Сколько можно это терпеть: Активизм и мама в портфолио Джоуи Соломона

— Я родился и вырос в Нью-Йорке, когда-то передвигался в инвалидной коляске; я гей, преподаватель средней школы и художник, который использует фотографию в качестве своего основного медиума. Я начал снимать в 2012 году в пятнадцатилетнем возрасте, и в итоге фотография стала моей страстью и профессией.

Когда я попал в больницу, то решил фотографировать все происходящее со мной. Врачи не могли поставить точный диагноз в течение нескольких месяцев после госпитализации. Я же искал доказательства болезни в своем физическом теле и документировал то, что, как мне тогда казалось, было моими последними неделями. Фотография стала моим ежедневным якорем, а также причиной продолжать бороться за выживание.

Сейчас, после болезни, мои снимки и рисунки все еще сосредоточены на темах посттравматического стрессового расстройства, боли, реинкарнации и бессмертия.

«Портреты моей матери» — первая серия портретов, над которой я все еще продолжаю работать. Я начал ее в 2012 году и именно благодаря этой серии поступил в университет. Я намерен продолжать снимать портреты матери до тех пор, пока мы будем живы. Мне нужно это, чтобы сблизить нас, укрепить связь. Кроме того, так я пытаюсь передать красоту жизни людей, страдающих от психических расстройств.

Как по мне, роль фотографии в нашей жизни — быть коммуникатором и учителем. Язык — это барьер, но благодаря изображениям у нас появляется универсальный язык, доступный всем зрячим. И фотографы, и потребители фотографии — все мы извлекаем выгоду из него.

Язык — это барьер, но благодаря изображениям у нас появляется универсальный язык, доступный всем зрячим.

Сегодня мы потребляем все больше снимков из-за социальной изоляции, пандемии и ее последствий. Мы же даже проверяем свой телефон одновременно глядя на экран компьютера и телевизора. Но разница между прокруткой на ютубе и целенаправленным просмотром фотографии заключается в чувстве комфорта и облегчения — один снимок или серия могут остановить нас, заставить изменить точку зрения и наполнить эмоциями.

По моему мнению, когда дело доходит до психического здоровья и инвалидности, общество до сих пор склонно к стигматизации и в большинстве своем невежественно, так что нам еще предстоит пройти долгий путь к равенству и пониманию. Делая свои снимки, я думаю о квир-людях и своей аудитории с ограниченными возможностями, но я ничего не жду от них как от зрителей — только пытаюсь показать, что они не одни. Я хочу вдохновить их, чтобы помочь им заявить о своей истинной личности или рассказать о своих психических проблемах, убрать эту стигму.

Мне кажется, что в медиа так мало историй о людях с инвалидностью, в том числе со стороны квир-художников, потому что это не сексуально — рассказывать о человеке, который находится в депрессивном состоянии и редко выходит из дома. Мы, люди с психическими или физическими недугами, просто не представлены в основных средствах массовой информации. Это несправедливо и невежественно по отношению к квир-людям и людям с инвалидностью, когда вместо откровенного разговора либо сводят повествование о них к символическим образам и жалости, либо вовсе отворачиваются. Именно это и заставляет меня продолжать снимать.

Это не сексуально — рассказывать о человеке, который находится в депрессивном состоянии и редко выходит из дома.