Сергей Тарута о людях, которые придумали страну

Сергей Тарута начинал в мартеновском цеху «Азовстали». Он был был трейдером завода, работал с Евгением Щербанем и Ринатом Ахметовым, пережил премьерство Павла Лазаренко. Тарута стал одним из акционеров «Индустриального союза Донбасса» в конце девяностых, когда это была фирма-посредник, и, со временем, превратил её в промышленную корпорацию. Он отказывался идти во власть до 2014 года, когда стал губернатором Донецкой области — ненадолго.

Говорят, что олигархов намеренно породил Леонид Кучма. Это правда?

Это не так. Олигархов породила система. Началось всё с правления Леонида Кравчука, когда и. о. премьера в сентябре 1993 года стал Ефим Звягильский. Первый президент не понимал, как важны институты власти. Огромное число людей, включая Звягильского, начали использовать админресурс для собственной узкой выгоды.

Я думаю, первым украинским олигархом стал днепропетровский губернатор Павел Лазаренко. Он первый срастил бизнес и политику, чтобы обогатиться лично. Он понял, что админресурс — это деньги, а деньги — это возможность покупать голоса в парламенте.

А кто и как тогда использовал админресурс?

Расскажу, как я познакомился с Евгением Щербанем. В начале девяностых я работал на «Азовстали», был заместителем директора по внешнеэкономическим связям. Комбинат ещё в советские времена получил разрешение торговать на мировых рынках напрямую. И тут приходит Евгений Щербань и говорит, что больше торговать с миром напрямую мы не будем, что у него есть квота на, допустим, 800 тысяч тонн экспортных поставок, и теперь всю нашу сталь мы будем продавать ему.

И «Азовстали», и другим предприятиям государство запретило торговать на экспорт, ограничило цены на внутреннем рынке и навязало посредников. Этим посредникам раздали квоты на экспорт, они приезжали на заводы и заставляли предприятия заключать с ними контракты. Суть контрактов была: отдайте посредникам продукцию за рубли (тогда ещё ходили рубли) по внутренним ценам, а они продадут её за рубеж по мировым ценам за валюту и заработают на безумной разнице в этих ценах. На мировом рынке тонна чугуна стоила 200 долларов, а нас обязывали продавать посреднику вдвое-втрое дешевле.

При этом Щербань ведь был из донецких. А тогда уже в обществе была устойчивая информация, что с донецкими спорить, скажем так, очень опасно. Мой директор был склонен согласиться с их предложением, но я был против. В итоге у меня был конфликт и с Щербанем, и с его партнёром Игорем Маркуловым. Закончилось это всё поджогом моего дома. Потом говорили, что меня «заказали», но это уже другая история. В конце концов наши «партнёры» поняли, что меня не поломать, и стали торговать через нас.

Кто же обязывал предприятия торговать через посредников? Как это происходило?

Приходили указания из Министерства экономики, команды же шли с самого верха, от Ефима Звягильского. Затем самые шустрые посредники, разбогатев, поняли, что от тех, кто сидит в Киеве, «наверху», очень много зависит. Они поняли, что им самим нужно на этот «верх». Куда? В депутаты.

Первым, кто это запустил, был Павел Лазаренко — он был днепропетровским губернатором, а в 1994 году избрался в парламент. Евгений Щербань посмотрел на него и понял: зачем же заниматься бизнесом, если через влияние в парламенте можно получить гораздо больше? Пример Лазаренко и Щербаня заразил всех.

Особенно массовым этот процесс [похода во власть] стал к концу первого срока Леонида Даниловича. Тогда стоял вопрос кто победит: или он, или коммунисты, и все силы бросили на то, чтобы коммунисты не вернулись.

Выходит, Щербань был олигархом номер два?

Женя Щербань тогда создавал Либеральную партию и с её помощью хотел обеспечить себе ресурс в парламенте. Я думаю, он был вторым по масштабности мышления после Лазаренко, украинским олигархом номер два. Хотя в паре Щербань—Маркулов Женя не был номером один. В Киеве Маркулов был гораздо влиятельнее.

Допустим, олигархов породила система власти, но как именно?

Главная проблема, на мой взгляд, это Конституция страны. Я бы назвал её Конституцией компромисса. Ведь Конституция 1996 года, по которой мы живём сейчас — это компромисс между рыночниками и коммунистами, между Западом и Востоком, между тем, чего хотел «Народный рух», и тем, чего хотела Компартия. Конструкция, которую предлагал «Рух», была очень хороша, но номенклатура «красных директоров» не дала её реализовать. Из-за этого компромисса мы постоянно дёргаемся, ищем своё счастье то на Западе, то в России.

Ещё одна системная причина появления олигархов — у нас нет независимых институтов: нет независимого Национального банка, независимого Антимонопольного комитета, независимой комиссии по ценным бумагам, независимой судебной системы. Это крайне существенно.

И третьей причиной стала приватизация. Если бы в начале девяностых мы приватизировали всю госсобственность, сейчас ситуация в экономике была бы совершенно иной. Но тогда этого не сделали — зачем приватизировать завод, если можно его просто доить, да ещё и получать субсидии из госбюджета, потому что он «убыточный»?

Парламент третьего (1998 год) и четвёртого (2002 год) созывов был, наверное, самым «деловым» — там было больше всего бизнесменов. Но вас тогда в парламенте не было. Почему?

В политике нужно либо приспосабливаться под других, либо создавать свою партию. А у меня никогда не было амбиций создавать партию. Кроме того, я не считал и не считаю правильным получать какие-то блага с помощью админресурса. Хотя в Украине это неэффективно, без политической поддержки невозможно полноценно обеспечить независимость бизнеса или консолидировать активы.

Я тогда отчётливо понял, что моя позиция дорого мне обходится. С другой стороны, это заставило меня развивать технологическую интеграцию в своей компании. Так мне удавалось конкурировать с теми, у кого было сырьё.

Тем не менее тогда же, в 1998 году, вы избрались в Донецкий облсовет. Что это, как не административный ресурс?

Я пошёл в Донецкий облсовет, уже когда работал в ИСД (корпорация «Индустриальный союз Донбасса». — Прим. ред.), но не для того, чтобы решать его проблемы, а чтобы помочь выжить Тельмановскому району Донецкой области, откуда родом моя мать. Предметом моих амбиций было создать глобальную компанию, игрока мирового уровня. И я прекрасно понимал, что для того, чтобы работать на Западе, я должен сохранить абсолютно чистую репутацию. Это было важнее админресурса.

Я смог создать совместное предприятие с итальянской Duferco, а потом ещё одно, с Arcelor, и мы вместе участвовали в аукционе по покупке «Криворожстали».

На постсоветском пространстве, пожалуй, мне одному удалось привлечь около миллиарда долларов от международных фондов — IFC, EBRD. IFC — это, наверное, самый строгий инвестиционный фонд в мире. Но со мной он работал.

Вы говорите, что не занимались политикой. Но вы поддерживали Блок Юлии Тимошенко после Оранжевой революции — за что потом имели проблемы при Януковиче.

Нет, это не так. Я не поддерживал её политический проект. Но из всех украинских политиков, с которыми я тогда встречался, у неё была самая государственная позиция.

О Тимошенко ходит очень много мифов. Миф о том, что она воровала газ, придумали те, кто боролись с Юлей-политиком. В девяностых Донецкой области и «Индустриальному союзу Донбасса» было очень выгодно работать с ЕЭСУ, они вели себя очень корректно. Основные деньги ЕЭСУ зарабатывали в России и Средней Азии, а внутри Украины поставляли газ предприятиям по единой, утверждённой государством цене в 80 долларов за кубометр.

Кроме того, когда Тимошенко стала министром энергетики, то смогла решить давнюю проблему бартера. Поэтому я поддерживал Тимошенко, точно так же, как поначалу поддерживал Ющенко, надеясь, что они изменят страну. Поэтому в Донецке меня всегда считали «оранжевым».

Если вам верить, получается, что вы не олигарх.

Я им никогда не был. И не думаю, что кто-то из олигархов работал в мартене, или был мастером в мартеновском цехе — а я с этого начинал.

Как вы думаете, меняется ли ситуация сейчас?

Нет. Например, процентов восемьдесят, навскидку, депутатов пришли в парламент или чтобы обслуживать себя, или тех, кто их туда направил. При этом экономика сильно сжалась. Наш ВВП сократился с 180 миллиардов долларов до 90 миллиардов.

Отличается ситуация ещё тем, что олигарх номер один — президент страны. На Порошенко лежит куда большая ответственность, чем на Януковиче. При Януковиче никто не обманывал себя, все понимали, зачем ему власть. Сейчас такой самообман имеет место быть. Но сегодня идёт война, и делать со страной то, что с ней делали 25 лет — просто самоубийственно.