Чемоданы с историями: Как львовский музей «Территория Террора» рассказывает о Холокосте и тоталитаризме
В пустой комнате на стенах развешаны аудиоплееры с наушниками, на записях — рассказы переживших репрессии 1930–1950-х годов во Львове и Украине. Янина Альтман (Гешелес) попала в концлагерь в июне 1943-го. Ее отца, редактора еврейского журнала, убили за два года до этого. В лагере Янина начала писать стихи и выступать с ними на тайных литературных собраниях. Она вспоминает: «Каждый раз при купании нашу одежду дезинфицировали. А одежда оставалась после убитых людей. Когда их вывозили в [лагерь смерти] „Белжец“, им приходилось раздеваться и оставлять эти вещи на вокзале. А женщины из лагеря, они работали в прачечной, где стирали эти вещи, а потом отправляли их гражданскому населению в Германии».
Интервью с Альтман — одна из многих записей, собранных сотрудниками музея для исторического проекта #непочуті. Кто-то рассказывает, как попал в облаву и поначалу не слишком испугался лагеря, посчитав его лишь временным неудобством. Кто-то вспоминает, как надзиратели оттаскивали в разные стороны членов семьи, которые намертво впились друг в друга и не могли расстаться.
В музее говорят, что эти записи — самые ценные экспонаты. Но есть и другие.
На месте гетто
Львовское гетто было третьим по величине в оккупированной нацистами Европе, после Варшавского и Лодзинского. В 1944 году на его территории появилась уже советская пересыльная тюрьма № 25. За десять лет в исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа через нее этапировали десятки тысяч заключенных. В 2016 году здесь был построен музей тоталитарных режимов «Территория Террора».
Директор музея Ольга Гончар назначает встречу в офисе на улице Шолом-Алейхема, в помещении бывшей библиотеки. На стенах тут можно заметить выцветшую роспись: едва различимые звезды Давида под потолком, нарисованные колонны по бокам от дверного проема. Вероятно, в XIX веке здесь была синагога, но в советской библиотеке не разбирались — стены закрасили известью и заставили стеллажами. Росписи под штукатуркой обнаружили случайно во время недавнего ремонта.
Рассуждая о том, как музеям следует рассказывать о терроре, Ольга Гончар критикует коллег, которые пытаются воссоздать ужасающую атмосферу концлагеря и прибегают к избыточной имитации. Расположенные на территории львовского музея бутафорские смотровые вышки и бараки, как объясняет Ольга, ей достались в наследство от предыдущего руководства.
— Бараки, вышки — все интерпретация архитектора. Может показаться, что это китч, но из-за того, что террор уничтожает все доказательства, место пришлось переосмыслить и создать заново, — говорит она.
Ольге Гончар 26 лет. Она руководит музеем последние два года. До переезда во Львов жила и работала в Киеве, помогала реорганизовывать музеи на востоке Украины. Когда Ольга стала директором львовского музея, команда объявила ей бойкот, посчитав, что у недавней студентки культурологического факультета недостаточно опыта.
Директор «Территории Террора» Ольга Гончар в офисе музея на улице Шолом-Алейхема
Багаж воспоминаний
Под ногами шуршит мокрая щебенка, впереди — черные решетчатые ворота. Похожие были в лагере принудительных работ «Яновская» на окраине Львова (лагерь известен в частности из-за оркестра, состоявшего из музыкантов-узников, которые во время расстрелов и пыток исполняли во дворе «Танго смерти». В 1943-м всех музыкантов расстреляли).
Возле входа в музей стоит вагон-телятник 1951 года. В таких часто перевозили ссыльных. Сейчас в вагоне сложены чемоданы с «карточками» — историями депортированных. Многие из них в то время были детьми. Одни спустя десятки лет вернулись в Украину, другие остались в Сибири.
Вдоль дороги — кубы в человеческий рост с написанными на них именами жертв Холокоста, а также тех, кто совершал убийства, и тех, кто спасал евреев. Фигуры спасителей в музее не идеализируют и не вычищают их биографии. Руководитель научно-фондового отдела Андрей Усач приводит в пример украинского националиста Владимира Качмарского, который принял немецкое гражданство, а с июля 1941-го по май 1942 года служил на посту офицера для поручений в Главной команде украинской вспомогательной полиции во Львове. В то же время он помог спастись еврейской семье Финк из четырех человек, за что посмертно получил звание Праведника народов мира.
На территории музея находится вагон-телятник. Во время массовых депортаций 1940—1950-х годов в таких вагонах людей вывозили в Сибирь
В вагоне сложены чемоданы. Депортируемые перед выселением обычно успевали собрать только один
Основная экспозиция начинается 1930-ми годами: одна война утихла, вторая еще не началась. Львовская гостиная — сервант, мягкие кресла, кружевные салфетки, стопка газет. Следующая комната — 1939—1941 годы, помещение после обыска. Беспорядок в таком интимном пространстве, как спальня, вызывает тревогу, которая с каждой следующей экспозицией нарастает.
В коридоре, в стеклянных кубах, выставлены вещи, найденные на месте массовых убийств в нацистском лагере: сваренные в один ком шпильки для волос, обломок губной гармошки, гильзы, куски колючей проволоки.
В музее воссоздана типичная львовская квартира 1930-х годов. В такой могла жить украинская, польская или еврейская семья
Часть губной гармошки (слева) и гильза (справа), найденные в урочище Пески, где проходили массовые расстрелы
Памятники на память
Город хоть и выделяет деньги на пополнение фонда, музей не может покупать на них старинные предметы для экспозиции — ими, как правило, торгуют на черном рынке. Некоторые вещи, как, например, печатную машинку «Ундервуд» с украинской раскладкой, в музей приносят сами жители Львова. В постоянном дефиците бытовые предметы 1930—1940-х годов. Зато шкафов в достатке — можно найти образцы, пережившие обе мировые войны.
В последнем зале на единственном столе разложены старые фотографии. Кухонные посиделки с гитарой, празднование Нового года — похоже на типичный советский фотоальбом, если не знать, что на снимках запечатлена жизнь депортированных в Сибири. Обстоятельства выдает фотография похоронной процессии, которую замыкают два надзирателя с винтовками.
По правилам в музеях, которые посвящены трагическим событиям, выход должен быть организован так, чтобы посетителям не приходилось возвращаться уже пройденным путем. В музее «Территория Террора» выход из последнего зала ведет на задний двор, где собрана коллекция советских памятников.
…похоже на типичный советский фотоальбом, если не знать, что на снимках запечатлена жизнь депортированных в Сибири.
В последнем зале музея хранятся послевоенные фотографии. На одной из них — похороны заключенного в советском лагере
Личные вещи казненных заключенных в лагере принудительных работ «Яновская», 1944 год. Фото: Boris Krishtol / Sputnik via AFP
Оркестр в лагере принудительных работ «Яновская», 1941 год. Фото: Boris Krishtol / Sputnik via AFP
Площадка с памятниками, большинство из которых снесли в ходе декоммунизации, занимает почти половину территории музея: здесь хранятся скульптура коммуниста Юрия Великановича, который отправился в Испанию воевать с фашизмом, витражи бывшего Дворца пионеров, горельефы с Монумента славы и бюст первого секретаря Коммунистического союза молодежи Западной Украины Василия Пересады.
К декоммунизации в музее относятся как к процессу проговаривания травм. Историки читают в музее лекции о контексте, в котором создавались коммунистические памятники, и о том, как работать с советским наследием.
На заднем дворе «Территории Террора» хранится коллекция советского монументального искусства: памятник Юрию Великановичу, горельефы с Монумента славы, бюст Василия Пересады. В музее считают, от советского наследия нужно не избавляться, а обсуждать исторический контекст создания таких памятников
Горельефы с Монумента славы из коллекции советского монументального искусства
Музей настоящего
В Украине есть несколько мемориальных учреждений, посвященных теме Холокоста: Музей «Память еврейского народа и Холокост в Украине» в Днепре, Музей «Холокоста — жертв фашизма» в Одессе, Харьковский музей Холокоста, «Территория Террора» во Львове и киевский Мемориальный центр Холокоста «Бабий Яр».
По словам Ольги Гончар, при предыдущем исполнительном директоре центра «Бабий Яр» Яне Бариновой они проводили совместные мероприятия, но когда в 2019 году команда обновилась, связь прервалась.
— Мы наблюдаем за тем, что делает новая команда. Но возможное партнерство должно соответствовать нашим ценностям. Мне понравилось, что офис мемориального центра перенесли из полурежимного объекта в «Гулливере». Уборка территории, подключение общественности — тоже хорошо, — говорит Ольга Гончар (разговор с Ольгой Гончар происходил до публикации изданием «Історична правда» черновика концепции Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр». 29 апреля Ольга вместе с другими деятелями культуры подписала письмо с требованием уволить Илью Хржановского с должности художественного руководителя центра. — Прим. ред.). — Имитировать террор — это цинично. И вообще, зачем его имитировать, если в Украине и так идет война и террор происходит каждый день?
Первую волну критики в свой адрес новое руководство киевского музея вызвало, когда предложило переименовать станцию метро «Дорогожичи» в «Бабий Яр». Противники этой идеи упирали на то, что название трагедии нельзя превращать в городской топоним. Во Львове же появление автобусной остановки по требованию «Яновский концлагерь», которую в 2018 году установили по инициативе музея «Территория Террора», не встретило протестов.
— Честно говоря, мы не опасались недовольства. Все и так просят остановить «на Янове», — отмечает заместительница директора Анна Яценко.
1950-ми годами в музее не ограничиваются. Его команда говорит и о событиях в истории современной Украины: собирает фотографии Революции Достоинства, проводит публичные дискуссии, презентации исследований о войне на Донбассе. В прошлом году здесь проходила выставка фотографий погибшей военнослужащей Амины Окуевой. В украинской истории террор — это не перевернутая страница, поэтому, объясняет Ольга Гончар, музей террора не должен служить лишь хранилищем старинных экспонатов.
Фото: Михаил Мельниченко
