«Боюсь, впереди у меня еще больше сильных военных снимков»: Виссам Нассар — о секторе Газа

Я палестинский беженец, живущий в секторе Газа. Я родился незадолго до первой интифады и всегда был окружен свидетельствами войны. Несмотря на то, что я происхожу из большой семьи — я один из восьми детей, — мои родители настояли на том, чтобы я получил образование, и я пошел в школу БАПОР для беженцев. В школьные годы, когда кого-нибудь из наших соседей убивали, мы бросали занятия и бежали посмотреть. Такое у моего поколения было детство. Так мы росли.

Я изучал журналистику в Исламском университете Газы, который был разрушен во время израильской военной операции «Литой свинец» в 2008 году. Я ходил на курсы фотографии в миссии Reuters, мне повезло учиться у множества известных иностранных военных фотографов, которые приезжали к нам работать. Их опыт и знания очень повлияли на меня. И все же главным моим учителем была сама Газа. Я до сих пор помню, как отец купил мне первую камеру, как он был горд. Я выбрал фотографию из-за того, что я видел вокруг, из-за мира, в котором я жил.

Вся моя семья — беженцы. Без разрешения мы не можем попасть в Израиль. Есть множество несправедливых ограничений для палестинцев, которые касаются даже международных организаций, работающих здесь. Это коллективное наказание. Сектор Газа — тюрьма под открытым небом, живущая в условиях израильской блокады вот уже много лет. Это сделало палестинцев зависимыми от гуманитарной помощи. Это сделало их беженцами на собственной земле.

Нынешняя ситуация в секторе Газа заставляет застревать на темах смерти, насилия, отчаяния, но здесь это, к сожалению, уже рутина. Я стараюсь разбавить ее, фотографирую артистов, граффити, людей, отдыхающих и веселящихся на пляже Газы, который также находится под контролем израильской армии. Я пытаюсь показать, как палестинцы выживают в этих трудных обстоятельствах.

Видеть насилие собственными глазами гораздо сложнее, чем через объектив фотоаппарата. Когда я вижу кровь и части тел на земле, я пытаюсь создать изображение, которое тронет зрителя, но не повергнет его в ужас.

Чувство угрозы не исчезает здесь никогда. И это самое сложное в моей работе — постоянно быть в опасности, бояться за жизнь своей семьи во время авианалетов и артобстрелов: было много случаев, когда они находились в тех же кварталах, где я фотографировал. Но в эти моменты я делал самые сильные фотографии в ходе трех войн в 2008, 2012 и 2014 годах. Боюсь, впереди у меня еще больше сильных военных снимков. Но провести людей со всего мира в сектор Газа — моя задача.

Я никогда не работал на ХАМАС или ФАТХ. Я работаю для международных журналов и организаций и уважаю их законы документальной фотографии. Если я когда-либо пересеку линию объективности, израильтяне никогда не позволят мне работать в других странах. И лучшее доказательство моей объективности в том, что мои изображения подвергаются критике и со стороны ХАМАС, и со стороны ФАТХ. Если ситуация вынуждает меня принять сторону, я предпочту покинуть место действий: лучше сохранить объективность, нежели продолжать работать, зная, что мои изображения будут использованы для пропаганды. Я также сделаю все возможное, чтобы снимки, которые могут быть истолкованы неверно, не были напечатаны. Жизнь сложна, и иногда не так легко оставаться полностью независимым и избегать какого-либо давления. Я стараюсь быть в хороших отношениях с гражданами любой страны. Но лично я не могу позволить себе иметь израильских друзей, потому что ХАМАС не прощает такие вещи.

В настоящее время я не могу покинуть Газу — Израиль не выдает разрешение. Я считаю, что путешествия важны не только для общего познания мира, но и помогают определить, насколько сильна в мировом обществе поддержка Палестины. Это отдых для глаз от кровавых сцен, выход за границы Газа помогает мне оставаться оптимистом.

Моя жена египтянка. И она, и мой сын проводят большую часть времени в Египте, и, честно говоря, жена просто не выносит постоянной угрозы жизни в секторе Газа. Я тоже мог бы работать в Египте, там у меня есть дом, есть обувной бизнес, который помог бы содержать семью. Я мог бы уехать в более безопасное место. Я хочу, чтобы мой сын ходил в британскую школу в Египте и жил спокойно, а не спрашивал у меня: «Почему опять нет электричества? Когда мы были в Египте, я мог смотреть телевизор в любое время, но в Газе не могу». Я не хочу, чтобы он получил такой жизненный опыт, как я.

Я люблю Газу, но все это кажется безнадежным. Всю свою жизнь я вижу войну и страдания и полжизни их фотографирую. Даже в самые трудные времена я остаюсь здесь, потому что такова моя работа. И если когда-нибудь мне придется покинуть Газу навсегда, я больше не буду работать в области фотожурналистики.