Ее глазами: Полный текст проекта о домашнем насилии, победившего в Bird in Flight Prize

Для проекта Шадман Шахид углубился в семейную историю одной бангладешской пары — Ало и Сагора (имена изменены). Они живут в насильственных отношениях больше 20 лет. Фотограф записал многочисленные разговоры с Ало о событиях, которые оставили самые глубокие следы. «Это похоже на обсуждение семейного альбома, только в этих снимках нет счастья», — говорит он. Шадман решил визуализировать историю Ало, создав полувыдуманный семейный фотоальбом на основе их с мужем настоящего фотоальбома и снимков, сделанных по ее воспоминаниям.

«Несмотря на то что насилие в семье — очень популярная тема среди фотографов, Шадману удалось избежать штампов и раскрыть проблему за счет аутентичного визуального языка, — говорит член жюри конкурса Дмитрий Костюков. — Добавив тоску и драму в формат семейного альбома, который традиционно считается копилкой счастливых воспоминаний, Шадман очень тонко показывает, что проблема насилия может коснуться любого человека».

Bird in Flight публикует полный рассказ Ало, собранный фотографом на основе ее интервью.

«Первые месяцы своей жизни я была спрятана от остального мира. До меня моя мать родила еще двух прекрасных дочерей и ни одного сына, что по стандартам бангладешского общества было непростительной недоработкой. Поэтому она решила отсрочить неизбежные насмешки и уколы со стороны мужа и всех остальных, скрывая меня как можно дольше.

Мой отец тогда работал в городе. Он не видел свою беременную жену несколько месяцев и начинал переживать, потому что из дома не было новостей о ребенке. Поэтому он решил взять несколько выходных и поехать в деревню — и так узнал, что я родилась. Он совсем не разозлился, не сказал моей матери никаких горьких слов; вместо этого он взял меня на руки и дал мне всю свою любовь.

Я росла умным и любознательным ребенком. Я была тощая и маленькая, но смелая и энергичная. Днем я притворялась персонажами из ThunderCats, а ночью размышляла, за кого я могла бы выдать замуж своих кукол. Я разбирала кассетные проигрыватели и раз за разом собирала их обратно. Я выяснила, как сделать мини-холодильник, чтобы хранить еду для кукол. Я любила школу, хорошо училась и чувствовала, что меня ждут великие дела.

Когда мне было девять, я часто бывала на свадьбах подруг — моих одноклассниц, девочек, которым тоже было девять. Это была распространенная практика — выдавать дочку замуж, как только у нее начнутся месячные. А месячные часто начинались в девять лет. На свадьбах женихи в основном казались мне неприятными. Они были старыми и волосатыми и в моих глазах выглядели монстрами. Ни разу мне не захотелось выйти замуж за них или кого-нибудь похожего. Мой отец каким-то образом это понял и пообещал мне, что не выдаст меня замуж, пока я не буду готова.

Дочку часто выдавали замуж, как только у нее начинались месячные — хоть в девять лет.

Когда я была подростком, отцу из-за работы пришлось уехать от нас. Я еще ходила в школу и училась как никогда хорошо. Я все еще обожала кукол, а разбирать домашние электроприборы было одним из моих любимых занятий. Но я помню, что в то время я привлекала много нежелательного внимания со стороны мальчиков и мужчин. В большинстве случаев я знала, как с этим справиться, и могла за себя постоять, но мои родители переживали. В конце концов, дома не было мужчины, который мог бы защитить меня, и кто знает, что могло случиться, если бы мы что-то не предприняли.

Однажды летом в деревню, где я жила, приехал мужчина — кажется, он гостил у моих соседей. Он стоял поодаль и пялился на меня, следя за каждым моим движением, но не подходя ближе. Я не испугалась, но почувствовала, что это ненормально. Через неделю он уехал, и я решила сходить к соседям и расспросить о нем. Кто был этот мужчина? Почему он все время на меня таращился? Они сказали, что это был их родственник из города, уважаемый человек, всего лишь тридцати лет. Они говорили, что он был очарован мной, что ему нравилось смотреть, как я работаю по дому, и что, по его мнению, я была красивая. Мне тогда было четырнадцать.

Время шло, и я забыла о странном мужчине. Однажды я готовилась к празднику в доме у моего дяди. Праздники случались нечасто, и на них можно было красиво одеваться и вести себя как взрослая, поэтому мне они очень нравились. Я надела сари, накрасилась, и по какой-то причине мои домашние щедро надели на меня еще больше золота, чем обычно. Я не слишком об этом задумывалась — мне стало только веселее. Когда мы пришли, все смотрели на меня, все передо мной расступались, и внезапно я поняла, что меня ведут на сцену. К тому времени как я осознала, что происходит, было слишком поздно что-то предпринимать. Все здесь собрались ради меня. Я поднялась на сцену и просто сидела и плакала, пока друзья и родственники покрывали меня куркумой. Это была моя «гайе холуд», предсвадебная церемония. Там я впервые познакомилась со своим мужем — мужчиной из соседского дома, который все лето пялился на меня, не сказав ни слова. Мне было всего пятнадцать.

К тому времени как я осознала, что происходит, было слишком поздно что-то предпринимать.

Оказалось, за несколько месяцев до этого он привез 200 килограмм сладостей и подарков для всей моей семьи и попросил моей руки. Он встретился с моим отцом и матерью и рассказал им, как он мной восхищен. Меня на этой встрече не было, я ничего не знала о том, что происходит. Мой отец решил, что для меня пришло время выходить замуж, — оставлять меня одну без защиты мужчины становилось слишком рискованным. Сагор казался ему приличным человеком, а предложение руки и сердца от хорошего человека случается не так-то часто. Поэтому мои родители решили, что они выдадут меня замуж, но из страха, что я откажусь, никто до последнего момента не сообщил мне об этом.

Свадебную ночь я провела с новым мужем в родительском доме. Я сидела на диване, а он на кровати. Он мягко попросил меня присоединиться к нему, но я отказалась. Он не выглядел обиженным и всю ночь разговаривал со мной, чтобы узнать меня лучше. Мы провели ночь на том расстоянии, которое казалось мне приличным. На следующее утро он уехал в город, а я осталась дома — я должна была отправиться к нему через месяц, когда он обустроит для меня свой дом. Весь месяц мы разговаривали по телефону, но совсем не виделись. Это были приятные разговоры, в основном о нашем совместном будущем.

Через месяц я переехала из дома отца в дом мужа. В моих чемоданах были в основном куклы, которых я сделала сама и с которыми играла каждый день. Я не могла представить жизни без своих кукол, и некоторых из них я еще не выдала замуж. Новая семья показала мне мою новую комнату — кроме мужа в ней в разных позах лежали еще трое мужчин. Я оторопела, когда мой муж невзначай сообщил мне, что это его родные и двоюродные братья и что жить нам придется вместе, потому что семья не могла позволить себе отдельную комнату для каждого. Вот и все: больше у меня не была дивана и безопасной дистанции, мне пришлось лечь с мужем, и он занялся со мной сексом в полуметре от своих братьев. Как и в день «холуд», я подумала, что у меня нет выбора и я не могу протестовать, поэтому я просто лежала и молча плакала.

Муж невзначай сообщил мне, что мы будем жить в одной комнате с его братьями.

Жить с деверями пришлось долго — пока я не забеременела первым ребенком. Мне было всего шестнадцать, когда я родила красивую малышку. В основном я занималась ею одна, пока Сагора не было дома. Это не стало сюрпризом: мать занимается ребенком, пока отец зарабатывает на жизнь, так принято. Но это тяжело — ухаживать за ребенком одной, когда тебе шестнадцать. Один из дней выдался особенно сложным: дочь заболела, у нее был жар и диарея. У меня тоже была высокая температура, но я как могла ухаживала за дочкой и к ночи была уже совсем без сил. Сагор в тот вечер вернулся поздно — я собиралась мыть ребенка и ложиться спать. Дочь опять начало рвать, она заплакала. Я вышла из себя и встряхнула ее. Я продолжила ее мыть и вдруг ощутила ослепляющую боль в затылке. Сагор со всей силы бил меня по голове, и когда я поняла, что происходит, он уже успел нанести несколько ударов. Затем он взял меня за волосы и бросил головой об пол. Он кричал, что я плохо ухаживаю за ребенком, и бил меня, пока не устал. Я провела ту ночь на балконе и за считаные часы выкурила целую пачку сигарет. Наверное, я так протестовала: впервые кто-то поднял на меня руку. На следующий день он не выказал сожаления — занимался своими делами, как будто ничего необычного не произошло. Я хотела уйти, но мне было всего шестнадцать, а моему ребенку — всего месяц, и я осталась.

Когда я поняла, что происходит, он уже успел нанести несколько ударов.

В последующие годы Сагор, кажется, распробовал насилие. Не проходило дня, чтобы он не оскорблял меня словесно, не издевался психологически или не бил. Когда я забеременела нашим вторым ребенком, Сагор начал думать, что ребенок не от него. Он утверждал, что я ему изменяла с одним из кузенов и забеременела от него. Я до сих пор не знаю, откуда он взял эту идею. Меня заставили сделать аборт на сроке три с половиной месяца.

После этого меня заперли от окружающего мира. Годами мне не разрешалось выходить из дома и общаться с кем-либо, кроме родителей и сестер. Я снова была беременна, и на этот раз Сагор разрешил мне родить, потому что был больше уверен в моей верности. У нас родилась еще одна красивая малышка.

Ничего особенного в моей жизни не случалось: днем я выслушивала оскорбления, а ночью меня били. Я не могла вернуться к отцу или рассказать ему, что со мной происходило, — в то время в Бангладеш развод был социально неприемлемым, для моих детей это стало бы полным концом социальной жизни. Поэтому я решила терпеть, чтобы у моих дочерей однажды была возможность выйти замуж и жить счастливо.

Я решила терпеть, чтобы у моих дочерей однажды была возможность выйти замуж и жить счастливо.

Когда умер мой отец, я была безутешна. Потерять человека, который любил меня больше всего на свете, было невыносимо. Весь мой мир разваливался. После похорон я вернулась в дом Сагора, и к моему удивлению там собралась вся его семья. Я не ожидала от них поддержки, поэтому была приятно удивлена. Но родственники собрались не для того, чтобы поддержать меня, — они пришли, чтобы быть судьями по тем обвинениям, которые выдвинул против меня Сагор. Он сказал, что у меня был роман с фармацевтом в больнице, где мой отец лежал перед смертью. Я сидела в ступоре, все еще пытаясь осознать, что мой отец умер, а они по очереди стыдили меня. Когда все высказались, я встала, пошла в туалет и выпила литр дезинфицирующего средства. Семья Сагора не дала мне умереть, потому что они боялись полиции.

Когда я восстановилась, меня выгнали из дома. Муж пинал и бил меня, таскал за волосы и выбросил на улицу. Я плакала, потому что не хотела оставлять детей, но он не дал мне забрать их. Мой отец умер, а мать не приняла меня назад, поэтому я стала жить в доме у тетки.

Я много раз думала о самоубийстве, но не могла покончить с собой, потому что надеялась еще когда-нибудь увидеть детей. Каждый день я ранила себя. Иногда мне казалось, что если бы я была уродливее, я не была бы так несчастна, Сагор бы меня не подозревал и наша семейная жизнь была бы более благополучна, — поэтому я билась лицом о стену, чтобы себя изуродовать. Я набирала в шприц свою кровь и разбрызгивала ее по стенам, получая от этого странное удовлетворение.

Однажды я вышла купить еды, и меня выкрали. Группа мужчин стащила меня с рикши, завязала мне глаза и привезла в пустой гараж. Эти мужчины была гангстерами из района моего мужа. Сагор их не посылал. Они заметили, что я не живу с мужем, и решили, что это плохо сказывается на имидже района и что они этого не потерпят. Поэтому они привели меня в гараж, чтобы выяснить, была ли я аморальной женщиной. Они задавали мне много вопросов — в основном о моем браке и отношениях с мужем. После допроса они сделали вывод, что я невиновна, и отпустили меня.

Они также решили, что мой муж был неправ, выгнав меня. Их долгом было пойти к Сагору и заставить его понять свои ошибки, а также попросить его поступить правильно и взять меня назад. Через несколько дней я вернулась к Сагору, а самое главное, к моим дочерям. Пока меня не было, муж спал со служанкой. Это была не первая его измена — до этого он был с коллегой, актрисой.

Они привели меня в гараж, чтобы выяснить, была ли я аморальной женщиной.

С моим возвращением в нашей семейной жизни ничего не изменилось. С его стороны не было раскаяния, он не извинился и никак не показывал, что виноват. Но мои дочери теперь были немного старше, и они могли защищать меня, когда он пытался нападать. Внезапно нас стало трое, поэтому его нападки случались реже. Они полностью прекратились, когда родился наш четвертый ребенок — это был сын.

Больше в моей жизни нет физического насилия. Я все еще чувствую пренебрежение и нелюбовь мужа, но это несравнимо с тем, что было раньше. Я часто вижу наяву, как в доме играет наша не родившаяся дочь. Каждый раз, когда я выхожу из дома одна, за мной с неба следит пара глаз. Когда я сажусь молиться, меня обнимает пара волосатых ног и обездвиживает меня. Но ни одного из этих монстров я не боюсь так, как боюсь своего мужа».