120 лет, счастья нет: Как живет старая деревенская школа в Марий Эл

В октябре я снова оказался в республике Марий Эл во время ежегодных языческих молений. В это время священные рощи около каждой деревни заполняют верующие, желающие принести жертву своим богам. Местный карт Григорий Серафимович рассказывает о правилах проведения ритуала, подготовке жертвенных гусей, баранов и быков. После он переходит на свою семью, родную деревню и школу. «Ты там еще не был? Тогда сегодня останешься у меня, а завтра поедем тебя знакомить. Это самый край нашей республики. Деревня Сардаял — это исконно языческая деревня, а Сардаяльской школе уже больше 120 лет».

На следующее утро мы садимся в зеленый фургончик. Нас везет Платон — коренастый мужчина лет 45, местный предприниматель. У него несколько продуктовых магазинчиков в разных деревнях, в том числе в его родном Сардаяле. Платон, маневрируя между ямами и трещинами в асфальте, мчит нас на самый край республики — в деревенскую школу, которая начала работать в 1884 году.

«Изначально в школе было только два класса с единственным учителем, — рассказывает Платон. — Так она функционировала до 1892 года. С 1909 года школа стала четырехкомплектной, такой она оставалась следующие 20 лет, пока не появился пятый класс. Но для продолжения обучения нужно было идти в соседнюю деревню, и многие бросали учебу. В 1935-м открылся шестой класс, а годом позже школа стала „семилеткой“. В 1940 году учеников было 150, на них приходилось восемь учителей».

Примерно через час тряски по марийскому бездорожью мы въезжаем в Сардаял. Деревня находится у самой границы двух республик. С одной стороны — юго-восточная часть Марий Эл, с другой — Татарстан, от которого поселение отделяют каких-то пару километров поля. В этих краях, кроме марийцев, живут русские, татары и удмурты. Название деревень чередуются: то марийские, то русские.

«По одному из поверий, деревня Сардаял названа в честь первого поселенца — мужчины по имени Сардай», — рассказывает Платон. Вторая версия говорит о том, что имя поселению дала река Сарда, на которой располагается деревня. Если же переводить название деревни с удмуртского, «Сарда» — это съедобная трава (сныть обыкновенная), «ял» — деревня. Некоторые проулки, овраги и родники тоже названы в честь жителей, которые их нашли или просто когда-то жили рядом. Например, Пайгелде корем (Пайгелде — имя мужчины, «корем» — на марийском «овраг»), Оляна корем (в честь женщины), Макар помаш, («помаш» — на марийском «источник»).

Сейчас в деревне — семь улиц, немногим больше 500 жителей на 150 дворов. Сардаял всегда был одной из самых больших деревень в округе. В 70-е здесь его называли «вторым Китаем».

Здание школы — длинная бревенчатая изба, перед которой разбит огород. За школой — огромная куча угля и футбольное поле, на котором проходит значительная часть жизни деревенских мальчишек. Сейчас по его периметру тянутся свежие следы лыж, которые исчезают перед входом в школу. «Когда мы были школьниками, мы просто грезили футболом, — продолжает свой рассказ Платон. — После уроков около поля очередь выстраивалась, чтобы поиграть, спорт был для нас всем. Жалко, что у нас тогда тренеров не было. У нас даже местная футбольная звезда была — Андрей по кличке Марадона. Его вообще обыграть никто не мог, он как волчок по полю крутился. Мечтал профессиональным футболистом стать. Он потом скотником всю жизнь работал. Мечта мечтой так и осталась».

Наконец мы внутри. Пока идет урок, я гуляю по школе. Вдоль длинного коридора тянутся кабинеты. В одном конце — школьный музей, сквозь щелку в двери видны пионерские знамена. В другом – мастерская, в которой проходят уроки труда, а за ней — проход в спортивный зал. Посреди коридора — огромные резные двери, над ними плакат: «Школа — главный твой причал и начало всех начал». Ни одна деталь не выбивается из общей гаммы: цвет стен, резьба на наличниках и дверях, скрип половых досок, запах дерева, деревенский пейзаж за большими окнами с деревянными рамами — абсолютно все гармонично.

Со звонком начинаются шум, смех и топот. Из мастерской выходят две девочки, класс шестой-седьмой. Поверх школьной формы с вышивкой на воротничке и манжетах надет льняной фартук, волосы убраны под льняную пилотку. Когда я прошу разрешения сфотографировать, они просто смотрят в объектив и ждут, когда щелкнет затвор, а потом убегают назад в мастерскую. Меня поразит отношение детей к моей просьбе сделать их портрет — они лишены манерности. Поза, положение рук и ног, выражение лица, наклон головы — все складывается воедино само собой, без моего участия.

Я спрашиваю у ребят, где молодежь проводит свободное время. Сандра говорит, что ходить особо некуда. «Летом и весной проще — есть футбольное поле, на котором всегда людно, еще можно купаться поехать. А вот зимой мест, где можно встретиться с друзьями, просто нет. Можно только в гости друг к другу ходить».

«В послевоенные годы численность учеников сильно выросла, встал вопрос о новом здании», — рассказывает Владимир Альбертович, учитель труда и физкультуры. Наш диалог прерывает ученик младших классов с учебником Happy English под мышкой, спрашивает, где будет урок английского. Учитель показывает на мастерскую. Кабинетов на все классы не хватает, поэтому кто не успел занять кабинет, занимается в мастерской или в коридоре. Мальчик убегает, и наш разговор продолжается: «Строительство началось в 1960 году, новоселье справили в 1961-м. Сруб для этого дома был подготовлен еще до 1917 года для вокзала в соседней деревне Дружино».

Я вспоминаю слова Степана Степановича, который ехал с нами в грузовике Платона. Его выпуск был первым в нынешнем здании школы. «В старом здании мы учились в две смены, там даже света не было, при лампах-керосинках занимались. Новая школа — это наша гордость была, в округе таких не было. Почти год работа шла, бревна на лошадях возили».

«Новая школа нужна, — отвечал Григорий Серафимович. — Этому дому уже 60 лет, а он не кирпичный, из обычного сруба. Детям нужна современная теплая школа, чтобы не печью топили».

Школа работала и во время войны. По некоторым дисциплинам на класс приходился один учебник, а вместо тетрадей ученики писали сажей или свекольным соком между строчек старых книг. На стенде с выцветшими фотографиями из школьной истории — ученики разных десятилетий, школьный хор, сбор урожая в поле. Рядом — военная каска, пионерские знамена и форма с красным галстуком.

Маленький кабинет директора школы Полины Владимировны почти лишен свободного пространства. Шкаф с бумагами вдоль стены, вешалка, рабочий стол, два стула и маленькая печка. В углу — большой бирюзовый сейф, на нем — букет цветов. «В 70-е годы это был кабинет киномеханика. Здесь стоял проектор и через окно в стене в соседний класс фильмы показывали — учебные, про пионеров, „Чапаев“, — рассказывает директор. — В те годы через школу прошло бесчисленное количество учителей. Они попадали в Сардаял по распределению: каждый после учебного заведения должен был отработать три года. [Потом уезжали. Сейчас такого нет]. Пока отношение государства к проблемам малочисленной сельской школы не изменится – перемен к лучшему здесь мы не ожидаем».

Количество проблем действительно фантастическое: протекающая крыша, древнее оборудование в кабинетах, нехватка спортивного инвентаря. Учителя покупают мел, краску для принтера за свои деньги, а ремонт делают вместе с родителями учеников.

Со звонком я бегу в спортзал, где ребята играют в баскетбол на одно кольцо. Второе кольцо заняли девочки, у которых сейчас нет урока — они прямо в школьной форме бросают мячи в корзину. Двое ребят, освобожденные от урока физкультуры, не скупясь на советы, наблюдают за игрой. От них я узнаю, что в школе учатся дети из двух деревень — Сардаял и Сарда (примерно в двух километра от школы). Платон рассказывал, что никакого школьного транспорта нет — добираются все своим ходом. В деревне мечтают о новой школе, которая должна появиться в 2017 году.