Вся жизнь в платьях

В Коробицыне под Петербургом стартовал 5-дневный Питерфотофест. Финалистка конкурса «Род. Семья. Традиция» Татьяна Ткачева рассказывает, как обратила внимание на яркую пожилую женщину в провинциальном белорусском Воложине.

— Мы встретились с Верой в небольшом белорусском городе Воложине, куда я приехала на «медиаполигон», который проводил Минский международный центр имени Йоханнеса Рау. Мы прогуливались по городу с участниками программы, когда я вдруг заметила пожилую женщину, одетую довольно смело по меркам провинциального городка: огромные солнцезащитные очки, просто скроенное платье в клетку, малиновые носки и туфли нежно-бежевого цвета. Я подбежала познакомиться, и она сразу пригласила нас с журналисткой из Украины к себе домой на чай. У нее мы обменялись телефонами, она подарила нам на память красивые платки, и мы разошлись.

С первой встречи я поняла, что хочу снять историю про Веру, но какой она будет — не знала. Одно время мы просто разговаривали, грустили, смеялись и плакали. Она рассказывала о себе: «Впервые я увидела себя в зеркале, когда мне было около десяти. Мы тогда продавали щавель евреям, и в доме у них было зеркало. В нем я увидела свое отражение — бледную худую девочку в некрасивом пальто — и ужасно расстроилась. Прибежав домой, заплакала, а мама подвела меня к ведру с водой и сказала, что я самая красивая. Сейчас иногда думаю: некрасивая я, долгоносая. Но потом сама себя похвалю, смотрю — и правда красивая. Каждому лицу свой нос идет».

«Сейчас иногда думаю: некрасивая я, долгоносая».

Вначале я снимала, как Вера ест, причесывается, пьет таблетки, покупает продукты, молится, но потом прекратила: все это было не то, не про Веру. А потом меня озарило. Вера как-то в разговоре заметила, что в шкафу — вся ее жизнь: с каждой вещью связана своя история. И я решила сделать серию про эти наряды и связанные с ними воспоминания.

Вот, например, платок. «Мама закалывала мне брошь на платке так, чтобы все цветы были видны, — рассказывала она. — Мой будущий муж говорил, что когда встретил нас с подругой, не видел ни меня, ни ее, а только цветы на платке. На мне тогда еще было плюшевое пальто, дядя к резиновым сапожкам прибил деревянные каблучки. Потом прожили с мужем тридцать один год. Жили дружно. Ругаться некогда было. Троих детей родили. Умер от онкологии после Чернобыля — сгорел за несколько месяцев, и я осталась одна».

Или вот самотканый пояс, который она до сих пор хранит в память об отце. «Папу расстреляли немцы. Он никогда нас не бил, но однажды припугнул меня, что накажет, если не перестану делать шкоду. Я испугалась и вредничать перестала, а пояс до сих пор храню».

К платьям у Веры особая любовь: «Платья раньше придумывали сами. Фасоны рисовали с прохожих в городе. Мама делала выкройки, мы с сестрами строчили. Поеду в Минск в командировку — обязательно куплю себе новую шляпку».

«Поеду в Минск в командировку — обязательно куплю себе новую шляпку».

В сентябре прошлого года я поехала к ней уже с конкретным планом съемки. Мы долго раскачивались, но потом Вера включилась в работу и предлагала поменять сумочку или прическу. Ей не всегда легко было позировать, переодеваться, стоять на одном месте — я старалась ее беречь и создать как можно более комфортные условия.

Закончить серию я решила фотографией похоронного платья и туфель Веры, на которые я наткнулась у нее в шкафу. Они лежали там в белом пакете с черной лентой. «Это конец моей жизни, — говорила она мне во время прогулки. — Все важное уже было и прошло: детство, голод, война, любовь, дети. Я живу последние сезоны, и мне надо как можно больше гулять и смотреть на всю эту красоту».

После съемок я долго не могла взяться за сделанные фотографии: мне что-то не нравилось. Я была не уверена, что все получилось, как мне бы хотелось. Но потом поняла, что это и есть история — неровная, как человеческая жизнь.

Выставка работ финалистов конкурса «Род. Семья. Традиция» пройдет в Коробицыне до 26 августа.