Нью-Йорк и его жители в работах Харви Уэнга

Я рассматриваю Бруклин из окон машины фотографа Харви Уэнга и думаю о древних ритуалах. Почти все обряды посвящения состояли из трех стадий: отделение, посвящение в тайну и триумфальное возвращение героя домой. Чтобы стать героем, сначала нужно покинуть родной дом, разорвать контакт с семьей. Так было всегда. Это неписаный закон. «Нет пророка в своем отечестве». Я наблюдаю, как Харви очень плавно ведет машину по Кэйтон-авеню. Мимо нас проезжают автобусы и фуры. Нью-Йорк, город-магнит для авантюристов всех мастей, беспокоен. Я вспоминаю цикл о победном возвращении героя после просмотра книги Харви «Ночлежка». Она показывает жизнь людей, не ставших героями. Истории успеха заполняют местные журналы и газеты. Успех — мотор капитализма и смысл местной жизни. Неудачники — провальная тема. В книге Уэнга каждая вторая история людей, застрявших в ночлежках Бауэри, начинается со слов: «Я родился в Балтиморе (Бостоне, на Кубе, в Польше, в России) и переехал в Нью-Йорк».

Я спрашиваю Харви, что заставило его снимать ночлежки. «Я с детства любил бродить по Нью-Йорку, наблюдая жизнь. Следил за переменами, за тем, как город меняется. Жизнь хрупка. Тонкий защитный слой отделяет человека, живущего заурядной или успешной жизнью, от бродяги на улице или от полулегального персонажа, живущего в ночлежке за десять долларов в сутки. Книга „Ночлежка“ — результат сотрудничества с писателем Дэвидом Эйзей. Дэвида и меня всегда интересовали истории „дна“. Район Бауэри — самый знаменитый „скид-роу“ в Америке. Самый большой, в центре нью-йоркского даунтауна, он сформировался после Первой мировой войны, когда ветераны стали возвращаться в Америку и, помыкавшись по жизни, „оседали“ в ночлежках. Бауэри всегда привлекал фотографов, многие из них, вроде знаменитого Виджи, сделали себе имя, фотографируя преступность и порок. В 80-е и 90-е, несмотря на джентрификацию, Бауэри оставался островком старого Нью-Йорка. Я прекрасно помню тот старый Нью-Йорк».

Слова Харви близки мне, хотя у нас разный опыт жизни в этом городе. Харви родился в Нью-Йорке. Я выбрал его для жизни. Нью-Йорк — город-колосс, который меняется каждый день. Я убедился в этом, когда, поселившись в бруклинском райончике Кэрролл-гарденс, познакомился с владельцами и продавцами книжных магазинов в округе. Привык к книжным полкам и запаху старых книг и совершил ошибку неофита: здесь нельзя ни к чему привязываться. Через пару месяцев, словно падающие домино, один за другим, книжные магазины начали исчезать, оставив в душе пустоту. Район богател. Арендная плата повышалась, книги никто не покупал. Харви Уэнг, в отличие от меня, застал действительно глобальные изменения в Нью-Йорке. Когда город, в котором каждый, выходя из дома, носил в наружном кармане пальто или куртки десятку долларов для грабителей, превратился в город, в котором средняя однокомнатная квартира стоит около миллиона.

«Я жил с 1973-го до 1983-го в Чайна-тауне и Ист-Виллидже. Сегодня в это трудно поверить, но на Манхэттене тогда было страшное запустение, квартал за кварталом были с выбитыми и заколоченными окнами. Преступность. Грязь. Наркотики. Проститутки. Двадцать лет спустя эти места настолько дорогие, что только миллионеры могут позволить себе владеть здесь жильем. То есть все вокруг менялось с невероятной скоростью, кроме Бауэри. И я решил успеть сфотографировать ночлежки и их обитателей».

Это одна из самых важных книг по фотографии нового времени. Сборник интервью. Сборник эссе. Сборник фотопортретов лучших фотографов современности. Салли Манн, Грегори Крюдсон, Платон, Сьюзан Мейселас. Книга эта — попытка найти ответ на вопрос, изменила ли цифровая революция искусство фотографии. Читая и рассматривая «Из проявочной к дневному свету», мы практически слышим голоса мастеров. Ответа на вопрос «цифра или пленка» не существует. Но сами попытки найти этот ответ помогают нам понять место фотографии в современном мире.

Мы едем к Харви домой, он собирается показать мне свой архив. Мы говорим об импульсах, заставляющих фотографировать. Меня интересует, как мастер приходит к своей теме. «Если говорить о технической стороне фотографии, то мне кажется, что жюри еще не вынесло вердикт. В XIX веке заниматься фотографией мог только химик. Необходимы были знания. Оптика. Физика. Сегодня все мастерство заключается в умении пользоваться компьютером. Я же скучаю по проявочным. Раньше существовало разделение, время для съемки и время для проявки и печати. С цифрой ты никогда не замедляешь процесс, работая с пленкой, ты вынужден остановиться. Снимая заказ на цифру, ты заканчиваешь и идешь домой в тот же день. Работа на компьютере имеет ту же скорость, тот же ритм, что и съемка».

В предисловии к книге Харви пишет, что заставило его работать над этим проектом. «Я начал фотографировать в школе. Бродить с камерой по Квинсу, району, в котором я вырос, было не принято, но все же с пятнадцати лет я не расставался с моим „Никоном“. Я фотографировал на черно-белую пленку, которую затем проявлял в подвале нашего дома. Я не уверен, что новые технологии мне подошли. Мне стало интересно, полетел ли мир других фотографов тоже вверх тормашками в тот момент, когда они перестали разводить химикаты и запираться в темноте».

Я рассматриваю фотографии на стенах гостиной комнаты. Харви живет в двухэтажном доме в тихом и буколическом районе Бруклина Уиндзор-террас. За окном на солнце нежатся кошки. «После всех разговоров и интервью с фотографами, после твоего жизненного опыта с камерой в руке можешь ли ты ответить на вопрос „цифра или пленка“?» — спрашиваю я Харви.

«На цифровую камеру можно снять замечательные вещи, которые выглядят великолепно на экране, но у которых совершенно нет души. Другая проблема — это то, что целая эпоха документации просто исчезнет. Люди снимают на телефоны, затем все это не сохраняется должным образом. Даже фотографии для семейных альбомов, для детей будут упрятаны в устаревшие жесткие диски. Мне кажется, пленка не исчезнет окончательно, а превратится в материал для художников. Основатель „Истмен Кодак“ мечтал о фотоаппарате для каждого жителя. Вместе с появлением айфона его мечта сбылась».

«Как только это случилось, как только эта мечта воплотилась в реальность, сама компания „Кодак“ обанкротилась», — добавляю я.

Небольшая и лиричная книга «Нью-Йорк Харви Уэнга», вышедшая в 1990 году, во многом определила лицо современной фотографии. Сегодня это формат, используемый многими. Лучший пример — знаменитый проект Humans of New York, где портрет сопровождается текстом-монологом фотографируемого. Когда я говорю Харви о том, что Брэндон Стантон скорее всего видел его книжку в библиотеке своего колледжа, Харви отвечает, что Стантон удачно воспользовался форматом социальных сетей, и скромно переводит разговор на другую тему.

В предисловии к книге писатель Пит Хэмилл пишет: «Перед нами Нью-Йорк трудоспособный и выносливый. В этом Нью-Йорке люди были мотивированы гордостью, а не тщеславием. Они гордились своим мастерством, своей способностью выполнять трудные задачи лучше других. Эти фотографии о старом, более крепком Нью-Йорке. В том городе мужчины и женщины жили в тех же районах, в которых они родились. Наследники иммигрантских традиций, которые ценили выше всего семью и работу. Комбинация из работы и семейной жизни была цементом города».

Город этот требует описания. Слово подходит панорамному Нью-Йорку. Мы с Харви говорим о писателях, пытающихся придать местной жизни смысл: Пите Хэмиле, Колсоне Уайтхеде, Э. Б. Уайте. Я листаю «Нью-Йорк Харви Уэнга». Кого здесь только нет. Человек, ведущий дневник уже несколько десятков лет. В дневнике — восемнадцать миллионов слов. Человек, продающий на улице газеты. Человек, работающий в бане. Человек, пишущий рекламные объявления. Человек, собирающий металлолом.

«В магазинах моя книга — часто рядом с Э. Б. Уайтом. Одна тема. Один формат», — говорит Харви.

У Харви есть одна книга, выпустить которую не получилось — она должна была быть посвящена смешанным парам. «Я отснял хороший материал, но ни одно издательство им не заинтересовалось. В 90-е эта тема казалась странной, ненужной. Сегодня, после президентства Обамы, смешанные браки никого уже не удивляют». Харви достает коробки с пленками и рабочими принтами. На меня смотрят люди из 80-х. Другие прически. Другая одежда.

Я думаю о материале, который так и не увидел свет. «Как жаль, что так получилось», — говорю я.

«Да. Но я об этом не думаю. Скоро в МоМА — выставка, посвященная нью-йоркской субкультуре 80-х. Я выставляю несколько работ, снятых в „Клубе 57“. Там тусовались Баския, Кийт Хэрринг, Клаус Номи. Работы хватает».