Герой на героине: Жизнь и смерть Давиде Сорренти

Александр Ляпин 7 декабря 2019

Итальянский фотограф Давиде Сорренти умер в возрасте 21 года. Он был одним из главных фешн-фотографов «героинового шика», прославлявшего тощих и изможденных моделей. После смерти Давиде борцы с модным течением сделали его мальчиком для битья. Александр Ляпин рассказывает о Сорренти.

Модный фотограф и летописец нью-йоркских тусовок Давиде Сорренти приехал из Неаполя в США в 80-х, когда ему было пять. Его мать, Франческа Сорренти, была моделью, фотографом и стилистом, и все ее дети тоже вырастут творческими людьми: сын Марио станет фешн-фотографом, дочь Ванина — фешн-фотографом и стилистом. Все трое окажутся настолько востребованы, что в 90-х Сорренти будут называть «семьей Корлеоне модной фотографии».

Девиде возьмется за фотоаппарат всего в 18 лет и моментально станет известным — но работать будет недолго: в 21 год он погибнет от болезни почек, вероятно спровоцированной злоупотреблением наркотиками. Его биография превратится в дневник целой эпохи «героинового шика».

Я, мои друзья и героин

Причин, почему наркотики стали частью культуры Америки 90-х, много. Пожалуй, главная — резкий рост наркотрафика, вызвавший невероятное удешевление «дури» — вплоть до того, что ее могли купить ученики младших классов. Некоторые утверждают, что «героиновый шик» был реакцией на фальшивый гламур 80-х, на экономический кризис и безработицу, на девальвацию ценностей предыдущего поколения — «бумеров». Так или иначе, общество утонуло в белом порошке, а люди из шоу-бизнеса мгновенно подхватили эстетику «обдолбышей», культивировав моду на жизнь под кайфом.

В музыке господствовал гранж, лидеры рок-групп массово умирали от передоза. Кинематограф тоже «подсел» — достаточно вспомнить «Криминальное чтиво» или «На игле». Писатели и художники, танцоры и актеры — а с ними рабочие и чиновники, полицейские и военные — все страты американского общества в той или иной степени поддались тяжелым наркотикам.

Модная индустрия не стала исключением: британский фотограф Коринн Дэй сняла юную Кейт Мосс в амплуа «изможденной красоты» — почти болезненно худую, бледную, с глубокими синяками под пустыми глазами. На фотографа тут же набросились журналисты — в частности, Эми Спиндлер из The New York Times, которая и ввела в обиход термин «героиновый шик», ругала пропаганду анорексии и наркозависимости.

Но вряд ли журналистка могла что-то сделать: фотография и мода были лишь метастазами болезни, поразившей общество целиком. Коринн создала коллективный портрет молодежи 90-х.

Так и лежи

Давиде сразу принял богемную жизнь — и наркотики, с которыми он познакомился еще будучи лидером школьной уличной банды Some Kids Envy. С 1994 года он снимал эту тусовку бесшабашных молодых людей, досуг которых был наполнен дымом марихуаны и героином, катанием на скейтах и разрисовыванием стен. Потом переключился на моду. Куратор и модель Берро вспоминает, что она как-то пришла в гости к Ванине в джинсовом жакете — Давиде заставил вывернуть его наизнанку и так снял модель. Все были в восторге.

Сорренти снимал хип-хоперов, скейтеров, поклонников гранжа и рэйв-культуры, которые толпами веселились на улицах и в клубах, поглощенные модой, музыкой и кино. Все вспоминают, что Leica M6 настолько органично лежала в руке Давиде, что ее никто не замечал, и это позволяло людям оставаться предельно искренними рядом с ним. Фотографии получались светлыми, выразительными, наполненными энергией и красотой молодости — с легким наркотическим послевкусием.

Видя талант сына, Франческа загрузила его съемками для журналов — да и сам он вовсю ходил по изданиям в поисках работы. Редактор Detour Лонг Нгуен так вспоминал день, когда Сорренти появился в его офисе с толстой тетрадью картинок: «Это было похоже на знакомство не через слова, не через впустую потраченные часы, но через серию фотографий и рисунков, которые поначалу казались случайными, но на самом деле походили на слова автобиографии».

Давиде снимал худющих, еле держащихся на ногах моделей в неудобных и часто нелепых позах, одетыми в дорогие наряды знаменитых брендов. Редакторам нравился немного наивный стиль Сорренти, обыгрывавшего постоянный отходняк и недосып девушек, и на фотографа сыпались все новые и новые заказы. Его печатали крупнейшие глянцевые модные издания: Interview, Detour, Surface, Ray Gun и iD; он работал с Кейт Мосс, Милой Йовович и Джейми Кинг.

Джейми, которая была еще и его девушкой, получалась у него особенно хорошо — романтично и кошмарно одновременно. На одном из самых знаменитых снимков она, немытая, в разодранной одежде, меланхолично валяется на полу, широко расставив ноги, а вокруг висят фотографии жертв наркозависимости: Сида Вишеса, Курта Кобейна, Джерри Гарсии. Кинг до сих пор боится показывать эту работу — так сильно ее критиковали.

Повеселились и хватит

Журналист и арт-критик Барбара Липперт писала, что в модных журналах каждый сексуальный акт, каждая татуировка или пирсинг доводились до экстремальности, до смерти. Можно сказать, что так в ту эпоху и жили.

Давиде снимал худющих, еле держащихся на ногах моделей в неудобных и часто нелепых позах, одетыми в дорогие наряды знаменитых брендов.

Джейми и Давиде жили так, как будто они бессмертны. Джейми вспоминала, что по-иному тогда просто невозможно было существовать: нужно было достигнуть дна, а потом решить, сгинуть там или попробовать выплыть. Странно, что Сорренти при такой скачке дотянул до 21 года. Когда Давиде умер, Кинг решила, что надо двигаться наверх, — она завязала с наркотиками, стала успешной актрисой, завела семью. Давиде она вспоминает как сон, мечту, неутоленную жажду.

По ночам юный фотограф лежал утыканный иглами и трубками, которые соединяли его тело со специальной машиной для прокачки крови. Талассемия — наследственная болезнь, мешающая нормальной выработке гемоглобина, — была к Давиде безжалостна. Марио снимал брата в эти часы, понимая, что фотографии войдут в историю.

Когда Давиде умер, его мать начала мощную кампанию по борьбе с «героиновым шиком». Ее поддержал президент Клинтон: «Прославление героина — это не творчество, а разрушение… Это некрасиво, некрасиво… Прославлять смерть нехорошо для любого общества». Полиция усилила контроль за распространением наркотиков, и они снова выросли в цене. Журналисты встали на защиту здорового образа жизни. Приугасла популярность гранжа, модные журналы переключились на иной стиль. Восхваление кайфа пошло на убыль, а вскоре сменилось откровенной наркофобией.

Однако с самим Давиде новый поворот сыграл злую шутку: после смерти его сделали козлом отпущения, обвинив в пропаганде наркотиков. В прессе появилась масса статей, в красках описывающих смерть фотографа от «дури», но не упоминавших его страшной болезни. Когда мать Давиде и его друзья пытались возмущаться, им отвечали, что Франческа Сорренти начала активно выступать против «героинового шика» не просто так: она знала, от чего на самом деле умер ее сын. Давиде Сорренти решили на время забыть.

Но в последние годы о нем вновь говорят. Одни критики видят ценность снимков Давиде в противоречивой эстетике, другие — в том, что он сумел красиво рассказать историю безумства и смерти «героинового шика», создать портрет очередного потерянного поколения. Третьи считают фотографа жертвой обстоятельств — симпатичным очень талантливым малым, который думал, что так и надо — быть все время под кайфом, жить мало, но ярко.

Сорренти прожил в фотографии два года, но умудрился сделать больше, чем некоторые знаменитые фотографы успевают за десятилетия. «Мы все знаем, что в какой-то момент умрем… Вместо того чтобы погрязнуть в жалости и нытье, Давиде бурно праздновал жизнь и спокойно шел к смерти, — говорил режиссер Чарли Курран, снявший о фотографе фильм See Know Evil. — Он был бесстрашным. Он наблюдал за тем, как истекает время, и пытался делать искусство, пока мог».