Собери сам:
Как сделать инфографику, которую прочитают

Недавно интерактивный дизайнер Доминикус Баур опубликовал текст под названием «Смерть интерактивных инфографик».

Он указывает, что на создание (и прочтение) интерактивного материала нужно слишком много времени, в нем легко сделать ошибку и вообще его почти не изучают: даже интерактивной графикой New York Times пользуются только 10-15% аудитории. «Дизайнеры слишком много думают о самой интерактивности — и слишком мало об аудитории, которая будет ею пользоваться. В итоге аудитория ею не пользуется», — пишет он.

Изучив пост и возникшую вокруг него дискуссию, мы решили поговорить с сотрудниками интернет-издания Texty.org.ua о том, как создать инфографику, которую захочется рассмотреть.

Каждый наш проект появляется из-за нашей заинтересованности в чем-то. Нам было интересно, что происходит с пропагандой, — появился проект про троллесферу. Было интересно, что происходит в Карпатах (имеется в виду хаотичная вырубка деревьев. — Прим.ред.), — начали исследовать спутниковые снимки этого региона.

Однажды мы проанализировали пассажирские перевозки «Укрзалізниці» за 2014—2015 годы. Мы сделали несколько визуализаций и удобную онлайн-базу, в которой можно посмотреть, сколько человек в какое время приезжают на определенные станции. А потом наш читатель заметил странный поток пассажиров на станции Киев-Днепровский, которая обычно не принимает пассажирские поезда. Оказалось, что даты прибытия пассажирских поездов на второстепенные станции совпадают с днями массовых митингов Антимайдана. Это вылилось в отдельный материал.

У нас был в работе набор данных по выпускному тесту в школе. Мы сделали ряд графиков и подтвердили то, что и так знали: сельское образование хуже, девочки учатся немного лучше. Мы попытались копнуть глубже, играли с данными две недели, но интересной истории не нашли.

Еще была гипотеза, что перед праздниками десятки частных самолетов разлетаются из Киева — олигархи и депутаты летят в условную Ниццу. Но такого всплеска вылетов не оказалось: каждый день вылетает 3-4 таких самолета, а перед праздниками — около 7.

Нужда в интерактиве разная для новостников — короткой, быстрой журналистики и, например, издания ProPublica, большинство продуктов которого — это интерфейс к базам данных, которые оно само собирает. Скотт Кляйн, который руководит командой ProPublica, вряд ли скажет, что интерактив мертв.

В последнее время издания пересмотрели целесообразность использования интерактива. И это хорошо: раньше даже к самой простой столбиковой диаграмме с 10 числами добавляли элементы интерактивности. На разработку шло время, а отдачи ноль: пользователь не догадывался, что нужно кликнуть или навести курсор на столбец.

Находчивое дизайнерское решение может заменить десятки строк кода. Если у вас в работе есть важные данные, вы не прячете их под кнопку, не ждете, что человек сам найдет нужное, — вам нужно показать это сразу. Но каким бы изысканным ни был дизайн статичной графики, он не всесилен — есть задачи, которые выходят за его пределы. Это особенно касается случаев, когда нужно показать больше контекста, выбрать данные по интересам конкретного читателя или просто позволить ему самому исследовать набор данных.

Судя по нашему опыту, статичная инфографика расходится по интернету лучше, но интерактивная дает больше резонанса, на нее больше обращают внимание, просят прокомментировать.

На интерактив про события 18—20 февраля 2014 года на Майдане у нас ушло три месяца — мы наивно считали, что уложимся в один. Сначала мы думали сделать проект в 3D, но потом поняли, что нам не удастся прорисовать всех людей и будет выглядеть не настолько хорошо. Получилась лишь двухмерная карта с большим функционалом.

3D, как и виртуальная реальность, нужен только в особых случаях — например, мы его использовали в проекте про Карпаты для эффекта включенности, людям приятно посмотреть на такие вещи. Если же вам нужно показать много данных, то эти методы не подходят: они требуют точности, подробностей, а их, как правило, недостаточно. Вдобавок не у каждого пользователя есть девайс, который потянет такой проект.

Половина наших читателей открывают материал с телефона, и это нельзя не учитывать. В проекте про февральские события на Майдане мы могли дать в мобильной версии только несколько гифок и сплошной текст, как делают даже наиболее уважаемые издания в таких случаях. Но нам было важно, чтобы каждый читатель увидел масштаб событий независимо от платформы, поэтому мы добились того, чтобы проект выглядел на всех платформах приблизительно одинаково.

В сфере открытых данных прошли большие реформы. В 2015 году был импульс что-то поменять, и было сделано много хорошего. Есть государственный портал открытых данных, портал публичных финансов Украины — там много интересных данных: можно, например, исследовать все транзакции казначейства. Также открыли довольно много государственных реестров, в них тоже можно найти данные для работы.

Если брать общую картину, видно, что люди, которые создавали многие массивы данных, не понимали, для чего они это делают и как это можно использовать. К примеру, в данных по учебным заведениям одна и та же средняя школа будет значиться как «средняя школа», «СШ», «общеобразовательная средняя школа». Она может быть прописана на разных языках и с разным регистром. Номер школы может идти цифрами или буквами. А там 30 тысяч школ.

Другой пример. Как думаете, как у нас собираются данные про участки, где ремонтируют дорогу? Они заносятся в базы. Но вместо GPS-координат там указано: отремонтирован участок дороги Киев—Полтава на расстоянии 325 км от Киева; заделано 17 ям до расстояния 327,5 км от Киева. И вся логика документооборота, все базы, люди, наученные работать именно так, — все противится внедрению GPS.

Мы делали проект по алкогольным лицензиям и нашли в Киеве только 2 тысячи алкогольных лицензий. Думали, будет сенсация. Мы взяли точки, где есть лицензии, наложили на карту сетей супермаркетов и увидели, что у многих супермаркетов лицензий нет. Пришли в один из таких магазинов, а нам показывают лицензию. Мы позвонили в налоговую — там подтвердили, что лицензия есть, просто ее не было в нашей базе. Через неделю появилась. За следующие три месяца база стала нормальной.

Для проекта про берега Днепра мы взяли напрокат лодку и нашли волонтеров с мотором для нее. За два дня мы заплыли почти в каждое место, кроме Оболони. На лодке было два человека — один снимает видео, второй управляет. Некоторые берега объехали на велосипеде, по некоторым прошлись пешком. В процессе Саша (Александр Оксимец, один из авторов проекта. — Прим. ред.), не зная этого, сфотографировал здание Главного управления разведки Министерства обороны Украины, которое находится на Рыбальском острове. Его задержали, посмотрели фотографии, послушали про проект, отпустили.

Конечно, это усложняет работу. У нас есть проект про заброшенные здания Киева — данные собирали очень долго, было сложно общаться с местными администрациями. Год ушел на сбор информации.