І Дніпро, і кручі: Как национальный миф проявляется в пейзаже
В XVII веке на картах Речи Посполитой появляется словосочетание «Дикое поле» — так называют безлюдные степные пространства Причерноморья. Часть Дикого поля находилась под контролем донских, хопёрских, днепровских казаков, болоховцев и других казачьих формирований. Сейчас на этих территориях располагаются Луганская, Донецкая, Днепропетровская, Запорожская, Херсонская и другие области Украины, Приднестровская Молдавская Республика и несколько российских областей.
Фотограф из Вроцлава, живет в Варшаве. Изучал фотографию в Университете искусств в Познани. Лауреат LensCulture Emerging Talent 2015, финалист Białystok Interphoto Grand Prix Prize 2017.
— Впервые я попал в Украину еще в школьном возрасте — это была автобусная поездка, во время которой мы нигде не останавливались больше чем на пару часов. Помню, что в то время, как все остальные дети разговаривали или играли, я приклеился к окну — меня захватил пейзаж Западной Украины. Он отличался от того, что мне было знакомо: огромные открытые пространства, волнообразные холмы. Я привык видеть либо скучную плоскую сельскую местность, либо великолепные горы, но не степь. Ее образ засел у меня в голове на годы, и я решил вернуться, чтобы снять здесь проект.
Дикое поле. Субич, Западная Украина, 2016 год. Устье реки Днестр отмечает западную границу Дикого поля, которое в прошлом было ничьей землей, незаселенной дикой степью, где жили только казаки и устраивали свою кочевую крепость. Земля без юрисдикции, постоянное поле битвы и опустошенная граница между Россией, содружеством Польши и Литвы и Османской империей
Всех, кто приезжает в чужую страну, легко можно обвинить в том, что они иностранцы, которые ничего не понимают. Именно поэтому в течение первых двух лет я только путешествовал по Украине, общался с людьми, изучал язык и много читал о стране. Я старался привыкнуть к пейзажу.
Центр Европы. Село Деловое в Карпатах, Западная Украина, 2016 год. Это село находится в географическом центре Европы, вычисленном австро-венгерскими географами в 1887-м. От Луганска, самого восточного города Украины, оно ближе к Казахстану, чем к Киеву. От Львова, самого западного украинского города, ближе к Вене, Будапешту, Берлину и Страсбургу, чем к Луганску. Западная Украина, в частности Галичина, является местом рождения украинской идентичности. Украинский национализм был воспитан Австро-Венгерской империей, частью которой была Галичина, как средство уничтожения сильного польского национализма. В то же время территория современной Восточной Украины видела огромные репрессии против украинского большинства, поскольку в глазах Российской империи это угрожало целостности самой империи. Расхождение между Восточной и Западной Украиной сегодня все еще хорошо видно в архитектуре, языке, идентичности и политическом выборе
Вначале я хотел фотографировать только пейзажи. Мое мнение изменилось после того, как летом 2015 года я посетил базу батальона «Правого сектора». Я увидел повсюду портреты Степана Бандеры, красно-черные флаги, украинский националистический декалог. Для Бандеры поляки были врагами, столь же важными для ликвидации, как и Красная армия. Но первый же солдат, с которым я заговорил, сказал, что это чушь: польский флаг был поднят всего в нескольких метрах от столкновений на улице Грушевского. Он сказал, что я не встречу здесь ни одного добровольца с антипольскими взглядами и что портреты Бандеры — всего лишь символ. После этого меня заинтересовали темы национального мифа и символов, а также конструирования истории нации.
Вижница, Карпаты, 2017 год
Рахов, Карпаты, 2017 год
Очень интересна связь между пейзажем и человеком — как общество использует пейзаж, чтобы передать определенные сообщения или смыслы. Например, памятник Владимиру Великому в Киеве, который обращен к Днепру, будто говорит: «Посмотри, что я завоевал, посмотри на великую землю, которой я правлю!»
Пейзаж — мощный символ для романтиков. Вспомнить хотя бы стихи Тараса Шевченко: «Як умру, то поховайте / Мене на могилі / Серед степу широкого / На Вкраїні милій…» Такой подход — часть построения нации, и я его использую. С другой стороны, через пейзаж я раскрываю более широкие процессы: индустриализацию, декоммунизацию, взаимодействие человека с окружением.
Мне нравится пример Днепровской гидроэлектростанции: это и изображение укрощения природы, и метафора того, что произошло с самой Украиной. Река была приручена Советами так же, как украинский национализм был приручен коммунизмом.
Киев, 2017 год
Киев, 2017 год
Роман. Великомихайловка, Восточная Украина, 2015 год. Роман был одним из солдат, который не колебался ни минуты, когда я спросил, могу ли я сфотографировать его. Напротив, он был действительно счастлив, что может позировать со своей снайперской винтовкой Драгунова. Стрелки из 5-го батальона Украинской добровольческой армии назвали свою команду «Браконьеры». Они остаются очень активными, постоянно говорят о мотоциклетном клубе, который хотят сделать после войны, или обсуждают свою пиар-стратегию (группа «Браконьеров» и мотоциклетного клуба в фейсбуке полна патриотических иллюстраций. Мне также дали футболку с логотипом «Браконьеров»)
Мы принимаем существующие нации как данность, особенно нашу собственную. Именно поэтому мы всегда рассматриваем историю страны через националистическую призму — например, заявляя, что Владимир Великий был украинцем, правители Короны Королевства Польского в XV веке — поляками, а викинги — норвежцами. Это ошибочный взгляд, поскольку нации как таковые были «созданы» в XVIII—XIX веках, во время промышленной революции.
В Украине этот процесс был приостановлен Советским Союзом в 1920 году. Теперь во время войны на востоке Украины мы можем видеть обострение этого конфликта национальной идентичности.
Авдеевка, Донецкая область, 2016 год
Днепровская ГЭС. Запорожье, Восточная Украина, 2017 год. Запорожье буквально означает «за пороги», и из-за стратегического расположения (корабли не могли туда дойти, а все вокруг было бесплодной и пустынной степью) казаки основали здесь свою столицу — Сечь. Днепровские пороги были затоплены в 1932 году, когда построили Днепрогэс. Не только ее огромные размеры играют роль коммунистической пропаганды — у нее есть и более глубокое значение. Затопленные пороги также метафорически затопили украинское наследие, прослеживая его корни до запорожских казаков
В XVI—XVII веках бесплодные земли на юге польско-литовского княжества были пустынны и назывались Дикое поле. Население там было очень разбросанным, подвергалось набегам татар. Это были крестьяне, бежавшие от крепостного права, которые впоследствии составили ядро запорожского казачества. Такое название точно описывает мой проект — это топоним со ссылкой на пейзажи и запорожских казаков, важные символы в истории Украины.
Олеско, Львовская область, 2016 год
Золотой Шухевич. Старый Угринов, где расположен Музей Степана Бандеры, Западная Украина, 2016 год. Жестокий революционер и борец за независимость Украины, Роман Шухевич был ответственным за координирование террористических нападений на польскую собственность и государственные учреждения в Галичине и убийство министра внутренних дел Польши Бронислава Пирекки в 1930-х годах. Цель состояла в том, чтобы сделать антипольские настроения украинского населения более радикальными и усилить украинский национализм. Это привело непосредственно к грубому польскому возмездию, которое включало коллективное наказание и снос украинских общественных центров, библиотек, православных церквей и школ
Маркс и Ленин. Харьков, 2017 год. Владельцы небольшой стекольной мастерской в Харькове устроили мини-выставку памятников, от Ивана Франко до Владимира Ленина
Павлоград, Днепропетровская область, 2016 год
Вероятно, для меня самая интересная и важная часть истории — это интерпретация и переосмысление роли Степана Бандеры и УПА. Они существуют как герои или как убийцы — использование биографии и истории как переосмысленных символов становится очевидным.
Украинский пейзаж без названия № 66. Стрый, Западная Украина, 2017 год
Виталик. Авдеевка, Донецкая область. Один из военных капелланов, которого я встретил в Авдеевке. Он не сидит в окопах, чтобы проповедовать солдатам. Как он мне сказал, самое главное для него — это психологическое здоровье солдат. Он и его коллеги работают над возможностью бесплатного психологического лечения для ветеранов в Харькове, родном городе Виталика
Ярослав и Куяльницкий лиман. Одесса, Южная Украина, 2016 год. Ярослав переехал в Одессу из Новосибирска. Ему как коренному русскому нетрудно прижиться в Одессе, которая в основном является русскоязычной. «Я не хочу и никогда не вернусь в Новосибирск. Там холодно, скучно и никто не улыбается. Одесса лучше». Ему все равно, Одесса — украинский или российский город. Он просто хочет наслаждаться мирным летним купанием в Куяльнике и Черном море
Джамиль. Киев, октябрь 2017 года. Джамиль уехал из родного Луганска сразу после того, как в его городе появились первые сепаратисты, но через два года, пытаясь свести концы с концами в Киеве, он решил вернуться. «Попробуйте арендовать комнату в Киеве, и вы в конечном итоге потратите большую часть вашей ежемесячной платы за нее, — говорит он. — В Луганске у меня осталась семья, а также собственный бизнес. И вот, когда почти все покинули Луганск, я арендую квартиру за копейки»
Женя и Аня. Киев, сентябрь 2016 года«Я всегда мечтал уехать из Луганска и отправиться в Киев, но я был слишком ленив, чтобы сделать это. Помню, после того, как началась война, я ехал автобусом из оккупированной территории и нас остановил сепаратист, чтобы проверить документы. Один солдат спросил меня, куда я еду. «Киев» — сказал я и начал думать, что это была плохая идея так ответить. Следующий сепаратист подходит ко мне и снова спрашивает, куда я еду. «В Харьков», говорю я. Тогда в Харькове были антиукраинские протесты, поэтому я думал, что для них это может быть лучшим ответом. «Вы только что сказали, что идете в Киев?!». «Другой солдат спрашивал, поэтому я сказал, что в Харьков на несколько дней, но знаете, потом в Киев, дальше, возможно, в Днепропетровск, просто поездка по стране». «Хорошо, когда ты вернешься в Луганск?». «Через неделю или две, вероятно» — я ответил. Это был последний раз, когда я был в Луганске».
Авдеевка, Донецкая область, 2017 год
