Служил Советскому Союзу: Александр Родченко

Отец Александра Родченко работал бутафором в петербургском театре. До переезда в Казань их квартира размещалась прямо над сценой — чтобы выйти на улицу, надо было пройти по театральным подмосткам. С раннего возраста Александр Родченко интересовался искусством — но отец хотел для сына нормальной профессии и даже вынудил его учиться на зубного техника.

Впрочем, попытка стать медиком провалилась, и Родченко пошел вольнослушателем в казанскую художественную школу. Там он встретил будущую супругу Варвару Степанову, а также попал на вечер заезжих футуристов — Владимира Маяковского, Давида Бурлюка и Василия Каменского. В своем дневнике он писал: «Вечер окончился, и медленно расходилась взволнованная, но по-разному, публика. Враги и поклонники. Вторых мало. Ясно, я был не только поклонником, а гораздо больше, я был приверженцем». Вскоре Родченко переезжает в Москву с намерением присоединиться к футуристам.

В Москве Родченко знакомится с Владимиром Татлиным и другими лидерами авангардного искусства, участвует в выставке «Магазин». Своим авторитетом он выбирает Татлина с его «скульптурживописью». Идеи конструктивизма, где форма сливается с функцией вещи, оказываются ему ближе теоретических размышлений Казимира Малевича о форме и цвете.

Но Родченко не смог остаться безразличным к последнему этапу супрематизма Малевича — в ответ на серию «Белое на белом» он создает свою серию «Черное на черном». Неискушенному взгляду эти работы могут показаться похожими, но их авторы имели совершенно разные задачи: Малевич завершает глубинное исследование возможностей форм и цвета в живописи, Родченко скользит по фактурам поверхности изображения.

Тем не менее Родченко часто ошибочно считают учеником Малевича, которым он никогда не был. А некоторые современники и вовсе называли его подражателем. «Он [Родченко] появился в 1916 году, когда все уже состоялось, даже супрематизм, — пишет литературовед и коллекционер Николай Харджиев. — Он пришел на все готовое и ничего не понял. Он ненавидел всех и всем завидовал. Дрянь был человек невероятная… Малевич сделал белый квадрат на белом фоне, а этот сразу черный квадрат на черном фоне — это сажа, сапоги. Когда он начал заниматься фотографией и фотомонтажом, на Западе уже были замечательные мастера — Ман Рэй и др. Лисицкий уже следовал за Ман Рэем, но не хуже. То художники были, а у этого фотографии — сверху, снизу — просто ерунда. Я считаю, что такого художника не было. Его раздули у нас и на аукционах».

Свои абстрактные композиции Родченко рисует с помощью циркуля и линейки, сводя живопись к инженерным приемам. Некоторые работы он создавал на иконах из разрушенных церквей. Киевляне могут увидеть одну из таких композиций Родченко в Национальном художественном музее Украины.

Еще до покупки фотокамеры Родченко одним из первых в Союзе начинает создавать коллажи из фотографий, используя этот прием для рекламы, иллюстраций и агитации. Информационная наполненность фотомонтажа соответствовала задачам нового времени и была востребована везде — от художественных произведений до торговли и политической агитации. Родченко получает всесоюзную известность.

Вместе с Владимиром Маяковским они создают творческое объединение «Реклам-конструктор „Маяковский — Родченко“» и выпускают яркую серию рекламных плакатов — для ГУМа, Моссельпрома, Резинотреста и Ленгиза. В последнем случае Родченко берет за основу картину Лазаря Лисицкого «Красным клином бей белых!» и оставляет только треугольник, врезающийся в круг. Заменяя все остальное другим содержанием, он уже не художник-создатель, а художник-конструктор.

Собственная камера появляется у Родченко в 1924 году, когда ему было 33 года и его художественные взгляды уже были сформированы идеями конструктивизма. Он использует новые приемы в фотографии, не боясь экспериментировать. Его открытие ракурсов, особенно «сверху вниз» и «снизу вверх», соответствовало новым возможностям увидеть мир с высоты самолета или крыши небоскреба, что раньше было недоступно человеческому воображению.

Вторым открытием Родченко стала диагональ в фотографии. Он использовал линию как основной конструктивный элемент сначала в живописи, а затем в фотографии. С помощью диагонали Родченко приносит динамику и отказывается от уравновешенной статической композиции.

На конец 1920-х пришелся закат авангардного искусства в СССР. Искусство должно было соответствовать принципам соцреализма, конструктивизм выходил далеко за рамки допустимого.

Родченко обвинили в формализме. Он воспринял это очень тяжело: «Как же так, я всей душой за советскую власть, я всеми силами работаю с верой и любовью к ней, и вдруг мы неправы». И власть дает Родченко шанс доказать свою преданность, поручив ему в 1933 году сфотографировать открытие Беломорско-Балтийского канала и оформить номер «СССР на стройке».

Победа человека над природой, стоившая сотни тысяч жизней (среди них и украинское Расстрелянное Возрождение), была зафиксирована в нескольких тысячах изображений, из которых сегодня известны около 30. Своими снимками и фотоколлажами Родченко создал миф о благотворном воздействии труда на перевоспитание заключенных. Он как будто не видел расстрелы десятков тысяч людей: «Меня потрясла та чуткость и мудрость, с которыми осуществлялось перевоспитание людей. Там умели находить индивидуальный подход к каждому. У нас [фотографов] этого чуткого отношения к творческому работнику еще не было тогда…»

Эта работа гарантировала Родченко безопасность и милость власти. Он продолжает создавать новую «пролетарскую» эстетику, делая знаковые серии фотографий физкультурных парадов. Теперь художники учатся у фотографов — учеником Родченко становится Александр Дейнека.

После войны Родченко снимает театр и цирк, занимается пикториализмом (попытка приблизить фотографию к живописи с помощью мягкости линий и создания живописных эффектов), оформляет вместе с женой книги и альбомы.

В 1951 году Родченко исключили из Союза художников, что фактически означало оставить его без возможности работать и жить. Только спустя четыре года Александра Родченко благодаря стараниям жены восстановили и даже разрешили ему провести персональную фотовыставку. Но он не дожил до ее открытия — в 1956 году 64-летний художник умер в Москве.