«Меня могут убить в любой момент»: Жизнь транслюдей в Бразилии

— Бразилия — страна, где операция по смене пола — конституционное право каждого человека. В 2007 году было принято постановление, согласно которому операция должна проводиться бесплатно и входить в стандартный пакет медицинского обслуживания. Такое решение было принято, чтобы обеспечить гражданам заботу о здоровье и неприкосновенности частной жизни.

В то же время именно Бразилия уже несколько лет занимает первое место в мире по числу убийств трансгендерных людей: так, только в 2017 году из 325 таких убийств 171 пришлось на Бразилию. Как же живется транслюдям в стране, где, с одной стороны, их защищает закон, а с другой — они постоянно сталкиваются с опасностью и изолированностью от общества? И что их ждет дальше, ведь новый президент Жаир Болсонару открыто высказывает гомофобную позицию?

Жаклин Гомес де Хесус

39 лет

В 2017 году стала первой чернокожей трансженщиной, получившей медаль Шикиньи Гонзаги — награду за особые заслуги в сфере права, культуры и искусства. В 2018 году Жаклин представила свою кандидатуру на выборах в Рабочей партии в Рио-де-Жанейро.

Трансфобия естественна для латиноамериканцев.

— Почти вся моя жизнь была связана с наукой: я имею докторскую степень по социальной психологии, преподаю в университете и веду правозащитную деятельность. Всю жизнь я боролась с дискриминацией и выступала за права человека. Мое образование и социальный статус позволили мне избежать многих проблем, с которыми сталкиваются трансгендеры сегодня: я не встречала так много агрессии, как могла бы. Меня поддерживали и семья, и коллеги. В возрасте 29 лет, когда пришло полное осознание себя, я завершила отношения с мужчиной, в которых состояла на тот момент. Мой первый муж был в шоке, ведь он заключал брак с мужчиной, а оказалось, что все это время жил с женщиной.

Я уверена, что отношения между трансгендерами и обществом во многом определяют наше будущее. К сожалению, трансфобия естественна как для бразильцев, так и для латиноамериканцев в целом. В обществе все сфокусированы на проблеме насилия и забывают о гражданских правах человека. А ведь именно сейчас — поворотный момент для всей страны. Речь идет о принятии на уровне закона права на использование так называемого социального имени — того имени, которое выбирает трансгендер как наиболее точно отражающее его идентичность и которое, как правило, отличается от официально зарегистрированного. Сегодня многие структуры позволяют использование социальных имен, но важно, чтобы это стало именно законом, единым для всех. Отсутствие необходимых документов приводит к тому, что сегодня 90% трансгендерных людей вынуждены работать в проституции. Найти альтернативную возможность удается немногим.

Алессандра Рамос

36 лет

Я могу быть убита на улице в любой момент.

— Я воспитывалась при церкви Свидетелей Иеговы, где выучила бразильский жестовый язык, что впоследствии помогло мне стать профессиональным сурдопереводчиком. Из церкви я ушла в 21 год, начав процесс смены пола. Долгое время мне приходилось сталкиваться с постоянными отказами принять меня на работу. И хотя у меня высокая квалификация — помимо жестового я владею английским, испанским, итальянским и французским языком, — единственной причиной отказа всегда было лишь нежелание принимать мой облик.

Будучи не только человеком, сменившим пол, но и чернокожей, я попадаю в двойную группу риска. Я понимаю, что могу быть убита на улице в любой момент, и, по большому счету, даже ответить на словесное оскорбление в супермаркете может быть опасно. Сейчас мы становимся видимы, информацию о человеке легко найти в интернете, его можно выследить и убить. Ситуация осложняется социальным неприятием.

Для меня важно помогать людям, оказавшимся в подобной ситуации: с 2000 года я работаю в сфере прав ЛГБТ-людей. Благодаря своей адвокатской деятельности сегодня я занимаю должность советника конгрессмена Джина Уиллиса. Однако в начале процесса принятия себя и смены пола мне пришлось пройти тот же путь, что и многим здесь: я зарабатывала на жизнь проституцией, чтобы хоть как-то выжить.

Кайке Теодоро

23 года

Меня в прямом смысле закидывали камнями.

— Я прошел переход пять лет назад. Это был очень тяжелый период, я постоянно сталкивался с агрессией, меня унижали и в прямом смысле закидывали камнями. Мне до сих пор страшно ходить по улице в одиночку, хотя сегодня ситуация в стране лучше, чем несколько лет назад. Но проблема с социальным принятием все равно остается. Если ты трансгендер, официальную работу найти очень сложно, каждый крутится как может. Я зарабатываю как уличный музыкант и состою в модельном агентстве для трансов. К счастью, меня принимает и поддерживает семья.

Джордан Лесса

50 лет

Мой насильник кричал: «Я покажу тебе, что делает настоящий мужчина!»

— Я с детства чувствовал себя мальчиком. Мне казалось, что пройдет время и я им обязательно стану.

В школе со мной никто не хотел общаться. А в 12 лет я узнал, что меня усыновили, и ушел из дома — бросил школу и начал жить на улице. В 16 лет я стал жертвой изнасилования. Помню, тот парень кричал: «Я покажу тебе, что делает настоящий мужчина!» Я забеременел, решил родить. Я сам поднял сына на ноги, сейчас ему 33 года.

Отношение ко мне изменилось только после того, как в 2014 году я опубликовал книгу о своей жизни. Медицинский переход в мужское тело я совершил только четыре года назад и лишь теперь чувствую себя на своем месте.

Я все-таки закончил школьную программу, нашел работу. Сегодня я работаю официально — охранником в муниципалитете. Мне повезло, но за 19 лет меня ни разу не повысили. В Бразилии иметь официальную работу — большая редкость для трансгендера. Муниципалитет делает все, что может, — только за последний год он помог с трудоустройством 70 людям, четверо из которых работают вместе со мной. Я думаю, что мы не можем заставить всех любить другого, но можем заставить уважать.

Гилмара Кунья

33 года

В 2015 году стала первым трансгендером, который получил медаль Тирадентиса — самую высокую оценку Законодательного собрания Рио — за работу, осуществляемую в фавелах.

Я думала, что церковь уничтожит во мне все эти желания.

— Фавелы Рио — это страна без закона. Какие бы законы ни принимались в Бразилии, здесь, в фавелах, нет ни малейшего шанса, что кто-то понесет наказание за агрессию. Все, что остается, — это менять сознание, бороться с существующими предрассудками.

Здесь, в фавелах Маре, вся моя жизнь. Я родилась в довольно консервативной семье. Когда мне было тринадцать, начала проявляться моя, как я тогда думала, гомосексуальность, которая в итоге привела меня в католическую церковь. Я думала, что церковь уничтожит во мне все эти желания.

Я словно не могла найти свое место, всюду была изгоем. Со временем я стала лучше понимать, кто я на самом деле, и примкнула к движению против гендерной дискриминации. Позже решила создать проект, который помог бы ЛГБТ-населению фавел. Так появилась Conexão G — неправительственная организация, борющаяся за их права.

Ивонн Коррейа дос Сантос

62 года

Большинство трансгендеров вынуждены заниматься проституцией.

— Я волонтер дома Casa Nem в Рио. Это заброшенное здание в центре города, крыша над головой для трансcексуалов, геев и лесбиянок, оказавшихся в трудной ситуации. Известно, что большинство трансгендеров сегодня вынуждены работать в сфере проституции из-за невозможности найти другую работу. Casa Nem — последний оплот поддержки для таких людей: любой желающий может прийти сюда и быть уверен, что его примут. Я работаю здесь как волонтер, потому что по своему опыту знаю, как это важно: когда-то и я сама была проституткой.

Пожалуй, тут нет людей, которые не столкнулись бы с насилием и агрессией, и я не исключение — это каждодневные будни Рио. Хотя мне повезло с поддержкой: во время перехода меня поддержала семья.

Я состояла в официальном браке, но вот уже 25 лет — вдова. Большую часть времени я провожу помогая здесь. Сегодня судьба Casa Nem висит на волоске: никто не знает, как долго удастся сохранить дом и как долго он может служить приютом для нуждающихся.

Изабель Сантос де Оливейро

22 года

Сегодня образ трансгендера выходит из тени.

— В 16 лет я ушла из дома из-за того, что меня отказывались принимать родители. Позже они меня поняли и отношения наладились, но сейчас у меня есть молодой человек, семья которого не одобряет наш союз.

Я прошла переход два года назад, и это было нелегко. Из-за смены пола меня уволили из «Макдональдса», где я проработала четыре года. Было жаль, мне действительно нравилось там работать. Сейчас я работаю в музейном кафе, и все более-менее хорошо.

С грубостью приходится сталкиваться часто: например, как-то я села в вагон метро, предназначенный для женщин, и тут же стоявшая рядом женщина грубо сказала, что мне нельзя здесь находиться. И это не самая большая беда: мы боимся ходить по улицам — никогда не знаешь, кого убьют следующим.

Мне хочется верить, что ситуация изменится и отношение общества станет лучше. Сегодня, по крайней мере, образ трансгендера выходит из тени: у нас есть звезды и герои сериалов, сменившие пол.

Мария Эдуарда Агияр

36 лет

Звонки о помощи мне поступают круглосуточно.

— По профессии я адвокат, но мне всегда хотелось иметь какую-то социальную работу, связанную с помощью трансгендерным людям. Так я познакомилась с группой Pela Vidda, чья деятельность направлена на борьбу с проблемой ВИЧ и СПИДа. Сегодня я работаю с теми, кто оказался в самом уязвимом положении, — звонки о помощи мне поступают круглосуточно.

Сейчас у меня есть возможность помогать другим, но когда-то мне самой пришлось справляться с проблемами перехода. Мать меня долго не принимала, не видя разницы между трансгендером и гомосексуалом; ее бы больше устроил второй вариант, лишь бы я придерживалась внешних стандартов. Но в итоге она меня поддержала. Когда процесс перехода был запущен, я столкнулась с проблемой узаконивания нового имени: как оказалось, не было отработанного пути это сделать. Я стала первым бразильским юристом, обратившимся с просьбой принять закон о социальном имени.

Я считаю, если бы у людей были равные условия, не было бы и преступности. А предоставление трансгендерам возможности работать избавило бы их от клейма маргиналов. Агрессию я чувствую каждый день: как-то раз я шла по улице и без предупреждения получила удар в лицо. Следующий удар может быть смертельным — от этого никто не застрахован.

Эстер Морганна

52 года

Я не имею права говорить с подростками о трансгендерности.

— Я не трансгендер, но интерсекс: мое тело с рождения имеет признаки обоих полов. Проще говоря, у меня малюсенький отросток-член между половых губ, но проблем ни с гендерной идентичностью, ни с документами у меня никогда не было: я всегда считала себя женщиной. Я бы хотела сделать операцию, но мне тяжело собрать необходимые бумаги и получить разрешение.

Я была замужем за мусульманином из Ливана, но сейчас в разводе. Что касается агрессии, то это Бразилия, агрессия тут в воздухе. Четырнадцать лет назад в меня стреляли, не знаю почему.

Сейчас я работаю с ЛГБТ-подростками, находящимися на рубеже самоопределения, и ситуация осложняется тем, что я не имею права говорить о трансгендерности с несовершеннолетними. Мы попадаем в скользкую ситуацию: с одной стороны, такому ребенку нужна поддержка, с другой — нет возможности открыто поговорить о его или ее идентичности.

Джон Уильямс де Оливейра Мескита

26 лет

Я верю, что со временем ситуация станет лучше.

— Я попадаю в двойную группу риска: как чернокожий и как трансгендер. Я окончил институт и сейчас работаю помощником адвоката, но работу было найти очень сложно. Кроме того, я пережил сексуальное насилие на работе и знаю, каково другим на моем месте.

Все, чего я хочу, — помогать людям, оказавшимся в трудной ситуации. Ведь большинство трансгендеров сегодня живут в условиях нищеты и социальной изоляции, не имея доступа к образованию, здравоохранению и профессиональной деятельности. Я активно участвую в проектах, созданных Rede Trans Brasil — сетью, которая борется за права трансгендеров.

Я верю, что со временем ситуация станет лучше, ведь в социальной сфере происходят активные действия: трансы перестали быть невидимками.

Диана Конрадо

21 год

Меня поддерживает бабушка, но не принимает мать.

— Я студентка третьего курса. С зачислением в институт у трансгендеров больших проблем нет: социальное имя принимается, в самом институте есть преподаватели-трансгендеры, что было невозможно еще десять лет назад.

Проблемы начинаются за пределами института. Внешне меня принимают как женщину, и все хорошо — ровно до тех пор, пока не нужно предъявить документы. Если ты ищешь работу, скорее всего, тебе откажут, потому что ты трансгендер. Проблема с принятием стоит остро не только в социуме, но и в собственной семье: меня поддерживает бабушка, но не принимает мать.

Андреа Бразил

44 года

Меня пытался задушить бойфренд.

— Я ощущаю себя скорее трансвеститом, нежели транссексуалом. Другими словами, я чувствую себя комфортно без хирургической операции, однако в женском образе я нахожусь постоянно, ощущаю себя женщиной. Я бы хотела поменять документы на женские, так как всю жизнь идентифицирую себя как женщину.

Я дизайнер и парикмахерша. Работаю в основном на дому: стригу и шью одежду. Помогала трансам из Casa Nem — обучала их парикмахерскому искусству, чтобы у них появилась хоть какая-то возможность заработать на жизнь, кроме как проституцией.

Сама я не занимаюсь проституцией, не пью, не курю, не принимаю наркотики и даже не выхожу из дома ночью, потому что это может быть опасно. От агрессии в том или ином виде здесь страдает каждый. Мне самой пришлось пережить все: от религиозных атак до момента, когда меня пытался задушить бойфренд.

Рафаэла Антунес

31 год

В роддоме мне приписали не тот пол.

— Я интерсекс, родилась с признаками обоих полов. Это, в первую очередь, биологический параметр, и он никак не связан с гендерной идентичностью. Такому ребенку обычно приписывают один из полов и дают соответствующие гормоны.

Мой пол был определен как мужской. В детстве я выглядела как мальчик и получала соответствующее лечение — «для мальчиков». Позже выяснилось, что я все же женщина, гормональную терапию пришлось поменять, а вот пол в документах остался прежним. Из-за этого я могла искать только временную работу: продавец, няня, официантка. Мне повезло — сейчас я работаю в муниципалитете координатором социальных проектов, и вроде все самое страшное позади. Но, как и всем, прошлось пройти и через побои в подростковом возрасте, и через неприятие собственной матери.

Денизе Тайна

68 лет

Целых 50 лет я не была собой.

— Денизе начала проявляться только после смерти отца. Можно сказать, что целых 50 лет своей жизни я прожила «в шкафу», не будучи сама собой. В каком-то смысле Денизе — ребенок, ведь она вышла на свет относительно недавно. Быть может, именно поэтому многие сегодня не верят в мой возраст — говорят, я выгляжу моложе.

Я больше 9 лет состою на госслужбе в Рио — работаю в сфере прав человека и борьбы с дискриминацией ЛГБТ, стараюсь делать все, что от меня зависит, чтобы помочь другим.

Я думаю, нам всем нужно выходить из тени. У нас есть группы транссексуалов и трансвеститов, но получается, что мы общаемся только друг с другом, изолированные от остального мира. Поэтому я стараюсь избегать всяческих «гетто» и даже на самбу хожу в крыло «для гетеро». И хоть я являюсь там единственным трансом, так я чувствую, что живу нормальной жизнью.

Что касается страха, то в Рио он присутствует всегда, независимо от того, кто ты. От ограблений и насилия не застрахован никто. Но наша задача — показать, что мы такие же, как и другие люди.