Эротический надтекст: Живопись Жени Якшина

— Я поехал в Шанхай, куда меня пригласили поработать музыкантом. Заодно думал там немного рисовать — времени было предостаточно.

В Шанхае я впал в глубокую депрессию, рисовать поначалу не хотелось. Но в Китае я нашел особую (и, что важно, дешевую) краску: не масляную, не акрил. У нее большой спектр цветов, она может быть прозрачной или густой. Я как раз хотел уйти от холстов и переключиться на маленькие форматы, поэтому купил блокнот и начал в нем рисовать. Это было что-то вроде дневника в картинках: делал зарисовки идей, ощущений и переживаний. В Киев я вернулся с двумя такими блокнотами.

В Украине я эту краску найти не смог — мне ее возят из Китая.

Когда я рисовал маслом, то всегда чувствовал ответственность, стоя перед большим холстом. Холсты и масло дороги, а с мелким форматом в мою жизнь пришла легкость и свобода, которой мне тогда не хватало. Недавно пытался снова писать маслом и понял, что сама его эстетика теперь мне не близка. Вместо нее куда ближе стала некая неряшливость. Я даже кисточками рисую такими старыми, что они уже задубели.

Я даже кисточками рисую такими старыми, что они уже задубели.

Сейчас я могу нарисовать десять одинаковых работ, пока не пойму, что одна из них получилась наверняка. Работы, которые не удались, рву и выбрасываю. Главное для меня — достичь нужного мне эффекта.

Все свои работы я отношу к живописи, хотя мне часто пытались доказать, что это графика. Я заранее продумываю композицию и зачастую на идею трачу больше времени, чем на реализацию. Иногда достигаю эффекта, когда изображения выглядят так, будто их нарисовали фломастером.

Недавно я пытался делать из своих работ анимацию и гифки, но мне не хватает усидчивости: прорисовывать каждую деталь и движение слишком долго.

Иногда достигаю эффекта, когда изображения выглядят так, будто их нарисовали фломастером.

В последнее время я делаю «драмы в картинках»: придумываю названия глав, а потом фантазирую, что бы там могло быть изображено. Я подсмотрел этот прием, когда ждал премьеру фильма Ларса фон Триера «Нимфоманка» — картина состоит из глав, и задолго до премьеры авторы начали выкладывать короткие тизеры каждой.

«Драмы в картинках» заменяют мне фотографии, которые я не люблю. Я выпускал «драмы» в инстаграме и даже распечатал небольшим тиражом. Продавал за символические деньги — книжечка о любви, к примеру, ушла за 69 гривен (2-2,5 доллара).

Живопись для меня не главный источник заработка. Помимо нее я играю в музыкальных группах и делаю аранжировки, а еще занимаюсь дизайном. Сейчас чаще стали писать с вопросами, можно ли купить мои работы, но я даже цены не указываю. Некоторые люди будто боятся меня обидеть: мол, продавать искусство для художника зазорно. Для меня куда более трепетно то, что я делюсь своими переживаниями, — а к продаже отношусь равнодушно.

Некоторые люди будто боятся меня обидеть: мол, продавать искусство для художника зазорно.

Однажды мою работу продали за полторы тысячи долларов, что на тот момент было большими деньгами. Этот этап непросто пережить — ты начинаешь думать о том, как писать дальше, чтобы купили. Такие мысли могут отвлекать.

Впервые я нарисовал какую-то внятную картинку еще до школы. Мой дедушка рисовал, и я решил, что тоже буду художником. Я ходил в художественный класс в общеобразовательной школе — там мне дали представление о композиции и перспективе, но слишком не грузили.

До художественного вуза я рисовал на обычной бумаге, которую корежило от акварельной краски, но меня это совсем не смущало. Тогда я вообще долго не догадывался, что для акварели нужна специальная бумага. Перед поступлением я даже не умел прикрепить бумагу к планшету — хорошо, что потом все стало иначе. После вуза я несколько лет искал себя, отходил от навязанных представлений о постановке и натуре.

Хотелось бы уже зайти со своим искусством в стерильную галерею.

Ближе к своему тридцатилетию я решил сделать что-то новое. Так появилась идея издать книгу своих рисунков. Поначалу я даже не мог сказать вслух «презентация моей книги» — говорил, мол, приходите на «презентацию моей книжечки». Зато на нее пришло человек сто — хотя важно ли это? Пока большинство моих выставок проходили не то в клубах, не то в выставочных залах — в галереи звали только на групповые. А хотелось бы уже зайти со своим искусством в стерильную галерею с персональной выставкой. Как раз сейчас я работаю над новой серией и параллельно ищу площадку, где мог бы ее показать.

О том, что художникам могут платить за участие в выставках, я узнал всего пару лет назад. Советская традиция — выставляешься у нас, значит, потом должен оставить в подарок одну работу — мне совсем непонятна. Немного унизительно.

Сейчас соцсети — моя галерея. Пропади сегодня из соцсетей, и ты выпадешь из жизни, тебя сразу забудут.

Тема секса и правда проходит через все мое творчество.

Иногда мою иронию не считывают, это нормально. Когда мне говорят, что я рисую слишком мрачно или слишком смело, то я и согласен, и несогласен. Но я свыкся с тем, что люди многое додумывают, а восприятие индивидуально. Я почти ничего не придумываю, то есть все мои сюжеты, если и не из моей жизни, то из жизни моих приятелей и знакомых. Я заметил, что когда не в удрученном состоянии, то не могу придумать ничего толкового. Забавно, что нарисовать вроде бы и могу, а придумать — почти ничего.

Не могу сказать, что часто изображаю половые органы, потому что не люблю, когда в лоб. Но тема секса и правда проходит через все мое творчество.

Мне не нравится «конвейерный» подход к искусству, хотя я понимаю, что сегодня без этого никуда. Это же можно сказать и про узнаваемость: чем больше о тебе узнают, тем больше гадостей о тебе пишут в комментариях.

Когда рисую, почти всегда заранее знаю, какая работа станет хитовой и найдет массовый отклик у публики, а какая будет написана скорее для меня.