Легкая невыносимость бытия в фильме Катерины Горностай «Стоп-Земля»

Два с лишним часа ручная камера волочится за столичными одиннадцатиклассниками, которые обсуждают какую-то чепуху, троллят друг друга, рычат на родителей, торчат в сети, ссорятся, пьют пиво на морозе, танцуют на школьной дискотеке, много обнимаются и играют в игру, давшую фильму свое название. Не всякий в этом хаосе разглядит логику и последовательность. Но многим, как показывает практика, это и не нужно.

«Стоп-Земля» — игровое кино, притворяющееся документальным. Замаскированная режиссура здесь драматизирует действие, выдавая постановку за подлинный документ, своего рода неуправляемую реальность. Но зритель вполне может принять все за чистую монету, сырое мясо жизни.

«Стоп-Земля» — игровое кино, притворяющееся документальным.

Главные герои — это тройка замкнутых друг на друге одноклассников: Яна (Яна Исаенко), Сеня (Арсений Марков) и большеглазая Маша (Мария Федорченко), которая смотрит на происходящее вокруг так, вроде все уже давно кончено. Герметичность их маленького мира нарушает внезапное чувство, которое Маша начинает испытывать к однокласснику Саше (Александр Иванов), как две капли воды похожему на молодого барабанщика U2 Ларри Маллена. У Саши раздражающая своей добротой мама, уроки по фортепиано и смятение в душе. Такой уж возраст. Все не ладится. Все не подходит. Фильм Горностай не про гормоны, но про общую невыносимость жизни, когда ты еще не взрослый, однако уже не ребенок.

Правда, за два часа экранного времени мы мало что узнаем не только о второстепенных героях, но и о самой Маше. Какие-то крохи про то, что жизнь ее мала, а каждое посягательство на эту малость она воспринимает с вызовом (например, может обматерить любящего ее брата-первоклашку). И что не делают Машу счастливой ни бытовая устроенность, ни добрые и понимающие родители. О главном Маша предпочитает молчать.

За два часа экранного времени мы мало что узнаем не только о второстепенных героях, но и о самой Маше.

Незаметная и сверхподвижная камера оператора Александра Рощина, не скатываясь в пошлое украшательство, послушно выхватывает детали, позволяющие зрителю взглянуть на мир растерянно-восторженным взглядом подростка. Но кроме чисто кинематографических достоинств у «Стоп-Земли» есть еще одно преимущество — узнаваемость: подростки распознают в этом зеркале экрана себя, а их родители — своих детей. А может, фильм показывает их такими, какими они лишь хотят себя видеть?

Горностай очень ловко вышибает эмоцию. Так что не сразу замечаешь, что перед тобой не столько правда, сколько фантазийный реализм. Не столько цельная история, сколько серия наблюдений за подростками в повседневной жизни. Собрание антропологических этюдов про мир удивительных существ, не знающих жизни без гаджетов и вне сети, у которых вместо знаний и памяти — гугл, а вместо смелости исследователей — чуткость к личным границам и крайне хрупкий внутренний мир. Здесь почти нет конфликтов внешних и совсем нет внутренних, а тоска и не тоска вовсе, а непроходящая скука от того, что ничего в их мире не запрещено, в нем не о чем мечтать и нечего хотеть. Даже разговоры о поступлении — так, для отвода глаз. Как и льющийся с экрана добрый мат, который они, не успев толком вырасти, заимствуют у взрослых, чтобы этим фиктивным цинизмом прикрыть искренние (и вместе с тем обреченные) попытки докопаться до самих себя.

Здесь почти нет конфликтов внешних и совсем нет внутренних, а тоска и не тоска вовсе, а непроходящая скука.

И вот так, ничего не объясняя про своих героев (чем они живут на самом деле, чем увлечены, куда собираются, когда ждут друг друга на морозе по двадцать минут), автор бьет нас влажным Машиным взглядом. В нем можно разглядеть удушливость, вызывающую желание вырваться на открытое пространство, жажду кислорода и еще чего-то, чего не существует. Весь фильм кажется, что вот-вот случится что-то плохое, — пубертатный период ведь щедр на суициды. Но нет, режиссер так и не решается заглянуть в эту пропасть, показать, как зыбко человеческое, как мизерно расстояние между добром и злом. Всего лишь какая-то перемена настроения.

В материалах неоконченной ленты «Незнакомка» Динары Асановой (умевшей говорить с подростками и снимать про них так, как никто другой в СССР) есть эпизод, когда перед камерой в тесной комнате истерит девочка, а за кадром режиссер кричит ей: «Ори, ори! Все равно внутри сидит у тебя! Можешь, можешь. Хорошо идет. Ну кинь стул, я не знаю… Сделай что-нибудь».

Горностай тоже прибегает к этому методу, однако ее герои так ничего — ни ей, ни нам — не сообщают. Лишь улыбаются, что-то робко и угловато пробуют объяснить, но свой Чернобыль оставляют при себе. Не ждут от них этого и зрители. Мол, хватит нам в жизни негатива, чтобы ходить за ним еще и в кино.

Кажется, «Стоп-Земля» оттого снискала народную любовь, что в исследованиях своих так и не зашла в те пространства, где слышится истошный вопль, звучащий практически в любом фильме о подростках — от «Чучела» Быкова и «Пацанов» той же Асановой до «Моей собачьей жизни» Халльстрёма и «Деток» Кларка. Отечественный зритель сегодня все это классифицирует как чернуху и балабановщину, выбирая ряженные под реальность позитив и добро. И «Стоп-Земля» ему в этом не отказывает. Никто раньше от имени подростков так не высказывался и даже не пытался, а Катя Горностай попробовала, и это заслуживает внимания.

Кадры из фильма предоставлены пресс-службой