Концлагерь на стадионе и отель в тюрьме: Метаморфозы исправительной архитектуры

В последнее время ведутся дискуссии относительно будущего пенитенциарной системы — существующая приносит много проблем и не способствует адаптации бывших заключенных к жизни в обществе. В то же время в демократических странах тюрем становится меньше, и с их зданиями со сложной историей нужно что-то делать. В недемократических режимах, наоборот, тюрем часто не хватает — при определенных политических обстоятельствах их функцию может выполнять любое здание.

Заключенные торгового центра

Стадион «Насьональ» в Сантьяго был тюрьмой два месяца, с сентября по ноябрь 1973-го, и восьмой сектор сооружения до сих пор не используют. Его законсервировали вместе с надписями, которые заключенные выцарапали на стенах, пока их держали здесь после военного переворота Аугусто Пиночета. По официальным данным, на стадионе за два месяца погиб 41 человек, но очевидцы рассказывают о десятках убийств в день. Тюрьму закрыли, потому что на стадионе должен был состояться футбольный матч с командой СССР. Но его так и не провели: советская сборная бойкотировала соревнования из-за превращения стадиона в концентрационный лагерь.

Второй по высоте небоскреб Найроби — вроде обычное государственное административное здание с офисами и разговорами у кофемашины. Но вместе с тем на изолированных нижних и верхних этажах была тюрьма с камерой пыток. Речь идет о Nyayo House, возведенной в 1979—1983 годах высотке в центре кенийской столицы. После завершения строительства, по заказу национальной службы разведки, комнаты в подвале превратили в звукоизолированные тюремные камеры, а верхние этажи закрыли от несанкционированного доступа. В то время, когда офисные работники находились на своих рабочих местах, в подвале этой высотки сидели сотни политических заключенных, которых допрашивали и пытали ночью на верхних этажах. Люди, помнящие режим Даниэля арап Мои конца 1980-х — начала 1990-х, до сих пор обходят Nyayo House стороной. Бывшие заключенные добиваются для здания статуса музея, чтобы почтить память погибших и хранить свидетельства о преступлениях режима Мои, пока власть их замалчивает.

Наиболее возмутительным в новейшей истории является превращение в тюрьмы зданий школ. В частности, это произошло с Туол Сленг во времена Пол Пота в Камбодже и школой механиков в Буэнос-Айресе при режиме Хорхе Виделы: подвалы и классы были местом содержания несогласных с режимом. Эти эпизоды до сих пор расследуют, но оба места уже являются музеями.

Тюрьмы в не предназначенных для этого зданиях все еще функционируют. Так, El Heliсoide в Каракасе надлежало стать первым в Латинской Америке автомобильным ТРЦ, символом расцвета страны. По дороге, которая лентой обвивает здание, должны были подниматься не люди, а машины. Центр спроектировали в 1955 году архитекторы Хорхе Ромеро Гутьеррес, Педро Нойбергер и Дирк Борнхорст, вдохновлявшиеся работами известного американского инженера-изобретателя Бакминстера Фуллера. Кроме 320 магазинов в комплексе должен был разместиться отель, телестудия, офисы, пространства для событий и съездов. Из-за изменения политического режима и нехватки финансирования строительство прекратили за год до предполагаемого завершения в 1961-м. Тогда же проект выставили в нью-йоркском MoMA как «триумф модернистской архитектуры», после чего он оказался на обложках международных журналов.

Икона модернизма превратилась в долгострой, и его годами передавали от одной государственной структуры к другой, хотя фактически в нем жили сквоттеры. В 1980-х госслужащие постепенно занимали этаж за этажом «Геликоида», пока он окончательно не перешел в руки разведки и службы исполнения наказаний. Бывшие магазины стали камерами, которым заключенные дали названия: Маленький Ад, Аквариум, худшая из них — Гуантанамо. В таком виде здание существует до сих пор. Его считают местом, где систематически нарушают права человека и прибегают к пыткам.

Другой пример ближе — это бывший завод по изготовлению изоляционных материалов в Донецке. С 2010 по 2014 год он был арт-платформой «Изоляция», где проходили выставки и фестивали. В 2014-м помещения завода отобрали боевики ДНР и с тех пор используют как военную базу и тюрьму, а бывшие заключенные свидетельствуют о пытках.

Liberty на свободе

Здания бывших тюрем, которые служили комплексами для уничтожения людей, оставляют в первоначальном состоянии как памятник преступлениям, совершенным здесь. Так, например, поступили с концлагерями нацистской Германии. Но сейчас все больше обычных тюрем становятся ненужными, некоторые превращаются в арт-центры, общественные пространства, гостиницы и даже жилые кварталы.

Без колючей проволоки тюремный комплекс — это мини-поселение. В нем есть жилые дома, мастерские и места для прогулок. Поэтому путь, которым идут сегодня европейские и американские местные общины, где есть закрытая тюрьма, — придание ей новой функции. Примером такого проекта является район Альбертслунд в Копенгагене на месте тюрьмы Vridsløselille. Здесь возводят жилые и общественные здания, а также создают много зеленых пространств. Подобная судьба может ожидать и нью-йоркский Райкерс-Айленд после закрытия в 2026 году. Вероятно, тюремный остров станет жилым районом.

Среди воплощенных проектов такого типа — район Либерти на территории бывшей тюрьмы округа Фэрфакс, Вирджиния. Объект был построен во времена Теодора Рузвельта согласно концепции «тюрьмы без стен», но стены там со временем все же появились и еще недавно стояли. Заключенные жили в корпусах, в течение дня работали на ферме, на производстве кирпича или учились новой профессии. Это должно было адаптировать их к жизни за периметром — дать законный способ заработка. В конце 1990-х тюрьму закрыли. Впоследствии здесь заработали школа и центр искусств, а затем появились и квартиры. Сейчас Либерти вполне функциональная община.

В реабилитации бывшей тюрьмы наиболее приемлемым путем является поиск нового смысла. Например, отель Liberty в Бостоне — это не что иное, как старая тюрьма, где атриум стал центральным лобби. Исправительное учреждение закрылось в 1990 году, а в 2007-м начал работать отель. Экстерьер здания в характерном бостонском гранитном стиле не изменился, а в интерьере о прошлом напоминают несколько сохранившихся решеток на окнах и тюремные камеры, в которых расположен ресторан.

Таким же образом парки Свободы в Бангалоре и Лагосе стали публичными пространствами с минимальными внешними изменениями, а тюрьму Тай Квун в Гонконге переделало в центр культуры и наследия архитектурное бюро Herzog & de Meuron. Пенитенциарное учреждение в Вальпараисо (Чили), несмотря на глухие стены и грубые формы этого объекта, теперь является культурным центром с мастерскими, а монолитный объем тюрьмы возле Тринити-парка в Далласе сейчас трансформируют в общественное здание.

Когда философ Сол Фишер исследовал восприятие сооружений с темным прошлым, то обнаружил, что люди сочтут красивое здание страшным, если с ним связаны преступления. Поэтому главная проблема архитектуры бывших тюрем — контекст. Придав этим стенам новый смысл, можно начать их новую жизнь.