Девочки, живущие в сети

Наше общение все чаще происходит в зуме или фейстайме, а отношения становятся удаленными. Экспертами в области человеческой близости в интернете можно назвать вебкам-моделей: они общаются со своими клиентами в видеочатах, раздеваются на камеру или воплощают другие их фантазии за деньги, пытаясь нащупать экранную связь. В Украине вебкаминг вне закона.

Ира Лупу в своем проекте исследует, насколько интимным и реальным может быть общение через вебку. Она задается вопросом, как отношения в онлайне влияют на самооценку человека, его восприятие реальной жизни, и пытается выяснить, кем мы все становимся, когда обмениваемся чувствами через клавиатуру.

— С 2016-го я постоянно ездила в Николаев, где фотографировала фешн-модель (и просто гения) Юлию Полевую у нее дома. Думаю, с этого и началась привязка к героям, у которых с камерой сложились профессиональные отношения. Это, кстати, худший расклад для условно документального проекта: когда герой сознательно добавляет перформативности, показывая некую двойственную идентичность. Но мне это нравится.

Весной 2019-го через знакомых меня нашла Марина Минимаус — она работала веб-моделью, но записала музыкальный альбом, и ей нужны были фото для промо. Марина придумала сценарий съемки — как она при полном вебкам-параде грустит в захламленной квартире. Меня впечатлили ее сверхчувствительность и сверхпрямолинейность, то, как она бесстрашно открывалась, ничуть не стесняясь ни своих поражений, ни своей профессии (секс-работников порицают везде, а уж в Украине — подавно). Ее история сильно повлияла на общий дух On Dreams and Screens.

Вскоре я уехала в Америку и еще в начале учебы стала думать о теме финального проекта. В тот момент гремела история с Зеленским и импичментом Трампа, поэтому то, что я из Украины, вызывало у всех интерес. Я не ожидала какой-то глубокой осведомленности о происходящем в стране, но стало ясно, что ее вообще нет. Поэтому я и решила, что должна сделать проект на тему, связанную с Украиной (хотя затем это уже стало неважно).

Многие преподаватели в школе восхваляли Теджу Коула, и это бесило, потому что он был главой жюри, присудившего награду Foam Paul Huf Award ненавистному мне проекту «Екатерина». Я не понимала, как критик, так много и страстно пишущий про хищническое искажение идентичностей в фотографии, смог не заметить этого в «Екатерине». Я пришла к тому, что восточноевропейская женщина — один из самых непонятых в западном мире феноменов и один из самых эксплуатируемых в принципе. Захотелось эту женщину как-то защитить — взять почти стереотипический образ и усложнить его.

Восточноевропейская женщина — один из самых непонятых в западном мире феноменов и один из самых эксплуатируемых в принципе.

У меня было много идей об украинской эмиграции в Нью-Йорке, и тема вебкама была не на первом месте. Но когда я поехала на зимние каникулы в Украину, будто из ниоткуда материализовалось несколько девушек, связанные именно с вебкамом. Из них две, Аня и Таша, остались со мной надолго.

За все время работы над проектом меня удивили только две вещи. В Украине, где вебкам формально нелегален, существует много подпольных студий — в основном модели там работают, когда им неоткуда стримить или когда они еще не умеют сами выводить деньги из-за рубежа. Некоторые из девочек рассказывали, что такие студии, как правило, крышует полиция. Владельцы берут себе до 70% дохода и нередко шантажируют тем, что в случае ухода модели они пришлют ее фото со стримов родственникам или декану. И частенько так и делают.

Второй раз я удивилась, когда в США был пик ковидного ужаса и я жила на отрезанной от мира ферме в Апстейте. Тогда меня успокаивали случайные стримы в Chaturbate. Там я наткнулась на группу славянских парней совершенно обычного, «районного» типажа, которые выходили в онлайн очень часто и за деньги творили что угодно. Но очень злились, если зрители спрашивали, не геи ли они.

В Chaturbate я наткнулась на группу славянских парней совершенно обычного, «районного» типажа, которые за деньги творили что угодно.

Больше в структуре вебкама меня ничего не шокировало и не поразило. Можно почитать тематические телеграм-каналы, посидеть денек на стримах — и загадок не останется. Да и «информативных» проектов о нем сделано достаточно. Меня интересовало что-то более глубокое и аутентичное. Что именно — я и пыталась понять.

Арт-обучение по американской системе построено так, что 90% времени вы с менторами и одноклассниками обсуждаете каждую мелочь, каждый нюанс ваших работ и идей. В этих глубоких «психотерапевтических сессиях» обнаружилось, что я вряд ли скажу что-то новое, если просто сфотографирую девушку за работой, а также то, что мой интерес к теме связан с моим собственным огромным опытом виртуальной жизни, включая отношения на расстоянии.

Когда я прикладывала усилия для поиска моделей (например, делала платные объявления в рекламном чате Брайтон-Бич), то ничего не получалось. Лучшие героини материализовались сами собой. Я честно говорила: «Делаю такой-то проект, можем поработать в любом удобном формате. Можем пофотографироваться, с лицом или без, снять видео, записать разговор. Главное — чтобы тебе было интересно и чтобы ты была максимально готова». Некоторые из девочек не понимают, почему я до сих пор переспрашиваю их по любому поводу: «это же твои работы». Но я видела, как даже самые профессиональные и благородные фотографы довольно бездушно поступают с доверившимися им героями, — я так не хочу.

Это был непростой с этической точки зрения проект, и без ошибок с моей стороны не обошлось. С одной из первых героинь вышла неприятная история, я должна была проявить больше предусмотрительности. После я начала брать на себя больше ответственности, еще больше обсуждать и переспрашивать. И даже «убивать» утвержденные фотографии или целые истории по собственной инициативе.

Я не попробовала стримить сама лишь потому, что по моей американской визе такой заработок был бы нелегальным. В остальном — максимальное погружение. Под конец учебного года я даже взяла класс по перформансу, где перевоплощалась в случайных веб-моделей, которых видела на сайтах. Помогала, например, группа «Руки Вверх!», которую слушала одна из стримерш. Со всеми участницами проекта я провела даже слишком много времени. Мы вместе путешествовали, ночевали, смотрели тупые шоу, объедались, злились и прочее. Из семи человек «основного состава» я до сих пор каждый день общаюсь минимум с одной. Это очень чуткие и творческие люди.

Я не попробовала стримить сама лишь потому, что по моей американской визе такой заработок был бы нелегальным.

Проект получился больше про души, а не про тела. Про то слегка измененное состояние сознания после марафона в онлайне, фантазийный мир в голове, который выстраивается от большого количества бестелесного общения. Про травмы и мечты. Про реальную личность, скрывающуюся за виртуальным телом, реальные чувства и даже обычные человеческие отношения, пусть и на коммерческой основе. Про девичью силу, в конце концов, и немного про уязвимость.

Как и любой lens-based-материал, этот фотопроект в определенной мере интерпретационный, построенный на моем опыте близкого общения с ограниченным кругом девушек. Он не претендует на какие-то заключения о вебкаме в целом. В школе ICP я училась не на чисто фотографической, а на New Media программе, поэтому у On Dreams and Screens есть много ответвлений разной степени готовности — от видео и интервью до перформансов, интерактивного сайта и AR-приложения.

Находясь в Америке, я не могла не попробовать работать с местными веб-моделями. Еще до переезда я подружилась в инстаграме с Алекс, американкой из карпатской эмиграции начала XX века. Мы развиртуализировались, я упомянула проект при встрече — и оказалось, что она уже много лет «вебкамит» параллельно с дневными работами. История Алекс мало отличалась от историй большинства моих украинских девочек: полутайные ночные вылазки, дружба с клиентами и «all that fantasyland in your head». Даже те же проблемы с выводом денег — несмотря на то, что в США вебкам условно легален и с него нужно платить налоги.

Так же случайно меня познакомили с американо-мексиканкой Бриджетт, и это уже более «западная» история: она открыто позиционирует себя как секс-работницу, проводит рекламные кампании своему OnlyFans, борется за права маргинализированных групп, делает успехи в искусстве. За последние годы она потеряла несколько близких и говорит, что справиться со скорбью ей помог именно вебкам. С обеими я сошлась в чем-то важном, и у нас есть «творческие планы». В конце февраля On Dreams and Screens опубликовали с очень классным сопроводительным текстом от Бриджетт.

Бриджетт открыто позиционирует себя как секс-работницу. Она потеряла несколько близких и говорит, что справиться со скорбью ей помог именно вебкам.

Пандемия стала для проекта поворотным событием. В момент, когда я только начала снимать американскую часть, мир остановился, а у меня появилась возможность уехать на ту самую ферму. Следующие четыре месяца я не видела никого и ничего, кроме пары людей, с которыми жила, своего монитора и дикого леса, кишащего медведями, змеями, сурками, бешеными скунсами, двухсотлетними черепахами и щекастыми бурундучками.

В этих условиях проект стал расширяться не вширь, а вглубь. Я сделала видео — стопроцентное детище того зачарованного периода — и стала лучше понимать, о чем это все. Особенно когда начала гулять по стримам Chaturbate не «для проекта», а для собственного умиротворения. Вернуться из леса на землю мне помогла Рена Эффенди — классический документальный фотограф, под руководством которой я смогла доснять On Dreams and Screens в Украине и привести его в порядок. Спасибо Tbilisi Photo Festival и Prince Claus Fund за эту возможность.