Залечь на Дно: Как живет город с названием-мемом

Дно — город в 113 километрах от Пскова, в нем живет около 7 тысяч человек. Название пошло от деревни Дно Большое, которая разрослась до размеров города (возможно, соединившись с деревней Донце Меньшое).

Город лежит на пересечении двух железнодорожных путей: Петербург — Витебск и Бологое — Псков. Вокзал и площадь рядом с ним — главная достопримечательность города.

— В маршрутке, которая мчит меня из Пскова в Дно, жарко. Поочередно играют «Колян танцует лучше всех, Коляна ждет большой успех» и «я порешаю грозы». Через два часа я буду в городе, который местные жители шутливо называют Днищем.

Прямо внутри автостанции — небольшой военно-исторический музей: в основном монеты, пули, оружие и всякий скарб времен Второй мировой (город тогда побывал в оккупации). Местные мальчишки ищут такие артефакты металлоискателями.

На главной площади маются таксисты. Поездка по городу стоит сто рублей (меньше двух долларов), но далеко не все жители могут себе это позволить — большую часть времени водители лузгают семечки на площади. Я сажусь в машину с вычурной табличкой «Толян» на лобовом стекле. Толян — разговорчивый мужчина в синем спортивном костюме — подтверждает, что работы почти нет. За счет чего здешние таксисты живут, я так и не понял.

Заблудиться в Дно (да, местные не любят склонять название) сложно: в городе всего несколько десятков улиц, разделенных железной дорогой. По пути к снятой квартире я чувствую на себе подозрительные взгляды — все будто спрашивают себя, что здесь делает этот незнакомый мужик с бородой.

Разместившись, я беру камеру и блокнот и иду искать, что тут интересного. Но жизнь в городе словно застыла: пенсионеры на великах едут за продуктами, дети играют на футбольной площадке на главной площади, из окон доносится русский рэп.

На следующий день стало поинтереснее. Я застал выпускной в школе: 18 юношей и девушек окончили одиннадцатый класс. Большинство здешних детей уходят из школы после девятого класса и идут в техникум — учиться на повара или сварщика. Есть железнодорожный колледж: Дно — большой железнодорожный узел, и когда-то работать на этой станции было довольно престижно. Сейчас выпускники колледжа уезжают в крупные города: здесь работы не хватает и платят мало.

Весь день я топчу местные улочки. Почти на каждой попадаются обугленные или заброшенные здания — они торчат из асфальта, как гнилой зуб, некоторые уже заросли зеленью. Иногда люди просто уезжают отсюда, оставляя свои дома на съедение природе.

На местном рынке пустынно: местные либо ходят в магазины (в городе есть «Пятерочка»), либо кормятся с собственного хозяйства. В главном здании — несколько прилавков с конфетами и куриными головами на корм собакам. В тишине иногда слышны голоса продавцов, не дающих друг другу заснуть. Когда я попросил у печального юноши разрешения поснимать его прилавок, он мгновенно приободрился и вскочил, отложив телефон. Сказал, что куриные головы очень вкусные, — и даже не расстроился, когда я отказался от покупки.

В главном здании — несколько прилавков с конфетами и куриными головами на корм собакам.

На улице к рынку прилегает еще несколько прилавков — тут пожилые женщины предлагают рассаду и искусственные цветы. Продавщицы рады поболтать и показать товар — видимо, я вношу хоть какое-то разнообразие в местную жизнь. К своему удивлению выясняю, что искусственные цветы продаются лучше всего: каждый день их покупает два-три человека, причем не обязательно для кладбища, но и в подарок на праздник.

С огромного, по меньшей мере двухметрового полотна на это пластиковое царство смотрит горделивый лев. «Кто-нибудь интересовался?» — спрашиваю я пожилую женщину, продающую шедевр. Говорит, что нет: слишком шикарный товар для такого города. Из-под облезлой «девятки» на меня смотрит такой же кот.

Вечером я начинаю поиски ночной жизни. Сначала иду в магазин, где можно выпить прямо внутри за столиком, — но тут уже сидят заметно пьяные люди, которые дежурно спрашивают, не ввалить ли мне пи***лей. Решаю не ждать, пока обмен любезностями перейдет в активные действия, и иду в соседний кабак.

В маленьком зале за столиками — человек пятнадцать, сразу уставившихся на меня. Глаза слепит от светомузыки, громко играет «женщина, я не танцую». Стоило подойти к бару, как ко мне подкатили двое поддатых, довольных и немного беззубых мужчин.

— Братан, ты что-то напряжен, водки выпей, — доброжелательно сказал один из них мне на ухо. Бармен-армянин хитро подмигивал посетителям.
— Да не знаю, мне тут в магазе люлей хотели отвесить.
— А у нас и свои люли есть! — живо отозвался бармен. Мой собеседник радостно загоготал и сильно хлопнул меня по плечу.

Люди поняли, что моя камера — повод для настоящей вечеринки: они стали веселиться с пущей удалью, мужчины выделывали неведомые па с элементами каратэ, мне свистели, чтобы я снял портрет компании. В одиннадцать вечера тусовщики резко собрались по домам.

Около съемного жилья меня ждали двое нагловатых мужчин в гражданской одежде. Представившись уголовным розыском, они попросили проследовать в участок «в связи с совершенным преступлением». В участке сказали, что пьяный пятидесятилетний мужчина ударил по голове бабушку на улице Космонавтов — и якобы я на него похож (хотя мне было тридцать три). Потом спрашивали, зачем я снимаю играющих в футбол детей и как местные еще не «проучили» меня за такую дерзость. Обшарив мои карманы (без понятых, конечно) и найдя там успокоительное, сказали, что психи приезжают из больших городов снимать маленьких девочек и бить бабушек. Через несколько часов отпустили.

В участке сказали, что психи приезжают из больших городов снимать маленьких девочек и бить бабушек.

Это была не последняя моя встреча с правоохранителями города Дно. Следующим вечером я отправился на кладбище. На улице был дождь; минут сорок я шел из города по дороге, встретив лишь одну женщину с большим молочным бидоном. Кладбище для такого маленького города довольно внушительное — не потеряешься, но поблуждать можно — и сильно запущенное. Часа два я бродил там под дождем, рассматривая надгробия с полуразмытыми лицами и именами. Когда я вернулся, не прошло и получаса, как в дверь позвонила полиция. Не показывая документы, в квартиру прошли два бритых коренастых мужчины. Оказалось, что соседка, у которой я спрашивал дорогу, позвонила в участок и доложила, что подозрительный бородатый незнакомец вечером ищет кладбище. Натоптав на кухне, они назвали меня голодранцем и ушли.

Перед отъездом я пошел в центральный парк, к статуе сидящего Ленина. Ни в «Википедии», ни в псковских путеводителях о нем не написано — но по словам местных редкие иностранные туристы приезжают в город исключительно для того, чтобы сделать снимки Ленина. Я фотографировал памятник, и проходящие мимо жители гордо поднимали голову. Кажется, в первый раз за все время, что я был в Дно, люди понимали, что я здесь делаю.