Фэшн-фотограф Джованни Гастел: «Жизель Бундхен создана для меня»

Вы были членом движения Made in Italy. Чем фэшн-фотография, сделанная в Италии, отличалась от американской, например?

Я присоединился к этому движению, когда в начале 1980-х годов работал фэшн-фотографом в Милане с тогда еще начинающими дизайнерами Джанни Версаче, Джанфранко Ферре и другими. Мы были большой семьей, которая стояла у истоков итальянской фэшн-индустрии. Это было невероятное время: мы работали по пятнадцать часов в сутки, создавали новый мир и черпали вдохновение в прошлом нашей страны, в нашей культуре. Фотографы заново открывали для себя цвета из живописи, учились их использовать в фотографии и при этом старались отгородиться от американского влияния.

Что вы категорически не принимали в американской фэшн-фотографии?

Подчеркнутое совершенство моделей. Мне не нравится, когда женщины напоминают статуэтки или куклы. Живая красота складывается из небольших недостатков человека, которые не стоит скрывать, — это та красота, которая цепляет и не оставляет зрителя равнодушным. Модели европейцев не такие безупречные, не такие пластичные, как у американцев, но более человечные, что ли.

Но вы не отказывались от съемок для американских журналов, если получали от них предложения?

Нет, конечно, не отказывался. Во время съемки я ориентировался на неевропейского зрителя, который иногда даже не представлял себе, кто такой Микеланджело. Я корректировал цвета, что-то менял в постановке, но при этом оставался верен своей философии. Скажем так, это была съемка европейца, ориентированная на американца.

Были случаи, когда американцы зарезали съемку, потому что их не устраивал сюжет, постановка?

Ну нет, до таких крайностей дело не доходило.

Кто был вашей любимой моделью, когда вы начинали работать в фэшн-индустрии?

Линда Евангелиста. Ей было всего восемнадцать, когда мы начали работать, и она была великолепна. Я снимал и таких супермоделей, как Синди Кроуфорд, Шалом Харлоу, но «моей» моделью была Линда.

А сегодня кто вам интересен из супермоделей?

Я никогда не снимал бразильянку Жизель Бундхен. Вот кого хотел бы увидеть в своей студии. Эта женщина создана для меня: она не похожа на куклу и не идеальна, хотя у нее прекрасная фигура и безупречный нос. В ней чувствуется характер, и она выбивается из общего ряда.

Сложно было работать с моделями такого уровня? Они капризны, конфликтны?

Я часто слышу рассказы фотографов о том, как тяжело находить общий язык со звездами, какие они капризные и заносчивые. Верьте или нет — у меня никаких проблем с моделями не было. Невероятно, но так. Все они были такие милые, такие очаровательные, что я и сейчас не понимаю, как можно на них обижаться. Правда, я внутренне никогда не был настроен на конфликт — может быть, поэтому их и не возникало.

Мода быстро меняется. Вы можете, глядя на свои работы, сказать, где снимки восьмидесятых, а где девяностых?

И да и нет. Когда я только начинал работать, то был уверен, что главное — сделать картинку, отражающую дух времени. Мне казалось, что именно такие изображения будут востребованы рынком. А после стал добиваться того, чтобы мои изображения были как бы вне времени, чтобы по ним невозможно было бы сказать: это шестидесятые, или девяностые, или вчерашняя съемка. Главным для меня стало, чтобы снимки воспроизводили мир моих фантазий, чтобы из них складывалась некая параллельная реальность. И мне кажется, я добился желаемого. Во всяком случае, клиенты, которые покупают у меня фотографии, никогда не уточняют, в каком году они были сделаны: им важнее эстетика.

Как бы вы определили эстетику своих фотографий?

Странное смешение классики, на которой я был воспитан, и поп-арта. Так сложилось, что работы Уорхола, Раушенберга, Олденбурга перевернули мои представления о живописи и повлияли на мой стиль.

А чем вас заинтересовали картины Эдварда Хоппера, которые вы воспроизвели в представленной на выставке серии Ritratti di Living?

Мне очень близко ощущение одиночества, присущее героям Хоппера. Когда я работал над этой серией, я не хотел повторять живописный сюжет, а представлял себе, как Хоппер снял бы эту сцену, если бы у него в руках был фотоаппарат. Наверное, представлять, как выстроил бы изображение Хоппер, было интереснее всего.

Расскажите про какую-то из самых важных для вас съемок.

Вы знаете, я не живу прошлым и будущим, я сижу здесь с вами; но думаю о предстоящей съемке в Милане. Предстоящая съемка — самое важное для меня сейчас.

Вы поклонник цифровой фотографии. Цифровые технологии изменили ваши изображения?

Нет смысла добиваться от цифровой камеры того, чего ты добивался от аналоговой. Цифровая фотография — это уже другая фотография, отличная от аналоговой, другой язык, который меня увлекает своими возможностями. Я также осваиваю язык мобильной фотографии, на котором сейчас говорит весь мир.

Вы используете его в профессиональных съемках?

Нет, это язык общения, его не стоит смешивать с профессиональной фэшн-фотографией.

А в ближайшем будущем в фэшн-съемках можно будет использовать находки мобильной фотографии?

Почему нет? Качество мобильной съемки вряд ли удастся поднять до профессиональной, но какие-то интересные приемы вполне можно воспроизвести.

Выставка «Каноны красоты Джованни Гастела» проходит в Центре фотографии имени братьев Люмьер до 9 мая 2017 года.