Потерянное население: Лагерь беженцев, на который махнули рукой французские власти

С каждым днём напуганная Европа всё глубже погружается в истерику. Вместо того чтобы смотреть новости, я решил сам увидеть происходящее и услышать истории беженцев, испытавших всё на себе. Я уже бывал в таких лагерях. На этот раз я приехал в лагерь в Гранд-Сент, неподалёку от Дюнкерка. В нём живут 2 500 человек, и люди продолжают прибывать. Гуманитарные организации уже называют этот лагерь «полной катастрофой».

Для его описания подходит слово «апокалиптический». Там творится полный хаос, больше и сказать нечего. Вместо этого я поделюсь маленькими историями, которые мне рассказали сами жители.

Я назвал эту серию Les oubliés, что означает «Забытые», потому что, к сожалению, о них мало кто помнит. В то время как лагерь под Кале выглядит как тихая и спокойная деревня, в лагере в Гранд-Сенте царит анархия, а люди, по сути, брошены на произвол судьбы.

В начале 2016 года правительство Франции пообещало потратить 1,4 миллиона евро на строительство нового лагеря. Власти планируют перевести туда обитателей «Гранд-Сента», но на всё это уйдут недели. Тем временем люди продолжают жить в катастрофических условиях.

Первое, что я увидел, когда приехал в лагерь, это как добровольцы в отсутствие полиции привозят в лагерь древесину, палеты и другие материалы — всё это запрещено, но лагерю нужно из чего-то строить жилища.

Вскоре я обнаружил, что уже брожу по лагерю и осматриваюсь. Несколько месяцев назад, когда я работал в лагере для беженцев в Брюсселе, я понял, что для фотографа важно никуда не торопиться и вести себя расслабленно — это успокаивает людей и помогает им привыкнуть ко мне.

Днём я познакомился с курдом по имени Ахмед, который живёт в Бельгии и каждые выходные приезжает сюда помогать. К нам сразу же присоединились несколько мужчин. Они пригласили меня в своё жилище, сделанное из палет, пластика и досок. Большинство совсем не говорили по-английски, но, к счастью, один из них, по имени Горан, отлично знал язык и вызвался быть переводчиком.

Все они были бывшими бойцами Пешмерга (курдские вооружённые силы в Иракском Курдистане. — Прим. ред.). Они показали мне фотографии, на которых гордо позируют рядом с телами убитых боевиков ИГИЛ. Для этих людей война ещё не закончилась, многие из них по-прежнему страдают душевно и физически. Мы договорились поужинать с ними вечером, и я отправился дальше изучать лагерь.

Тут я вновь встретил Ахмеда. Он познакомил меня с Диари — курдом из Ирака. Он попросил меня сделать снимок и записать его историю. Диари 46 лет, в лагере он один — боевики ИГИЛ убили всю его семью.

Во время службы в Пешмерга он потерял почти все пальцы на руках, когда его контрольно-пропускной пункт атаковал заминированный автомобиль.

Я спросил у него, куда бы он хотел отправиться из лагеря и хочет ли он вернуться домой, и Диари ответил тихим, мягким голосом: «Это неважно. У меня никого не осталось. Если мне придётся до конца жизни оставаться в этом лагере, я не огорчусь».

Вечером мы снова встретились с Гораном и его друзьями. Мы поужинали рисом с картошкой в остром томатном соусе. Их гостеприимство меня поразило — мне то и дело подкладывали добавки. После ужина мы попрощались, но я пообещал вернуться.

Я буду и дальше записывать истории этих людей. Они заслуживают, чтобы их услышали.

В подготовке текста принимали участие Марина Пустильник и Шаннон-Мари Сиортеа.