Дышать нельзя и руки потеют: Как работает диджитал-архивариус

Мало кому доведется вживую увидеть первое издание Шекспира или средневековый псалтырь. Даже «Джоконду» особенно не рассмотришь своими глазами: приехав в Париж и придя в Лувр, вы сможете разве что постоять в двух метрах от нее несколько минут, пока персонал не попросит вас уступить место следующим посетителям.

Однако современные технологии позволяют ознакомиться со старинными шедеврами — часто в сильном увеличении, с элементами виртуальной реальности и не выходя из дома. Правда, создавать такие файлы нелегко, это недешево и небыстро.

Как вы узнали об этой профессии?

Еще лет десять назад, если не больше, по интернету ходили новости о цифровых коллекциях музеев, открытых для широкого доступа. Я увидела одну из таких новостей и захотела стать тем, кто создает эти копии.

Какова рутина оцифровки, что это за процесс?

Очень часто, прежде чем артефакт попадает ко мне для создания копии, с ним работают реставраторы: изучают, нужно ли его почистить, восстановить, или сначала нужно задокументировать его состояние.

После оцифровки артефакт может быть «законсервирован» — отправлен на бережное хранение, практически захоронение. Тогда его навсегда заменяет копия.

В этой работе важна не крутая техника, а система и метод. Добиться хороших результатов можно даже с ограниченными техническими возможностями — это бич украинских музеев. Я не хочу критиковать работу украинских музеев, потому что знаю, как серьезно и много работают их специалисты, несмотря на сложные условия.

И все же, работая с оцифровкой, нужно не только знать технику, но и быть очень хорошим фотографом?

Конечно. А еще немного химиком и хирургом — иногда это практически медицинская работа с поверхностями.

Недавно я работала над копиями карт, и некоторые было сложно захватить в один кадр — приходилось сшивать копию из нескольких кадров.

Другая сложность возникает, если изображение инкапсулировано — то есть помещено между двумя прозрачными листами полиэстера. У полиэстера бывает разная толщина и тон — если инкапсуляция была сделана давно, пометок о марке полиэстера в отчете может не быть. Тогда начинаются танцы с бубнами — по правилам оцифровки, референсы колорчекера нужно помещать в «рукав» из такого же материала.

Задача копии в том, чтобы как можно более точно передать свойства оригинала. Это калибровка света и цвета, правильное размещение объекта. Ради точности передачи света и цвета я работаю в подвале без окон, стены которого окрашены в нейтрально-серый.

Полагаю, цифровое архивирование — дорогостоящее удовольствие.

Далеко не все библиотеки и музеи могут позволить себе отдел диджитал-архивирования. Некоторые пользуются такими услугами на аутсорсе.

Создание копии — не только использование дорогостоящего и сложного оборудования, с которым нужно уметь обращаться. Это и риск повреждения оригинала при перевозке и копировании. Коллекционные материалы, будь то бумага, дерево, пленка, кожа, пергамент или металл, подвержены влиянию окружающей среды: тепло ускоряет химические реакции, высокая влажность может способствовать росту плесени и активности вредителей, низкая — привести к высыханию и охрупчиванию.

Дышать нужно осторожно?

Дышать иногда приходится в респираторе — например, если есть подозрение на плесень. А вот перчатки часто могут больше навредить, чем помочь — обнаженные руки дают ощущение контроля, поддержки (исключение — работа с негативами и слайдами, тогда перчатки обязательны). Обязателен короткий маникюр, нельзя носить кольца и пользоваться лосьоном, руки нужно часто мыть и надежно сушить.

Что еще оцифровывается, кроме 2D—изображений и книг?

Мы работаем с негативами, скульптурами, звуковыми и видео-дорожками. Я работаю с недвижимыми объектами, чаще всего с помощью фотоаппарата — не все объекты можно отсканировать. Сейчас работаю с камерой Phase One iXG.

Архивируется не только «старье» и музейные экспонаты. К нашему роду деятельности относится и архивирование интернета.

Оцифрованные изображения иногда можно найти в очень больших расширениях. Это для того, чтобы было видно даже самые мелкие детали?

Иногда копия изображения создается в расширении до 6 тысяч ppi — такие объемы необходимы для получения максимальной информации об объекте. Само изображение — лишь небольшая часть того файла из метаданных, который мы создаем. Картинку, которую вы находите в интернете, после оцифровки нужно еще вытащить из этого файла. Для обычного зрителя ценность работы архивариуса — именно в картинке и доступе к ней, но ценность самого файла гораздо выше.

Данные о чем, например?

Однажды на профильной конференции я общалась со штатными архивариусами National Geographic. Они оцифровали свою коллекции пленок Kodachrome и открыли доступ к очень ценным наработкам — ICC-профилям для этой пленки (они устанавливают соответствие цветов, воспроизводимых на пленке, и общепринятых цветовых пространств — Прим.ред.). С уже созданными профилями оцифровывать кодахромы будет гораздо быстрее и проще.

В нашем деле съемка объекта без построения профилей, включения в поле изображения колорчекера — не более чем художественная фотография.

Расскажите о наиболее сложных объектах, с которыми вы работали.

Пожалуй, технически наиболее сложным было копирование иллюминированных манускриптов 13 века — в них очень много красоты, орнаментальности. Рядом с этим руки потеют, а нельзя.

Бывает и страшно: однажды я чуть не потеряла сознание, когда от страницы артефакта откололся маленький элемент. Поэтому иногда по часу ходишь вокруг объекта и думаешь: как мне перевернуть эту страницу? Повредится ли переплет, как его поддержать?

В чем интерес для архивов и музеев переносить свои коллекции в интернет?

Конечно, оцифровывают, чтобы убрать препятствие доступа для массового зрителя, но также чтобы уменьшить риск повреждения популярного, часто используемого или исследуемого материала. Это может быть и книга, которую часто берут в библиотеке, и картина в музее, которую нужно отправить на реставрацию, пока посетители будут наслаждаться очень точной ее копией.

Конечно, оцифровывается далеко не всё, меньше 10% из того, что находится в архивах. Архивы некоторых институций настолько древние и обширные, что даже сама институция может не знать, что там сокрыто. Не все поддается копированию — есть настолько ветхие экземпляры, что риск повредить их слишком велик.

И все же копия не может заменить оригинал. Или бумажные книги и поход в музей уже не актуальны?

Подержать в руках первое издание Шекспира — не то же самое, что полистать его на сайте. Но в то же время это возможность увидеть то, что вживую не получится без карманного микроскопа, — не говоря о том, что сложно получить разрешение применить микроскоп, а иногда даже просто найти оригинал в каком-то музее в секции «редкие экспонаты». Поэтому такие проекты как Google Art дают уникальный доступ к информации, делают контакт с предметом искусства практически непосредственным, и при желании — гораздо более информативным.

Конечно, органы чувств толкают нас удовлетворять любопытство лично — все увидеть самому, желательно еще и пощупать. Однако когда возникает настоящий интерес к объекту, изучить его в пространстве выставки практически невозможно. Некоторых эта возможность рассмотреть в деталях завораживает настолько, что они становятся диджитал-архивариусами.

Какой ваш любимый проект?

Один из моих самых любимых проектов оцифровки — дагерротипы Эдгара По. Он какое-то время жил в Филадельфии, поэтому в нашей коллекции они есть.

Интересно работать со скрапбуками, они очень интересные по составу и сложные в работе — там и фотографии, и рисунки, и ленточки, и срезанные волосы — все это размещено как попало, склеено и смещено.

Однажды мне посчастливилось работать со скрапбуками Сэмюэла Кастнера. Это около 40 томов, посвященные Филадельфии — этакие гугл-карты до того, как они появились. Кастнер решил описать все аспекты жизни Филадельфии: пригород, реки, досуг, рестораны — каждой теме посвящен отдельный том.

Еще среди любимых проектов миниатюра из алхимической рукописи, старинные персидские картины, деревянные книги.

Сложно ли стать диджитал-архивариусом? Есть формальное образование?

В эту отрасль приходят из очень разных сфер. По моим наблюдениям, в Штатах в эту профессию часто приходят из информационных технологий, из библиотечных учебных программ (Master of Library and Information Studies), фотографы, люди из архивного дела, юристы, реставраторы, историки искусств. Сегодня мы работаем с нитратом серебра и раствором соли, завтра со старинной картой на подложке из бумаги — мы все нуждаемся друг в друге и в разной экспертизе.

Я регулярно повышаю квалификацию, получаю сертификаты. Сейчас готовлюсь ко второму экзамену от крупнейшего официального дилера Phase One в Америке. Американское Сообщество Архивистов тоже проводит сертификации по этому направлению, их программа длится около двух лет: онлайн экзамен, оффлайн в одном штате, затем в другом — пока не наберешь нужное число баллов, нужно метаться по всей стране.

Отрасль живая, она растет и движется. Сейчас знаменитейшая ювелирная компания David Webb ищет ведущего архивариуса с глубоким знанием геммологии — необыкновенное сочетание, да? Но абсолютно понятное.

Диджитал архивирование — очень молодая технология. С какими проблемами вы сталкиваетесь сейчас?

Остаются сложности с реставрацией, а также с 3D-сканирование. Однако чем больше метаданных мы собираем, тем больше перспектив открывается.

Какова жизнь объекта после оцифровки?

Из них создают образовательные и развлекательные проекты. На базе изображений и метаданных можно создавать сложные продукты, позволяющие погрузиться в объект. Единственный предел использования цифровых копий — возможности IT-технологий.

Несколько лет назад библиотека Конгресса представила мультимедийный проект о появлении книги и печатного слова, созданный из оцифрованных артефактов. В институте искусств Миннеаполиса буквально в октябре предыдущего года представляли цифровую коллекцию своих скульптур в 3D.

Изображение или объект единичен и находится за стеклом, а виртуальный мир делает переживание искусства реальностью.

Все фотографии предоставлены Ириной Глик