Не все дома: Как живут таджики, оставшиеся на родине

Отправляясь за границу на Новый год, вы собираете большой чемодан и часами изучаете путеводители и отзывы на сайте отеля. Вызываете такси, едете в аэропорт и готовитесь в ближайшую неделю или две не думать ни о чём важном. У вас отличное настроение, и в аэропорту вы не замечаете, как через рамку соседнего металлодетектора быстро проходят смуглые угрюмые мужчины, попарно скованные наручниками. Они в лёгкой одежде, все их вещи помещаются в полиэтиленовый пакет, который они несут в свободной руке. Это нарушители миграционного законодательства. Их депортируют или, говоря официальным языком, принудительно выдворяют за пределы Российской Федерации. Они едут домой, в Таджикистан.

Не так давно во время рейда ФМС в Петербурге представители властей отобрали у Зарины Юнусовой её пятимесячного сына Умарали. Следующей ночью младенец умер при странных обстоятельствах. Можно спорить о причинах смерти ребёнка, но нельзя отрицать запредельную жестокость российских властей по отношению к иностранцам из Средней Азии.

Деньги, присылаемые трудовыми мигрантами, в последние годы генерировали значительную часть ВВП Таджикистана (от 50% в 2011 до 36% в 2014 году). Так от переводов не зависит ни одна страна в мире. Причина проста: в Таджикистане с населением более восьми миллионов человек практически отсутствует собственная экономика и большая часть трудоспособного населения ездит на заработки в Россию. Сейчас размер этих доходов падает вместе с экономикой России: в 2015 году переводы составят 20% от ВВП.
В семье Зарины Юнусовой 10 детей. Живут крайне бедно, единственный источник дохода — денежные переводы братьев Зарины из-за границы.

Мать Зарины — главная на кухне. Она даёт указания дочерям и следит за тем, чтобы в казане не пригорел плов. Топят по-чёрному — это значит, что дым выходит не через трубу, а в щели под крышей. Слева — подпёртая поленом газовая плита. С тех пор как Узбекистан перестал продавать Таджикистану природный газ, такие плиты стали попросту бесполезными.

Таджикская семья сегодня держится на женщинах. Шамсия Ватанова из селения Бобои Вали после смерти мужа 16 лет назад сама вырастила шестерых детей. Сейчас на её пенсию и небольшой приработок живут 11 детей и внуков. Иногда присылают деньги сыновья.

Среднему сыну Шамсии Далеру 28 лет. Недавно он вернулся из России, но из-за кризиса и падения рубля заработанных им денег не хватило даже на то, чтобы купить угля на зиму. Далер окончил налоговый институт в Душанбе, но весной ему вновь придётся поехать в Россию и заниматься там неквалифицированным трудом — в Таджикистане работы нет.

Внуки Шамсии ходят в музыкальную школу, где учатся играть на традиционных музыкальных инструментах.

В Бобои Вали есть школа, где учатся 570 детей. Большинство из них не видят своих отцов месяцами. Некоторые будут вынуждены отправиться в интернаты, потому что их матери не в состоянии воспитывать детей в одиночку.

Лолу не отправили в интернат. Когда её папа встретил другую женщину и остался в России, Шамсия забрала дочь и внучку к себе. Лола помогает бабушке по хозяйству, ходит в школу и не очень любит фотографироваться.

Далеко от Бобои Вали, в кишлаке Гумсун, что означает «пропавшая подкова», десятилетний Саидамир щурится от дыма в небольшой глинобитной кухне — мать печёт лепёшки для гостей, которых принимает его отец, пастух Саид. Зимнее пастбище находится рядом с кишлаком, но когда потеплеет, они всей семьёй отправятся на летние стоянки в горах.

Саидамиру повезло — он часто видит отца. Тот не поехал на заработки за границу, вместо этого он пасёт овец, которые принадлежат сыну президента Таджикистана, старшекласснику Сомону.

Куда бы вы ни поехали в Таджикистане, в какой бы город, кишлак или деревню ни попали, везде с плакатов, растяжек и картин в тяжёлых рамах на вас будет смотреть спокойный, уверенный в себе мужчина в деловом костюме. Фоном таких плакатов всегда будет встающее из-за гор, прямо над головой мужчины, солнце. Мужчина, помахивая рукой, идёт навстречу вам по утопающей в цветах ковровой дорожке. Это президент Таджикистана Эмомали Рахмон, он работает в президентском дворце, и для того, чтобы он попал из дома на работу и с работы — домой, таджикские милиционеры, размахивая палочками и свистя в свистки, два раза в день перекрывают проспект Рудаки, центральную улицу столицы Таджикистана.

Таджикский пейзаж невозможно представить себе без милиционеров, гаишников, охранников и незримо присутствующих вокруг сотрудников Государственного комитета национальной безопасности Таджикистана. Силовиков много, и создаётся впечатление, что главная их задача — собирать деньги с проезжающих через блокпосты граждан.

Каждый раз водители безропотно отдают от 50 до 70 центов в местной валюте, чтобы доехать до следующего блокпоста. Специально для мзды таксисты держат в бардачке толстую стопку мелких купюр. Если слышно, как в темноте водитель зашуршал деньгами — скоро блокпост.

Ещё одной важной задачей силовых структур Таджикистана является контроль за вероисповеданием. Религиозная жизнь в республике жёстко регламентирована, а верховный муфтий страны, Саидмукаррам Абдукодирзода, каждую пятницу выступает с проповедью, в которой рассказывает о ситуации в мире и расставляет правильные акценты.

Во время интервью духовный лидер страны крайне осторожен в высказываниях, и абсолютно ясно, что любое неверное слово в лучшем случае будет стоить ему должности. Прошлый муфтий с прессой общаться отказывается наотрез и, видимо, всерьёз опасается за свою безопасность.

Неудивительно, что многим хочется бежать от такой жизни без оглядки. И они бегут в Сирию. По официальной информации, из Таджикистана воевать на стороне ИГИЛ отправились от 300 до 700 человек. Однако отец одного из парней, уехавших в Сирию полгода назад, рассказывает, что только в Фархоре — небольшом городе на юге Таджикистана — больше 140 семей, чьи дети вступили в ряды игиловцев. Никто из родственников не знает точно, почему сыновья и братья идут на это, но все уверены: вербуют их в России.

Каждый из моих собеседников отказывается считать причиной вступления в ИГИЛ веру. Олим, брат Дильшода Курбанова, говорит, что сам читает Коран и что ислам не призывает к насилию. И после нескольких недель, проведённых в Таджикистане, становится ясно, что дело действительно не в религии.

Люди здесь живут в постоянном страхе, видя чудовищную несправедливость вокруг. В России им ничуть не легче. И если где-нибудь в московской мечети тихий голос из-за плеча говорит: «Брат, я знаю такое место, где к тебе не будут относиться как к человеку второго сорта», — очень сложно сказать «нет».