Не укради: Что происходит с похищенными картинами

Эта задача усложнилась еще больше с появлением в 1991 году Реестра похищенных произведений искусства (Art Loss Register). В штате этой организации работают и искусствоведы, и отставные полицейские; ни один уважающий себя аукционный дом не выставит картину на продажу, не сверившись предварительно с реестром. С ним сотрудничают большинство стран; любой желающий может получить справку о картине за небольшую сумму, а для полицейских услуги организации бесплатны.

По словам Элис Фаррен-Брэдли, эксперта Art Loss Registry, если краденая картина внесена в реестр, у преступников остается лишь несколько вариантов:

• «уйти под воду», дожидаясь, пока мир забудет о краже, а потом, спустя несколько лет, продать. На практике этот вариант исключен: краденые картины остаются в реестре, пока не будут найдены;
• сделать примерно то же самое, но вывести картину на рынок под другим названием или сказать, что эта работа — «мастера школы такого-то художника». Это означает продать картину во много раз ниже реальной стоимости. Да и здесь шансы невелики, так как «легенда» легко проверяется;
• использовать в качестве залога или валюты на черном рынке — как правило, рассчитываясь за партию оружия или наркотиков;
• попытаться получить выкуп от владельца картины или страховой компании.

Продажа

Если речь идет о всемирно известных шедеврах, этот вариант — самый бесперспективный. Сама по себе, без доказательств подлинности и документов о происхождении, картина не стоит тех денег, в которые ее оценивают. Сбыть ее ниже реальной стоимости тоже почти невозможно: никто не хочет вкладывать деньги в товар, который нельзя повесить на стену или перепродать. Кроме того, попытка сбыть полотно часто заканчивается арестом продавца: «покупатели» оказываются замаскированными полицейскими. Отчаявшись продать картины, похитители иногда просто возвращают их, а еще чаще — уничтожают, когда к ним слишком близко подбирается полиция.

Поэтому преступники предпочитают красть менее дорогие произведения менее известных авторов: около 90% всех похищений — именно такие случаи. Организовать подобную кражу проще, ведь музеи и церкви зачастую почти не охраняются, а уж кражи из запасников иногда не замечают годами. (Показательный пример — история супругов Завадских, которые за несколько лет успели украсть из запасников Эрмитажа и сбыть через ломбарды и антикварные лавки 225 экспонатов общей стоимостью 143 миллиона рублей, то есть 2 миллиона долларов). Гораздо проще такие предметы искусства и продать.

Цепочка от непосредственного исполнителя до покупателя состоит из нескольких человек. Преступники чаще всего передают полотна скупщикам — людям, которые «отмывают» репутацию картины, придумывают ей новую легенду о происхождении. Далее картина попадает к дилерам (в аукционные дома или антикварные лавки), которые уже могут искренне не подозревать о ее криминальном прошлом.

Но в случае огласки «легальный» путь отпадает и тут. Остается черный рынок, где полотна можно продать разве что в 10-20 раз дешевле их подлинной стоимости. При этом исполнителям достается малая часть даже от этой суммы (зачастую — не больше 1%); остальное оседает у скупщиков и дилеров. Так, Вьеран Томич по кличке Человек-паук, в 2010 году укравший из Парижского музея современного искусства картины Пикассо, Матисса, Модильяни и Леже на 125 миллионов долларов, получил на руки 40 тысяч евро. Это выяснилось год спустя, когда полиция арестовала и исполнителя, и скупщика, и третьего сообщника. Сами картины, впрочем, так и не нашли — их якобы в панике уничтожил этот третий сообщник, который хранил их у себя.

Вьеран Томич, укравший картины на 125 миллионов долларов, получил на руки 40 тысяч евро.

Успех сбыта зависит и от законодательства страны. Так, в англосаксонских странах работает принцип римского права «Никто не может передать другому больше прав, чем имеет»; это означает, что по закону владелец краденого — по-прежнему тот, кого ограбили. Но во многих государствах континентальной Европы, а также в Японии закон защищает «добросовестного приобретателя»: если человек легально купил ворованную картину, истинный владелец, чтобы получить ее обратно, должен будет вернуть ему деньги. Покупатель всегда может сказать, что он понятия не имел о криминальном прошлом картины, и, даже если всем очевидно, что он лжет, доказать это трудно. Более того: после истечения положенного законом срока (в Японии — два года, во Франции — три, в России — двадцать лет) «добросовестный покупатель» юридически становится собственником краденого предмета искусства. Если картина была украдена в одной стране, а продана в другой, то все зависит от ловкости адвокатов: когда в 1979 году в Англии украли коллекцию произведений японского искусства и продали в Италии, адвокаты покупателя успешно доказали английскому суду, что дело должно решаться по итальянскому закону.

Чтобы закрыть эту лазейку, Международный институт унификации частного права еще в 1995 году предложил Конвенцию об украденных или незаконно экспортированных культурных ценностях, которая создала бы единую правовую базу. Да, согласно конвенции, «добросовестный покупатель» по-прежнему может рассчитывать на компенсацию. Но чтобы ее получить, уже недостаточно просто заявить, что покупатель не знал о прошлом картины. Придется предъявить доказательства, что было предпринято все возможное для выяснения происхождения полотна. Требования о возврате, согласно конвенции, можно предъявлять в течение 50 лет со дня кражи. Но принимать конвенцию не спешат: ее подписали всего 22 страны и вдвое меньше — ратифицировали. С одной стороны, принятие конвенции стараются лоббировать страховые компании (именно они больше всего страдают от краж); с другой — она невыгодна арт-дилерам.

Выкуп

Иногда преступники похищают картины в надежде получить выкуп от музея или государства. Но удается это далеко не всегда. В 1994 году, в день открытия Олимпийских игр в Лиллехаммере, из Национальной галереи Осло украли «Крик» Эдварда Мунка. Кража заняла около минуты: преступник выбил окно, снял со стены картину, быстро отключил сработавшую сигнализацию и даже успел оставить на месте преступления записку с благодарностью за плохую охрану музея. Охрана, по всей видимости занятая просмотром трансляции открытия игр, ничего не заметила. Вскоре неизвестные потребовали от правительства выкуп в размере 1 миллиона долларов (сама картина оценивалась в 75 миллионов долларов). Но выкуп им так и не выплатили: агенты Скотленд-Ярда, выдав себя за покупателей, арестовали похитителей.

Подобным образом закончилась и кража полотен из музея Сан-Паулу в 2007 году. Тогда преступники похитили сразу две картины: «Портрет Сюзанны Блох» Пабло Пикассо и «Сборщика кофе» бразильца Кандиду Портинари. Вся операция заняла три минуты; сигнализация не сработала, потому что оказалась отключенной «из-за технических проблем», охранники были на пересменке. В следующие месяцы похитители отправили в музей несколько требований выкупа, причем сумма каждый раз росла, но все равно была гораздо ниже стоимости картин (преступники требовали от 3 до 5 миллионов долларов за обе, между тем первая картина оценивалась в 50 миллионов долларов, вторая — в 6 миллионов долларов). А вскоре обе работы были обнаружены дома у одного из подозреваемых.

Покупатель всегда может сказать, что он понятия не имел о криминальном прошлом картины, и, даже если всем очевидно, что он лжет, доказать это трудно.

О реальном положении дел, впрочем, судить сложно. Формально во многих странах выплата выкупа запрещена законом. Поэтому галереи и страховые компании в попытке вернуть шедевры вынуждены идти на уловки: например, заявляют в СМИ о том, что детективы нашли украденную картину, но «преступников обнаружить не удалось». Такие сделки почти никогда не проводят напрямую — в качестве посредника выступает адвокат или арт-детектив с именем, которому доверяют обе стороны. И если переговоры удались, общественность о них, скорее всего, так и не узнает.

Бывают, впрочем, и исключения. В 1994 году во время выставки во Франкфурте были украдены две принадлежащие галерее «Тейт» картины: «Тень и тьма» и «Свет и цвет» Уильяма Тернера. В 1995-м похитителей арестовали, но они так и не выдали местонахождение полотен (вполне вероятно, что воры его уже и не знали). «Тейт» тем временем получила за обе украденные картины страховку, после чего права на них перешли к страховой компании. Несколько лет спустя галерея выкупила права обратно. После этого представители «Тейт» распустили слух, что готовы заплатить за картины выкуп. Посредником выступил немецкий юрист, которому пообещали, что немецкая прокуратура признает его действия легальными.

В контракте с «Тейт» именно этот юрист значился получателем 5 миллионов долларов вознаграждения в случае успеха операции; в действительности большая часть этой суммы пошла на выкуп. Операция велась несколько лет и, как в кино, включала зашифрованные послания, поездки на конспиративные квартиры с завязанными глазами и чемоданы денег. Первая картина была возвращена галерее в 2000 году, вторая — в 2002-м; сама «Тейт» факт уплаты выкупа до сих пор отрицает, настаивая, что платила только адвокату. Более того, об операции не знало даже большинство членов совета попечителей «Тейт» — настолько она была секретной.

В контракте с «Тейт» юрист значился получателем 5 миллионов долларов вознаграждения; в действительности большая часть этой суммы пошла на выкуп.

Похищение по заказу

Иногда те, кто совершает громкие кражи, — лишь исполнители, действующие по прямому заказу: или дилеров, работающих на черном арт-рынке, или мафиози, или «черных коллекционеров». Третья категория много раз воспета литературой и кинематографом (где заказчик — этакий коллекционер-миллиардер, в тайном собрании которого висят краденые шедевры ведущих музеев мира), но эксперты в ее существовании сомневаются. Во-первых, ни одну такую тайную коллекцию никто никогда не видел. Во-вторых, в этой схеме слишком многое может пойти не так: к примеру, исполнителей и посредников могут арестовать, и кто-нибудь из них да проболтается об истинном заказчике; исполнитель может начать шантажировать тайного коллекционера или ограбить его же. Одним словом, имена «черных коллекционеров» так или иначе всплыли бы. Поэтому, как сказал эксперт Интерпола по незаконной торговле предметами искусства Жан-Пьер Жуанни, кражи шедевров на заказ для таинственных коллекционеров «отлично выглядят в кино, но не случаются в реальной жизни». Другой сотрудник Интерпола, Карл-Хайнц Кинд, признался, что «никогда не сталкивался с такими случаями — как правило, это просто мифы».

Другое дело — менее известные предметы искусства: иконы из церквей, картины и статуэтки из запасников, артефакты с археологических раскопок. Их действительно нередко крадут по заказу. Известные картины иногда похищают по заказу мафиози, но не для того, чтобы заказчик в одиночку любовался ими в секретной галерее. Цели гораздо прагматичнее: подчас картина становится своего рода страховкой при взаимодействии с властями («пока вы меня не трогаете, картина будет в целости и сохранности»). Гораздо чаще — залогом при незаконных сделках.

Эту схему отработал ирландский мафиози Мартин Кэхилл по кличке Генерал. Он придумал использовать картины и в качестве залога, и в качестве валюты при расчете с другими мафиозными кланами. На похищенные из поместья коллекционера Альфреда Бейта картины он обменивал партии героина, расплачивался полотнами с наркоторговцами и террористическими организациями, а под четыре самые ценные (среди них «Дама, пишущая письмо, со своей служанкой» Вермеера и «Портрет актрисы Антонии Сарате» Гойи) получил крупнейший займ у антверпенского торговца бриллиантами.

В качестве оплаты за крупную партию наркотиков использовали «жертву» другого заказного похищения — картину Ренуара «Беседа с садовником». Это похищение, кстати, считается одним из самых искусно организованных в истории. 23 декабря 2000 года в стокгольмскую полицию поступил шквал звонков о беспорядках и поджогах автомобилей, которые якобы происходят на одной из городских окраин. Это оказалось отвлекающим маневром: пока патрульные машины мчались в указанное место, а полицейские телефонные линии были заняты, трое вооруженных грабителей ворвались в Национальный музей Швеции, в присутствии посетителей и смотрителей сорвали со стен заранее намеченные картины и умчались на моторной лодке, которая ждала их на канале у выхода.

Эпилог

Иногда, впрочем, преступники придумывают схемы, позволяющие извлекать выгоду даже без необходимости продажи картины. Так, когда Винченцо Перуджа в 1911 году украл из Лувра «Джоконду», он через пару лет попался на попытке сбыть ее флорентийскому дилеру. Но годы спустя аргентинец по имени Вальфьерно признался британскому журналисту (с условием, что тот опубликует историю уже после его смерти — что и было сделано в 1932 году), что похищение было лишь частью придуманного им плана. После того как газеты всего мира рассказали о похищении, Вальфьерно продал копии «Джоконды» шести американским коллекционерам. Он и раньше сбывал подделки известных картин американцам, убеждая покупателей, что музеи просто скрывают факт кражи и во избежание скандала заменяют оригиналы копиями. Но с учетом реального похищения схема оказалась особенно удачной: во-первых, каждый покупатель был уверен, что приобрел подлинник; во-вторых, по этой же причине ни один из них не обратился к оценщику, не похвастался своей покупкой и (после того как подлинник был найден) не пошел в суд. При этом в продаже подлинника Вальфьерно не участвовал — незадачливый похититель действовал на свой страх и риск. Впрочем, эта история ничем не подтверждена и вполне может оказаться легендой: по крайней мере, Перуджа на суде отрицал, что был кем-то нанят.

Раскрываемость краж предметов искусства крайне низка: по данным ФБР, всего около 10%.

В целом раскрываемость краж предметов искусства крайне низка: по данным ФБР, всего около 10%. Даже если удается найти похищенное, картины за это время проходят через столько рук, что уже трудно установить, кто действительно их украл. Часто бывает и наоборот: исполнители пойманы, но судьба полотен остается неизвестной. По словам основателя Реестра похищенных произведений искусства Джулиана Рэдклиффа, удается вернуть не более 20% украденных шедевров. О судьбе остальных можно только догадываться: уничтожены они, заперты в каких-то хранилищах или висят на стенах частных коллекционеров.

Так же сложно и оценить, сколько денег зарабатывают на ворованных картинах. Мы знаем только их официальную стоимость, но понятия не имеем, сколько в действительности получают за них преступники. Особенно когда речь идет об известных шедеврах: даже выкупая их у воров, музеи и страховые компании не афишируют подобные сделки.