Кто там ходит: Жизнь через дверной глазок

Еще до пандемии некоторые психиатры предрекали паранойе статус «болезни XXI века». Жизнь в больших городах — с ее бросающимся в глаза финансовым неравенством, потерей доверия, сужением личностных границ — заставляет людей настороженно относиться к миру, где любой незнакомец может быть опасным. Эпидемия только усиливает эту тревогу: носители вируса визуально не отличаются от тех, кто еще не заражен, — а значит, тем больше поводов чураться каждого встречного.

Как будет выглядеть мир после эпидемии COVID-19, пока не решается сказать никто. Но более чем вероятно усиление мониторинга — как минимум за состоянием здоровья людей, их перемещениями и контактами (что уже можно видеть в азиатских странах). Чем больше в обществе контроля, тем большую тревогу вызывают органы, этим контролем занимающиеся: граждане не всегда могут быть уверены, что глубокое знание их жизни не будет использовано против них.

— В России жесткий карантин ввели только в столице. В других городах, в том числе Петербурге, где я живу, власти ограничились рекомендациями. Я перешел на самоизоляцию в конце марта — с тех пор из квартиры выхожу только по необходимости, например в магазин.

Впервые я подошел к дверному глазку, когда услышал эмоциональные разговоры на лестничной клетке. В поле моего обзора спорящие не попали. Я прислушался, но разобрать, о чем шла речь, было сложно. Так появилась идея ждать и наблюдать за перемещениями людей.

Лестничная клетка словно жила своей жизнью — из мира по ту сторону двери постоянно доносились ее звуки: разговоры, смех, шум машин с улицы, шаги, звон ключей, щелканье дверных замков. Через глазок я мог за ней наблюдать — считать количество спустившихся и поднявшихся людей, следить за прикосновениями к перилам, прислушиваться к обрывкам разговоров. Раньше это место казалась незначительным, но теперь я с интересом смотрел, как меняется освещение и плотность потока людей.

Из мира по ту сторону двери постоянно доносились звуки.

Над дверью моей квартиры висит камера наблюдения. Получается, что, рассматривая мир в глазок, я как бы дублирую ее «взгляд» — только, в отличие от объектива, за глазком меня не видно.

Нужно сказать, что я с детства боялся дверных глазков. В 1990-е подъезды были не самым безопасным местом, и мне всегда было страшно увидеть там что-то пугающее. Сейчас, рассматривая в глазок узкий кусочек пролета, я испытываю скорее тревогу — от постепенного сужения рамок. Правительства закрывают границы, ограничивают сообщение между городами, все больше контролируют перемещения внутри самих городов. Большинство людей запираются в четырех стенах — и это полудобровольное ограничение свободы с неизвестным финалом пугает.

Стоит мне покинуть квартиру, и объектом наблюдения становлюсь я.