«Оранжевое, красное, жёлтое» Марка Ротко

В 1930-е годы Гитлером и его соратниками были уничтожены тысячи произведений искусства, но вскоре нацисты поняли, что теряют деньги на уничтожении якобы «дегенеративного» искусства. Алчность спасла сотни шедевров: они были проданы из-под полы, в том числе в Соединённые Штаты. Кроме того, в преддверии и во время Второй мировой многие художники иммигрировали в Америку. Так, центр художественной жизни переместился из Парижа в Нью-Йорк. Очень вовремя там оказался Маркус Роткович — еврейский мальчик, вывезенный родителями из Латвии.

Искусством Марк начал заниматься довольно поздно, уже после 30 лет. Период его творческого расцвета начался в середине 1930-х, а мировая известность пришла сразу после войны. В то время Европа была в руинах, но за океаном жизнь бурлила. Став экономическим центром мира, США стали ещё и центром культуры.

Ротко молод, талантлив и оказался в невообразимо насыщенной культурной среде. Он, в общем-то, и художником быть не планировал, просто зашёл к другу в колледж искусств и загорелся. Марк поступил в «Новую школу дизайна» в Нью-Йорке. Абстрактный экспрессионизм только зародился, а там его уже обдумывали, теоретизировали, экспериментировали с ним, а студенты общались со звёздами нового направления.

Молодой жадный ум оказался под влиянием Андре Бретона и Пауля Клее, а спустя ещё немного времени Ротко оказался в компании Джексона Поллока и Виллема де Кунинга. Они схожим образом мыслят, отказываются от фигуративного канона, от привычной роли искусства, ищут новое. Их идеи поддерживаются официальными институтами. Есть мнение, что абстрактный экспрессионизм был выбран как инструмент для формирования бренда США. Что мы знаем об американском довоенном искусстве? Очень мало. О послевоенном — очень много. В этом проявляется не только сила таланта, но и сила пропаганды.

В конце 1930-х годов Ротко стал работать в государственной организации, созданной для преодоления последствий Великой депрессии. Сегодня регенеративная роль искусства известна, но 80 лет назад Ротко стал одним из новаторов цветотерапии. Его живопись цветового поля, где используются большие плоскости близких по тональности цветов, действительно могла содействовать восстановлению травмированной неурядицами психики сограждан.

Будучи представителем абстрактного экспрессионизма, Ротко наряду с Барнеттом Ньюманом стал родоначальником минимализма — и значимость работы «Оранжевое, красное, жёлтое» во многом формируется историческим контекстом.

Человечество редко наделяет ценностью предметы и явления без внятных на то причин. Бриллиант феноменально блестит, а ещё он самый твёрдый кристалл. Золото не просто красивое — оно не ржавеет. Ротко исполнил своё предназначение художника-новатора: не шлифовал формы до идеала, но постоянно находил новые.

Представим, что Ротко — это мамонт. Он вымер, но мы нашли зуб и принесли этот зуб домой, чтобы положить на самое видное место. Зачем? Потому что это красиво по канонам, которые мы сами себе придумали. А ещё потому что это позволяет нам помнить о мамонте во всём его великолепии. «Оранжевое, красное, жёлтое» — это зуб мамонта.

У мамонта есть определённое количество зубов. Скажем, пять сотен. А зубы хотят получить 5 тысяч человек. Представьте, какой ажиотаж возникает на рынке, когда там появляется такой редкий и такой желанный сувенир. Картины Ротко всё реже можно встретить на рынке, потому что почти все из них уже находятся в важнейших коллекциях и музеях мира. Поэтому если работа автора всё же попадает на аукцион, то цены взлетают до небес. Это не говорит о том, что работа Ротко лучше работы, к примеру, Фионы Баннер. Это говорит о том, что работа оценивается выше в силу ряда исторических обстоятельств и законов экономики.