Жлобство — это когда скучно
Леодор встречает меня у калитки своего дома. Это плотный мужчина среднего роста, в жилетке, с увесистым крестом на груди. У Леодора крашеные волосы, что сразу бросается в глаза. Первым делом он извиняется, что сейчас без загара. Он явно боится выглядеть непривлекательным на снимках. Обязывает статус — последние десять лет Леодор Кравчук живет жизнью местной суперзвезды.
***
В следующем году Леодору исполнится семьдесят. Он родился и всю жизнь прожил на окраине Луцка. Отслужил в железнодорожных войсках в Архангельской области, вернулся в родной город и устроился слесарем на сахарный завод неподалеку от дома — так прошло почти двадцать лет.
В перестройку слесарь Кравчук занялся изготовлением надгробных памятников и даже начал на этом неплохо зарабатывать, но еще через двадцать лет решил, что жизнь его заслуживает новых красок. В свои шестьдесят Леодор стал, как сам говорит, «королем волынского эпатажа».
Я приезжаю в Луцк в пять утра. Леодор Кравчук в своих плетеных футболках и обнажающих грудь пиджаках — кажется, самое яркое событие в современной истории этого города. Было бы справедливо, если бы после смерти ему поставили памятник в каком-нибудь из местных скверов. Но вряд ли. Своим дерзким видом Леодор дал пощечину родной провинции, вынудил ее служить серым фоном, и, похоже, горожане от этого не в восторге.
Дом Леодора стоит неподалеку от кладбища. Петухи, куры, грядка с помидорами и туалет на улице. В подсобном помещении небольшой беспорядок: здесь в пыли хранятся инструменты и материалы для изготовления надгробий. Подоконники из мраморной крошки, на них — засохшие цветы в горшках. Перед входом своеобразная витрина изделий: столик и стулья, которые обычно ставят у могилки, несколько памятников и книга-надгробие с портретом покойного отца. Кажется, что хозяина не особо волнует быт, центр силы — в одежных шкафах.
Напротив дома пристройка-флигель, за одной из дверей стойло для домашнего скота (сейчас пустует). За другой — спальня, стены которой увешаны портретами Леодора в его лучших нарядах. Здесь живет жена модельера. Они в браке больше сорока пяти лет, но с тех пор, как луцкого модника настигла слава и звездная болезнь, брак пошел под откос. Красиво сев на диван, Леодор рассказывает, что жена не поддержала его желание быть знаменитым и убеждала, что люди над ним смеются. Я удивляюсь, потому что помню интервью местного модельера, где он благодарил жену за поддержку. Леодор отмахивается: «Я говорил то, что должен был, но за сорок пять лет она ни разу не назвала меня красивым, никакой похвалы, одни упреки. Такой, видимо, характер».
***
Десять лет назад Леодора позвали гостем на свадьбу. Он купил светлый костюм, туфли, галстук — обычный праздничный набор. Во время торжества к тогда еще мастеру надгробий подошел другой гость и сказал: «Смотрите, как мы с вами похоже одеты!» Леодор говорит об этом дне как одном из самых неприятных в жизни. Тогда он пообещал себе никогда не надевать вещи, которые уже существуют в природе.
Во время торжества к тогда еще мастеру надгробий подошел другой гость и сказал: «Смотрите, как мы с вами похоже одеты!»
Через несколько месяцев Леодора ждали еще на одной свадьбе, для которой он и придумал свой первый костюм. Идея эскиза пришла в голову почти сразу, но так как сам шить он не умеет, пришлось искать швею. Никто не хотел браться за пошив: голая грудь, смелые вырезы, броские ткани, детали/фурнитура из женских украшений. В Луцке не каждый возьмется за пошив чего-то, что отходит от привычных рамок, даже если заказчик готов платить тройную ставку. Помочь Леодору согласилась лишь одна швея.
Если верить воспоминаниям, то на свадьбе он приковал к себе всеобщее внимание: другие гости перешептывались и не верили, что перед ними местный каменотес. По меркам луцкого торжества Леодор тянул на зажиточного американского мафиози, оказавшегося в городе проездом. В новую роль он вжился настолько, что с тех пор каждые несколько месяцев стал шить по одному-два наряда стоимостью несколько тысяч гривен. «Перед сном я часто представляю, как иду по городу в новом костюме, а все оборачиваются. Образ складывается в моей голове почти сразу», — говорит модельер.
Шить Леодор Кравчук не умеет, эскизы своих дерзких нарядов он тоже сам не рисует. Чаще всего он приходит к теперь уже знакомой швее, которой на пальцах объясняет, чего хочет на этот раз. Любимые цвета — белый, красный и черный.
***
Конец 1960-х. Отслужив, Леодор вернулся в родной город. После армии на левой кисти появились татуировки «УТРО» и «СЕВЕР». Спрашиваю, сидел ли (на тюремном жаргоне «утро» означает, что человек пошел тропою отца, «север» — срок в северных краях). «Побойтесь бога, — успокаивает модельер. — Я набил их по дурости, будучи в армии, а уже потом узнал, что все это значит».
После армии на левой кисти появились татуировки «УТРО» и «СЕВЕР».
Еще работая слесарем, Леодор частенько выпивал с коллегами, но потом навсегда бросил — чтобы «заморозить свою красоту».
Мы выходим из такси, чтобы пройтись с Леодором по главной пешеходной улице города. На остановке толпа из тридцати-сорока учащихся медицинского колледжа, все как один сворачивают шеи. Подъехавший автобус изнутри облеплен лицами пассажиров — смотрят на Леодора. На нем белоснежный костюм с оголенной грудью. Не носить рубашек под костюм — принцип, так лучше видны загар и физическая форма. Солнцезащитные очки и белая сумочка — обязательные составляющие каждого образа. Сумок у Леодора две, и они мало чем отличаются друг от друга; белые — потому что, по его мнению, это самый модный цвет.
Не носить рубашек под костюм — принцип, так лучше видны загар и физическая форма.
Прогулка в паре с Леодором по Луцку — приключение не для социофоба. Идущие навстречу пучат глаза, некоторые останавливаются, чтобы получше рассмотреть эксцентричного мужчину. Активнее всего реагируют группки детей и подростков: тыкают друг друга локтями, покрякивают, давясь от смеха. Реакция не всегда безобидна — однажды Леодору пришлось убегать от компании парней, которым не понравился его внешний вид. «Меня спасла маршрутка, в которую я вскочил на ходу, — вспоминает он. — Они еще некоторое время бежали за ней. Догони они меня, случилось бы что-то страшное. Разорвали бы, наверное. Но я же ничего им не сделал. Я просто люблю выглядеть стильно, а они решили, что я гей».
Леодору говорили, что Луцк слишком мелкий для его таланта город. Знакомые предлагали уехать за границу — в Германию, Италию или Штаты — и попробовать там шить. Но Леодор не доверяет людям. Он подозрителен почти ко всем и во всем ищет подвох. Например, отверг предложение поехать в Польшу и поучаствовать там в модном показе — решил, что его модели захотят скопировать и шить уже без него. «Было дело, я даже хотел закрепить авторские права на свои костюмы, но потом плюнул. Хотя до сих пор боюсь встретить человека, одетого, как я», — признается Леодор. Страх увидеть придуманную тобой одежду на других людях — неожиданный недуг для человека, представляющегося модельером.
Было дело, я даже хотел закрепить авторские права на свои костюмы, но потом плюнул.
Несмотря на внешнюю дерзость, Леодор боится критики. Он встречает колкости в свой адрес и переживает их тяжело. «После таких комментариев я, бывало, пару месяцев не выходил из дому, замыкался, начинал думать, что, может, и правда посмешище, — говорит он. — Но потом шил новый костюм и шел эпатировать город. Пусть пишут дальше».
Денег, которые он зарабатывает на продаже надгробных памятников, хватает, чтобы шить несколько нарядов в год. Ради внешнего вида Леодор готов пойти на многое, но только не взять в долг.
Настоящая слава настигла модельера десять лет назад, когда его портреты украсили фотосалон в центре города. Леодор вспоминает, что уже тогда за ним охотились папарацци: хотели заснять его с плохой прической или с вываленным животом. Потом были светские рауты, где луцкий модник читал стихи собственного сочинения, и даже документальный фильм на региональном телеканале.
Известность подталкивала к запуску собственной линии одежды. Леодор планировал набрать небольшой цех швей и продавать свои вещи на рынке, но не нашел партнеров. За свою десятилетнюю карьеру луцкий модельер Леодор Кравчук продал всего один наряд (какому-то львовскому бизнесмену), еще несколько дерзких костюмов подарил приятелям. Сын же наотрез отказался носить вещи отца.
Леодор планировал набрать небольшой цех швей и продавать свои вещи на рынке, но не нашел партнеров.
Я спрашиваю короля волынского эпатажа, что он думает о жлобстве. Жлобство, говорит он, это — когда скучно: «Вот я в костюме с рынка, который может купить каждый, чувствую себя полным лошарой, в джинсах и футболке — тоже. Уверен, что сейчас на моем месте хочет быть каждый, но мозгов и вкуса хватило только у меня».
Мой собеседник удивляется, что мы не просим денег за материал. Раньше ему приходилось платить от 800 гривен до 400 долларов, чтобы попасть в журнал. Памятники продавались хорошо, и деньги всегда находились. Леодор не зарабатывает как модельер, опасается подражателей и отовсюду ждет подвоха. Я не могу понять: зачем он так тратится на рекламу?
Жена у меня трудолюбивая. Но она не смогла принять мою славу, говорила, что люди смеются надо мной.
Леодор интересуется не только собой, но и женщинами. Большую часть времени модельер говорит именно о них: сколько женщин случалось в его жизни, в каких гостиницах они проводили время и как потом складывались их отношения. Спрашиваю, как жена. Отвечает, что в курсе. «Я честно всем говорю, что женат на тракторе, — Леодор произносит это с некоторой скорбью, будто рассказывает о собственном жертвоприношении. — Жена у меня трудолюбивая. Но она не смогла принять мою славу, говорила, что люди смеются надо мной. Я понял, что больше не смогу лечь с ней в постель. А когда обо мне снимали фильм, даже грозилась перебить всю съемочную группу. Настолько сильно приревновала меня к славе».
Зато для других женщин Луцка Леодор Кравчук стал возможностью переспать со звездой. Он добавляет, что за десять лет у него были десятки пассий, начиная от студенток, заканчивая «опрятными ровесницами». Знакомился он с ними чаще всего на улицах, а иначе зачем шить настолько вычурные вещи. Впрочем, чем чаще он мелькал в местных журналах, тем больше женщин искали с ним встречи.
В перерывах между любовными «мемуарами» Леодор вспоминает о родственниках, которые гордятся его славой, но в возможности поговорить с ними отказывает: «Они сразу сказали мне, что я могу давать любые интервью, но просили их в это дело не втягивать».
Чем чаще он мелькал в местных журналах, тем больше женщин искали с ним встречи.
Действительно ли семья Леодора приняла его увлечение модой и женщинами? Я сомневаюсь и потому спрашиваю, не слишком ли высокой ценой дались ему костюмы. «Да вы что, — Леодор отвечает, не задумываясь. — Я же украшение города. Я слышу, как двадцатилетние девочки у меня за спиной говорят: „Смотри, какая конфетка!“ Мне любовницы на свидания приносили мужские стринги, чтобы увидеть меня в них. Ради этого в моем возрасте многим можно пожертвовать».
Все фото: Андрей Бойко, специально для Bird in Flight