(Не)ортодоксальный: История Баруха

«Я никого не осуждаю. Я просто хочу учиться. И я выбираю перемены», — говорит Барух, герой проекта Лауры Паннак. Она встретила молодого израильтянина в поворотный момент его жизни, и теперь они вместе исследуют темы идентичности и выбора.

— Все началось с инициативы компании Panasonic и диджитал-медиа «1854». У них есть проект Lumix Stories for Change, который показывает, как фотография может стать двигателем позитивных изменений. Я была одним из трех авторов, которые получили грант на создание фотопроекта, посвященного теме инклюзии и принадлежности.

Условиями проекта были съемка на цифровую камеру Lumix и подготовка ролика. До этого я мало работала с видеоконтентом, но я рада, что компания подтолкнула меня к исследованию новой области. Моя подруга и верный второй пилот Тереза Брейер очень помогала мне в этом.

Мне хотелось найти действительно вдохновляющую историю, и я отправилась на поиски в Израиль. Во время третьего визита у меня было три идеи на выбор, но в тот момент кто-то рассказал мне о парне, который мог бы стать героем моего фотопроекта. Встретив его, я сразу поняла, что он именно тот, кто мне нужен. Сначала он называл себя Моше, но потом признался, что его зовут Барух и совсем недавно он покинул ортодоксальную хасидскую коммуну в поисках новой жизни.

Сначала он называл себя Моше, но потом признался, что его зовут Барух и совсем недавно он покинул ортодоксальную хасидскую коммуну.

Мы встретились за чашкой кофе, и между нами тут же установилась связь. Барух не говорил по-английски и никогда не разговаривал с женщинами за пределами своей коммуны. А еще он не был в кино, не готовил сам для себя и так далее — но был очень дружелюбным и хотел поделиться своей историей.

Барух не стремился бунтовать и отворачиваться от семьи. Ему просто хотелось воплощать собственные мечты, исследовать мир, получить независимость и учиться новому. Покинуть ортодоксальную коммуну — это невероятно сложное и болезненное решение. Особенно для молодых людей, которые привыкли, что за них всегда решают другие. Отказ от традиций и образа жизни своей семьи происходит по разным причинам, однако влечет за собой одинаковые последствия: стыд и сомнения.

Барух рассказал мне, что он до сих пор с любовью вспоминает жизнь в еврейской коммуне и скучает по ней. Ему нравилось петь хором, ужинать за большим столом и чувствовать принадлежность к семье и общине. И тем не менее строгие догмы хасидизма лишали его многого, например современной музыки и фильмов, а также образования, поскольку в коммуне дети все время посвящают изучению Торы.

Строгие догмы хасидизма лишали его многого, например современной музыки и фильмов, а также образования.

Несмотря на открытость и детскую наивность Баруха, мне понадобилось много времени, чтобы установить с ним доверительные отношения. Я не хотела просто рассказать его историю; я хотела, чтобы мы вместе исследовали его жизнь и идеи. Он должен был понять, что моя главная цель — создать вдохновляющий проект, который наталкивает людей на размышления и показывает его храбрость.

Я не хотела просто рассказать его историю; я хотела, чтобы мы вместе исследовали его жизнь и идеи.

Для съемок я выбирала места с глубоким культурным значением. Для меня было важно, чтобы пейзажи и композиция фотографий резонировали с историей Баруха. Многие изображения выполнены в минималистичном и монохромном стиле в духе традиций хасидизма. На снимках Барух часто отворачивается от камеры, закрывает лицо тканью с цицитом или теряется на фоне бескрайнего моря. Так в проекте раскрываются темы созерцания, изменения, решений и двойственности его жизни. Мое любимое фото — то, на котором Барух лежит и смотрит прямо в камеру. Оно кажется библейским и потребовало много усилий. Освещение напоминает мне картину, а взгляд героя проникает под кожу.

Я уже давно работаю с еврейскими коммунами; более того, я и сама еврейка. Поэтому меня ничего не шокировало в этом проекте. Но некоторые моменты я вспоминаю с особой теплотой. Однажды я оказалась в Баррате. Это дом, который служит своеобразным пристанищем для тех, кто живет в двух мирах — в ортодоксальной коммуне и за ее пределами. Был шабат, и в Баррате царила невероятная атмосфера. Комната была заполнена людьми, которые пили, танцевали, пели, курили. Все они находились в разных точках своего путешествия, исследуя жизнь за границами хасидской коммуны. Они были полны решимости беречь свои еврейские корни, но также ими двигало любопытство: что ждет их дальше в мире, которого они не знают?

Мне повезло застать Баруха на таком важном для него этапе. Он молод, умен и любознателен. Его переход в новую жизнь осуществляется быстро. Может быть, через сорок лет, когда у него будет жена и несколько детей, он обернется и совершенно по-другому посмотрит на этот период. Может быть, так будет с каждым из нас. В этом и есть жизнь, с ее свободой и бесконечными возможностями.

Я думаю, что в традициях заложена большая ценность, но также и проблематичность. Любые сильные убеждения способны вызывать целый спектр эмоций — от утешения и чувства принадлежности до изоляции и антагонизма. Работая над проектом, я просто старалась слушать людей и находить с ними связь, смотреть на жизнь их глазами.

Сильные убеждения способны вызывать целый спектр эмоций — от утешения и чувства принадлежности до изоляции и антагонизма.

Мне хочется, чтобы зрители интерпретировали этот проект с положительной точки зрения. Мы все в состоянии изменить свою жизнь, можем быть смелыми и исследовать новые горизонты за пределами нашего традиционного воспитания. Все, что для этого нужно, — открыться новому и не бояться шагнуть в неизвестность.