества, страха.

Первые двое суток силовики были еще не так агрессивны и жестоки. Журналистов еще не избивали, не расстреливали протестующих резиновыми пулями. В первые дни не трогали женщин. Это урок 2010 года, когда девушку сделали инвалидом. Сейчас же власти в агонии. Подавляются самые минимальные проявления гражданской активности: нельзя возлагать цветы к местам гибели протестующих и подавать коллективные жалобы.

Эти дни перевернули страну. Если сейчас удастся задушить народ и удержать власть, то ненадолго. Таких грязных провокаций, лицемерия и лжи больше никто терпеть не будет. Я это видел даже в глазах некоторых омоновцев, когда они стояли над телами протестующих без сознания, а народ кричал им «убийцы». Не сегодня, так через месяц многие из них сдадут свой жетон.

***

«Мы упали на пол. Казалось, я в очень плохом голливудском фильме о военных журналистах».

— Я до сих пор знаю о том, что происходит в других городах, только урывками. Полной картины того, что произошло, у меня все еще нет.

Накануне выборов я купил маску с защитными фильтрами и был готов к тому, что меня могут арестовать. По опыту других акций в Беларуси я не ждал, что пригодится более серьезное оснащение. В первый и даже во второй день люди выходили на улицы в майке и шортах.

Такой масштаб протестов, на мой взгляд, связан с недостаточной реакцией государства на пандемию и неуважительным отношением Лукашенко к жертвам. Удручающая экономическая ситуация в стране, явная фальсификация выборов. Даже без цифр и подсчетов было ясно, кто пользуется большей популярностью.

Лукашенко поддерживают пенсионеры, люди, подверженные пропаганде, и чиновники. Не уверен, что большинству нужна свобода, как бы грустно это ни звучало. Раньше не было протестов такого масштаба, хотя давление на прессу и на гражданское общество существовало всегда. Но Лукашенко позволил себе пренебрежительные высказывания во время пандемии, которые даже у пенсионеров вызвали недовольство.

Пока все происходящее воспринимается как кино. Мы с коллегой-видеооператоркой попали в облако слезоточивого газа, забежали в подъезд. Нас пустила к себе женщина в ярко-красном халате. Мы упали на пол в коридоре. Казалось, я в плохом голливудском фильме о военных журналистах.

Сильнее всего ощущение беспомощности. Толпы вооруженных людей бросают на беззащитных протестующих, и я ничего не могу с этим поделать. Даже мои фотографии ничего не решают. Свидетельства людей, которые снимают на телефон, дают больше понимания происходящего. Не уверен, что я как фотограф там нужен.

***

«Теперь репрессируют не только активистов, но и всех, кто попадается под руку».

— Мне кажется, есть несколько причин, почему протесты достигли такого масштаба. Во-первых, мы стали хуже жить. Во-вторых, появились кандидаты, которые призвали людей бороться за свою лучшую жизнь. В-третьих, Лукашенко начал все более пренебрежительно относиться к белорусам — особенно заметно это было во время пандемии.

Я думал, что нас, как обычно, задержат на сутки, но когда стали взрываться гранаты, мы начали опасаться за свою жизнь. У меня есть шлем и очки, на протесты я выходил в них. Настоящий бронежилет купить нельзя, приходится использовать самодельные.

Я считал маловероятным, что люди у нас будут строить баррикады и кидать коктейли Молотова. Но когда самых сильных кандидатов в президенты начали снимать по надуманным поводам, население стало решительней. Изменения уже произошли, белорусы боятся гораздо меньше и уже не станут прежними. Ведь теперь репрессируют не только активистов, но и всех, кто попадается под руку.