Фотографируя невидимое: Пять проектов о пустоте
В 1826 году французский исследователь Жозеф Нисефор Ньепс, фотографируя вид из окна своего поместья в Бургундии, получил изображение крыльев особняка и залитого солнцем двора. Рассматривая этот снимок в 2017-м, мы имеем все шансы разглядеть в простом пейзаже проблемы одиночества, кризис идентичности и намек на постколониализм. За почти 200 лет фотография и ее интерпретации изменились настолько, что в кадр можно поймать даже то, что зрением увидеть невозможно. Критик и ревюер Photographer.ru Ольга Бубич знакомит с подборкой фотопроектов, где главным героем является пустота.
Немецко-русский искусствовед, фотограф и критик Наталья Резник хорошо известна в фотомире серией о коллективном образе отца — калейдоскопом портретов романтических киногероев иностранных фильмов советских времен. Еще один ее проект, «Секреты», затрагивает проблему не меньшего масштаба. В книге с суперобложкой, из-за круглого отверстия напоминающей виниловую пластинку, Наталья работает с темой идентичности иммигранток, перебравшихся в Германию из СССР в 1990-х.
Круг, вырезанный не только в обложке, но и во многих страницах, имитирует геометрию «секретиков» — популярной детской игры, в ходе которой под стеклышко в специально выкопанную в укромном месте ямку девочки прятали свои «сокровища»: бусины, яркие фантики от конфет, цветы и другие маленькие, но ценные в глазах ребенка предметы. Именно такие символические композиции Наталья предложила участницам проекта собрать из вещей, оставленных на память из советского прошлого. Фотографии «коллекции» вошли в книгу вместе с портретами поделившихся тайнами женщин.
Вполоборота к зрителям, с устремленным «за кадр» взглядом, на фоне «саванов белых штор» и «отблесков света в оконных рамах» эти «фрейлины спящей красавицы», как их назовет искусствовед Ирина Чмырева, кажутся погруженными в эфир безвременности. При переворачивании страниц круглые окошки попеременно становятся рамкой как для самих «секретиков», так и для портретов героинь.
Два мира хотя бы на страницах книги собираются в один. Лоскутки тканей, кружева и бусины находят место в новой реальности женщин, дополняют их образ, примиряя с ускользающим «я».
Белыми «черными дырами» изобилуют и фотографии Сергея Конопляника — молодого белорусского фотографа и кинематографиста, который дважды попадал в шорт-лист премии проектной фотографии PRAFOTA. В работах Сергея ощущение заброшенности и пустоты, несмотря на обобщенный характер, отражает скорее не психологическую травму поколения, а нечто исключительно личное.
Тему серии «После» можно определить как то, что оказывается спрятанным под зыбкой поверхностью реальности, когда осторожным движением мы снимаем с нее тонкую кожицу. Экзистенциальное фланерство и всматривание в мир Сергей использует как способ изучить собственные взаимоотношения с памятью. Фотограф комментирует: «Попытки вернуться в момент рождения кадра похожи на желание вспомнить ночной сон. Будто бы я старался поделиться воспоминаниями другого человека. Словно во время фотографирования я сам отсутствовал или был где-то вне момента. Словно там был другой я».
Сюрреалистические композиции, фрагменты ускользающих от видоискателя предметов собираются в этюд о непростом состоянии «между», которое словами описать гораздо сложнее, чем фотографиями. Лишенные узнаваемого авторства, они имитируют блуждающий взгляд человека, который потерял почву под ногами. «После» — история о желании рассмотреть в странном мире то, что могло бы сложиться в образ не рассыпающегося по кадрам себя.
Книгу бельгийского фотографа Анн-Софи Костенобле можно рассматривать как тренажер для желающих ощутить на себе эффект синестезии — нейрологического феномена, при котором раздражение одной сенсорной системы непроизвольно вызывает отклик в другой. Это тот случай, когда запахи можно рисовать, оттенки — нюхать, а звуки — чувствовать кожей. Маловероятно? Просто нырните в «Лиловый час». Приглашение настроить сразу несколько органов чувств в фотокниге прописано уже в самом названии, где, как видим, даже время имеет свой цвет.
Издание «Лиловый час» («L’heure bleue») можно поставить в один ряд с полотнами французских импрессионистов или стихами Уолта Уитмена. Вне зависимости от разнообразия средств изложения все они — об одном и том же: о впечатлении от проживания момента, об эмоции от настоящего, об удивлении красотой. Но парадокс любой красоты — в ее недолговечности, и бельгийка, которую в одной из рецензий назвали «фотографом тишины», находит свой способ осторожного обращения с очаровавшими ее вещами. К ним она подходит словно на цыпочках, впуская в кадр облака из черной пустоты, обволакивающие ее «дорогое красивое», как вата — советские елочные игрушки. Черные пустоты выводят на первый план хрупкую красоту фиолетового папоротника, стрекозы в каплях росы, светящихся медуз.
«Не столько мелодия, сколько ряд разбросанных нот, звук крыльев, фотографии — прошептанные, словно ночные секреты, которыми мы поделились с кем-то, чье лицо было скрыто в тени, они разговаривают тихими голосами — звуками как для зрения, так и для слуха. Это целый алфавит секретов, чей язык фотограф раскрывает нам лишь наполовину, это ускользающие чистые мгновения, которые рисковали бы остаться незамеченными, если бы она не успела их вовремя поймать», — описывает книгу Анн-Софи директор Музея фотографии в Шарлеруа Хавьер Канонне. И, пробегая по его вдохновенным строкам, понимаешь: есть фотографии, рассказывать о которых действительно можно лишь поэзией.
В серии российской художницы Марии Кокуновой пустота является как основным визуальным средством, так и метафорой психологического состояния, переживаемого автором в связи со стиранием границ «я» в «путешествии по беременности». К зарождению внутри ее тела новой жизни автор отнеслась с должным вниманием. Тема биологических и психологических трансформаций отразилась в тревожных снимках и коллажах, где художница пытается осознать страх и боязнь неприятия нового состояния и новой социальной роли. Одна из очевидных причин — доминирующий на постсоветском пространстве культ материнства, который не позволяет женщине сомневаться в предназначении быть матерью. Недостижимо высокая планка ожиданий безусловной любви и жертвенности становится толчком для кризиса самоидентичности, о котором множество женщин не имеют смелости говорить открыто.
Символичным в проекте «Пустота» («Voidness») является коллаж с силуэтом женщины с младенцем, отсылающим к иконическому образу Богоматери. Пустоты на месте Девы Марии и Иисуса художница заполняет многократно повторяющимся черно-белым фрагментом с женскими руками, держащими ребенка. Почти на физиологическом уровне ощущается переполнение ребенком матери. Другого «я» внутри рамки, очерчивающей границы женщины, становится невыносимо много: оно плещется в ней, как рыба, переросшая тесный аквариум, но не имеющая сил выбраться наружу.
Что представляет собой сознание человека и из чего состоит другой мир, формирующийся в теле матери? Как он зарождается и где именно между ними пролегают границы? В серии «Пустота» звучит множество вопросов, на которые, по признанию Марии Кокуновой, фотография вряд ли способна ответить. Но их постановка сама по себе имеет терапевтический эффект.
Проект фотографа из Лозанны Вирджини Ребете начался с 6-месячного пребывания в Нью-Йорке, но реализация заняла еще два года кропотливых исследований. К счастью, не напрасно. «Как гром среди ясного неба» («Out of the blue») стал настоящим фотокнижным бестселлером: в 2016-м фотокнигой года его объявили японский куратор Юми Гото, редактор журнала The Eyes Рэми Конье, директор фестиваля Images Vevey Стефано Столл и писатель и фотограф Колин Панталль. Но настоящей «точки кипения» оценка достигла недавно, когда проект удостоили высшей награды на Paris Photo 2017. Эта выставка – Мекка ценителей и творцов фотокнижного искусства. Видимо, уставшие от фотографов-однодневок с книжками-тетрадками на тему малопонятных страданий и экзистенциальных поисков эксперты и коллекционеры высоко оценили разносторонний подход команды Ребете к истории о пропавшей без вести американке Сьюзан Лайалл.
«Тема отсутствия, невидимости является центральной во всех моих проектах, — рассказывает Вирджини в видеопрезентации на сайте Kickstarter, где силами 81 донора ей удалось собрать почти 8 тысяч евро на публикацию книги. — Мне очень интересна идея работы с историями без продолжения, историями о следах, отметинах — всем тем, что остается после смерти или исчезновения человека. Фотографию же я использую, чтобы помочь этой пустоте обрести форму».
Парадоксально, но эту книгу о невидимом сложно описать как рассказ о пустоте. Потерю родителей Сьюзан невозможно восполнить, тем не менее «Как гром среди ясного неба» — история не об уходе, а о присутствии, о состоянии, которое мама девушки опишет как «застывшее время». Место исчезнувшей героини заполняется массой бережно хранимых деталей, снимков, писем, личных вещей — свидетельств о жизни, личности, характере. Хотя судьба девушки, вышедшей в 9:45 вечера 2 марта 1998 года из автобуса на остановке Колин Серкл, остается неясной, память о ней собрана в личный музей размаха знаменитого Музея невинности Орхана Памука.
Но особенность книги Вирджини Ребете — не только в гуманности темы и глубине ее проработки. Проект дает очень широкую и смелую интерпретацию самой формы визуального материала, с которым может работать фотограф. Например, для описания событий, случившихся после исчезновения Сьюзан, швейцарка приводит архив семьи Лайалл, созданные на его основе новые снимки, компьютерный гипотетический портрет Сьюзан в ее нынешнем возрасте, полицейские отчеты, фрагменты топографической съемки и обширную переписку между полицией, семьей и экстрасенсами, которые утверждали, что обладают сведениями о местонахождении девушки. Такой разнообразный материал собирает гигантский «гибридный» фототом, далеко уходящий от привычного определения фотокниги как «книжки с картинками». Однако, как советовал каталонский критик Жоан Фонткуберта, нет причины приписывать гибридизации «исключительно апокалиптические составляющие».