«Я не хочу, чтобы меня жалели»

«Если каждая третья женщина оказывается в ситуации физического или сексуального насилия, значит, с нашим обществом явно что-то не так», — комментирует свой проект Сина Нимайер. В фотокниге «Для меня», только что представленной на десятом фотокнижном фестивале в Касселе, она видит потенциал социальных перемен, за которые ощущает личную ответственность.

«Для меня» — автобиографический проект о сексуальном насилии, который вырос из желания фотографа понять и принять то, что произошло с ней в подростковом возрасте, найти в себе силы для прощения и закрыть болезненную главу ее прошлого. Книга — ее собственная терапия, но также и надежда на то, что откровенный разговор о личном поможет и другим женщинам, пережившим подобный опыт.

— На всех тренингах, где мне довелось побывать, нас учат громко кричать. Но очень часто сексуальное насилие — это не внезапное действие; оно вползает в жизнь медленно и осторожно, часто со стороны людей, которых ты знаешь и которым доверяешь. Оно похоже на постоянное наблюдение за ростом ребенка: когда проводишь с человеком каждый день, едва ли замечаешь изменения. Насилие может разворачиваться медленно, и тогда кричать нет смысла.

Мне искренне не хватает слов, чтобы рассказать о произошедшем. Я долго держала рот на замке. Но открыто говорить о себе — искать слова, выражать чувства невербально — страшно важно. Надо научить детей выражать себя любым удобным им способом, научить их доверять чувствам. Как только им кажется, что что-то идет не так, они должны сообщать об этом, убегать, делиться сомнениями со взрослым, кричать, прыгать — что угодно. А мы должны понимать эти сигналы и узнавать их.

Как бы ни выражался отказ, он должен быть воспринят как четкое «нет». Ситуации, когда человек говорит «нет», а на самом деле имеет в виду «да, пожалуйста, продолжай», не существует. Но иногда твое «нет» отказываются слышать.

Ситуации, когда человек говорит «нет», а на самом деле имеет в виду «да, пожалуйста, продолжай», не существует.

Если ребенок внезапно меняет поведение, на то есть причина. Обнаружить ее — наша задача. Если мы не можем разговорить ребенка, потому что он или она слишком напуганы или не могут найти подходящих слов, нужно искать совета. Те же арт- или фототерапия — прекрасные способы добраться до причины, причем безопасным и легким способом.

Чувства детей обязательно нужно воспринимать серьезно — иначе они быстро сами перестанут себе доверять. Доказано, что насильники часто сознательно выбирают в качестве жертв детей с низкой самооценкой. Я долгое время не могла в это поверить, ведь я всегда считала себя сильным ребенком, и мои родители — не из тех, кто допускает ошибки. Но, к сожалению, я поняла, что в детстве над многими чувствами, которые я испытывала, другие люди смеялись. Когда я злилась, я якобы проявляла «упрямство». Когда хотела исследовать окружающий мир — «бессердечность». Мои чувства и желания не принимали всерьез.

Пережившему насилие ребенку, чтобы его или ее услышали, приходится обращаться за помощью до восьми раз. И действий для исправления такого положения дел предпринимают недостаточно.

Рассказывать ту же самую историю насилия снова и снова жутко выматывает. Из-за того что эта тема чаще всего остается в тени, каждый, кому доводится услышать историю хоть раз, столбенеет и не знает, как реагировать. Поэтому жертвам приходится ломать голову: что делать с эмоциями собеседников, как помочь им справиться с ними? А потому многие жертвы часто сталкиваются с чувством вины за причиненную близким боль.

Рассказывать ту же самую историю насилия снова и снова жутко выматывает.

Но разве не должно быть наоборот? Помогать должны тому, кто пережил насилие. Родителям и друзьям нужны рекомендации: как вести себя, когда люди делятся с ними такими сложными историями, что делать, чтобы помочь жертвам открыто говорить о пережитых эпизодах насилия.

На снимках 2002-2003 года мое поведение сильно изменилось: место беззаботной улыбающейся девочки занял застенчивый задумчивый подросток. Я выглядела потерянной и печальной, стоящей всегда немного поодаль от остальных членов семьи. Фотографии оказались доказательством того, что что-то уже происходило. На первых этапах работы над фотокнигой я поняла, что в моих детских снимках очень много подавленной злобы. Но я никогда не позволяла себе проявлять ее по отношению к человеку, который этого заслуживал, — я направляла ее только на саму себя.

Книга началась c решения направить всю эту злобу на фотографии моего насильника: я принялась их уничтожать — так, как раньше уничтожала себя. Когда я смотрю на испорченные снимки своего насильника, он кажется мне практически незнакомцем. Я и не подозревала, что можно таким образом кого-то перестать узнавать, но, как мне кажется, именно так и «работает» прощение. Он больше для меня ничего не значит. Наконец-то.

В проекте «Для меня» я не собираюсь показывать пальцем на определенного человека. Проект не о вине, он — о понимании. Нам всем нужно понять не только, как именно мы можем уберечь детей; вторая сторона проблемы — поиск ответов на вопросы, откуда берется педофилия, почему она существует и что с ней делать.

С детства мы окружены черно-белым миром. Нас всегда учат разделять все на «хорошее» и «плохое». Но по мере взросления мы понимаем, что дуализм не работает. С тревогой мы начинаем осознавать, что оттенков серого действительно очень много. Принять это многообразие — красиво и важно. Когда я работала над книгой, меня переполняли исключительно негативные эмоции: гнев, скорбь, чувство утраты, разочарование в самой себе, доверившейся не тому человеку, фрустрация и страх. Долгое время я ощущала меланхолию и печаль, особенно относительно того периода, когда человека, причинившего мне боль, еще не было в моей жизни. Совсем недавно я встретила его, в какой-то момент он бросил фразу о том, как я любила бывать в его компании в детстве. Слова вонзились мне прямо в сердце, я даже почти расплакалась: ведь хорошие воспоминания почти стерлись из моей памяти.

На последней странице макета книги сначала присутствовало предложение «Мне нужно летать», позаимствованное из письма, которое я написала самой себе в 16. Но когда на моей выставке в Перудже я увидела людей со слезами на глазах, то поняла: они думают, что я все еще не преодолела этот травматичный эпизод из детства. Это в корне неверно. Мне не хотелось, чтобы меня жалели, — все в прошлом.

Поэтому мы с издателем Эвой решили заменить слова на изображение орла. Дочь Эвы, Джулия Бэтти, помогла мне реализовать идею. Рисунок орла символизирует силу и свободу и прекрасно взаимодействует с другим изображением — моей фотографией, также превращенной Джулией в рисунок. Создается взаимодействие, постоянная трансформация, переход красоты и личной силы от человека к птице и обратно.

То, что снимок таким образом был «присвоен» другим человеком, вызывает во мне чувство защищенности. Когда книга стала доступна широкой публике, я начала ощущать море эмпатии и защиты, которых мне так не хватало в детстве. Это действительно прекрасно, и каждый раз, когда я чувствую, что кто-то выражает искреннее сочувствие, шрам в моей душе разглаживается.