«Однажды любовь к фотографии чуть не стоила ему жизни»:
Сын Якова Халипа — об отце

Внук Александра Родченко Александр Лаврентьев рассказывал, что театральная среда, из которой выходит фотограф, оказывает на него серьезное влияние. Яков Халип тоже был из театральной семьи. Это как-то отразилось на его работе?

Да, конечно, отразилось, я об этом уже не раз писал и рассказывал. Отец Якова Халипа был суфлером. Когда у него была возможность, он брал сына с собой в Мариинский театр. Яков Халип видел спектакли из суфлерской будки и, возможно, тогда получил первое представление о расстановке людей в кадре, о роли декорации. Дед не просто подсказывал слова оперным певцам, которые они и так знали. Он помогал артистам настроиться на нужный лад с помощью камертонов, закрывал и открывал занавес, двигал круг сцены. Последнее, кстати, производило на отца неизгладимое впечатление.

Халип ведь тоже в каком-то смысле управлял «сценой», он был известным мастером постановки. Вы можете рассказать о его самых удачных постановках?

Тогда время было такое — все лакировали действительность, и Халип не был исключением. Правда, когда он снимал в папанинской экспедиции, то времени на постановки у него не было. Он привык к другому стилю работы, к продуманным композициям, позам, потом досадовал: «Не нужно было искать удачные ракурсы и выгодные точки для съемки на Северном полюсе, нужно было чаще нажимать на кнопку: там каждый кадр был бы интересен. Выдумывать ничего не надо было».

А вот знаменитый снимок «В дозоре», который представлен на выставке в галерее имени братьев Люмьер, — это классика постановки. Он был сделан по эскизу Александра Родченко в 1936 году. Наверное, так широко развернуться со съемкой альбома, посвященного жизни военного флота, можно было только в Стране Советов. Для этой съемки плотники смастерили специальную лестницу для Халипа, чтобы он смог снять жерло пушки на нужном расстоянии. Капитан позировал, встав на небольшое возвышение, а сигнальщик подавал сигналы линкору, чтобы он подошел аккурат туда, куда требуется фотографу.

Хотя мне лично был всегда интереснее снимок «Торпедист», сделанный в том же 1936-м. Самое непонятное, как с той допотопной техникой уже вечером можно было снять такой выразительный портрет. Ведь единственным источником освещения у отца был свет фар торпеды, которую развернули в нужном для него направлении.

Если вы не против, давайте вернемся к папанинской экспедиции. Халип готовился к съемке? Были ли какие-то неожиданности во время работы?

Халип действительно готовился к экспедиции, проконсультировался с фотографами, снимавшими арктическую авиацию на Северном полюсе. Технически он был хорошо оснащен: заранее закупил пленку, объективы. Но начало поездки было немного скомкано из-за сессии Верховного Совета, которую он должен был освещать накануне отъезда. Из-за этой срочной съемки он опоздал на поезд, которым планировал выехать в Мурманск. Правда, к счастью, на борт «Таймыра» все же попал.

Каково же было его удивление, когда на борту корабля он встретил корреспондента «Правды» Виктора Темина. Аккредитован Темин не был и официально разрешения на работу не получал. Это, пожалуй, была главная неожиданность для Халипа. Уже на корабле началось соревнование между двумя репортерами: Темин старался отправить в «Правду» материал раньше Халипа, Халип — раньше Темина. Правда, официальным героем папанинской экспедиции стал Халип, и здесь, наверное, сыграла решающую роль его аккредитация. Ну а сделать съемку лагеря папанинцев ему помогла сноровка и пробивные способности. Даже, наверное, последнее больше, аккредитация здесь была ни при чем.

То есть Темин добрался с командой корабля до лагеря и снимал его тоже?

Ну а что — моряки должны были выбросить его за борт, если он пробрался незаконно? Конечно, оставили на корабле и довезли до места. А там, в лагере, аккредитация никому не нужна была, там работали только локти и ноги. Отец рассказывал, что после спуска с трапа его охватил ужас: толпа ликующих людей ринулась в лагерь. Люди стремились не только как можно быстрее разобрать лагерь, но и захватить с собой какую-нибудь вещичку на память. Халип с Теминым смогли на время сдержать напор этой толпы, чтобы отснять лагерь до вторжения людей. Отец действительно многое успел. Возьмите, например, кадр, где Папанин вылезает из палатки. В одном лагере он снял около 40 пленок.

Правда, снимок «Эрнст Кренкель. Последняя радиограмма» мог быть и постановочным, но он интересен правдивыми деталями. Я просматривал эту фотографию 200 раз, и всегда мой взгляд останавливался на руках Кренкеля. В них для меня сосредоточилась вся правда об экспедиции, на снимке я видел руки человека, который не мылся девять месяцев. Просматривая этот снимок в очередной раз — не знаю уж, в какой, — я заметил, что рядом с Кренкелем лежит револьвер. Меня начали мучить вопросы: зачем Кренкелю нужен был револьвер? Чтобы отстреливаться от медведя или от Папанина? Но потом все объяснили сведущие люди: лагерь был военный, и по уставу рядом с Кренкелем должен был лежать револьвер. Так что это тоже реальная и довольно выразительная деталь.

Халипа часто представляют успешным советским репортером, у которого не было особых проблем с властью. Так ли это?

У него был неприятный эпизод во время съемок строительства ледокола «Иосиф Сталин», когда им заинтересовалась морская разведка. Он тогда снимал материал для журнала «СССР на стройке». Когда снимал ледокол на стапелях, за ним ходили два человека из штаба, которые разве что в видоискатель не заглядывали. Все пленки проявлялись на месте и показывались военным. Если им что-то не нравилось, кадры сразу вырезались и уничтожались. Но в один прекрасный день кто-то усомнился в том, что этого контроля было достаточно. Скорее всего, кто-то донес, и к Халипу пришли с ордером на обыск. Перерыли весь дом и дровяной сарай во дворе. Нашли в сарае чемоданчик со стеклянными негативами деда, изображения на которых от сырости все поползли. Гости стали доискиваться, что же там было изображено на самом деле. К счастью, все закончилось тем, что забрали часть негативов, взяли подписку о неразглашении и ушли.

Больше обысков у вас не было?

Как не было? Были. У меня дома до сих пор хранится документ, где написано: «У Якова Халипа изъято столько-то негативов врагов народа». Не изображений, не отпечатков, а именно негативов.

А можете рассказать что-нибудь про военные годы Якова Халипа? Что-то из того, что не описал Константин Симонов.

Халип был не бесшабашно смелым человеком, как писал о нем Константин Симонов. Но однажды любовь к фотографии чуть не стоила ему жизни. Дело было на Кубани, разведчики донесли, что на путях стоит эшелон, набитый разным добром. В одном из вагонов были какие-то баночки, скляночки. Отец взглянул на скляночки и понял: в вагоне фотоматериалы. «Ребят, привезите еще». — «Да нет, из-за реактивов рисковать. Там над ним немцы каждый день кружат в одно и то же время». Отец решил, что рисковать стоит, взял «виллис» и дернул туда. Шофер его везти отказался. Открыл отец двери этого вагона и ахнул. Это была передвижная фотолаборатория, в которой было полно пленок, реактивов, бумаги. Не успел он собрать добычу, как в неурочный час появились немцы. Он прыгнул в машину. Спасло его, как сам он считал, то, что ручка передач «виллиса» заклинила на последней передаче и он буквально пролетел до близлежащего леса.

После войны Халип никуда не мог устроиться в штат, потому что шла война с космополитизмом. Что он снимал в это время?

Снимал отдельные материалы для «Смены» и «Огонька», делал открытки. Может быть, работа над ними была не очень увлекательной, но деньги она приносила неплохие. Халип с Семеном Фридляндом сделали несколько серий фотографий в Минводах, на курортах Черноморского побережья с открыточными видами. Тиражи в то время были миллионные, и переиздавались эти серии не раз. За каждое переиздание фотографам отчислялся гонорар. Наверное, Халип заработал на этих открытках больше, чем на портрете Сталина, который висел до войны в каждом обкоме, парткоме.

А на портрете Сталина он хорошо заработал?

Я перед выставкой разбирал документы и нашел несколько договоров с издательствами об издании тиража. Суммы там были для тех времен очень солидные. Кстати, в военное время портрет кормил семью и без договоров. Но эту историю вы, наверное, знаете.

Нет. Расскажите, пожалуйста.

Отцу дали отпуск после госпиталя, а мама с моей сестрой была в эвакуации в Тбилиси. Там же проездом оказался фотожурналист Марк Редькин — кажется, он тоже был в отпуске. Отец обратился к нему с просьбой помочь продуктами семье. Марк усмехнулся и сказал: «Ты что, смеешься, что ли? Ты — автор портрета Сталина, который висит в каждом клубе, а меня просишь о помощи?» Но, тем не менее, он пошел с отцом к редактору газеты «Заря Востока» и объяснил, в чем дело. Редактор попросил коллег распечатать фотографию Сталина и подписал на обратной стороне: «Податель сего является автором этой фотографии. Я, главный редактор „Зари Востока“, прошу оказать посильную помощь товарищу Халипу». Поставил подпись и печать. С этой фотографией Халип и Редькин отправились на продовольственную базу, где их отоварили. С этими продуктами наша семья спокойно дотянула до конца эвакуации, а спасительная фотография с подписью редактора «Зари Востока» до сих пор хранится у нас дома.

Много лет спустя мы сидели на даче с внуком Сталина Иосифом Аллилуевым, с которым были дружны, и разбирали архивы. И вдруг из какого-то угла вывалился тканый портрет Иосифа Сталина, подаренный вождю рабочими Португалии. Образцом португальским рабочим послужила та самая фотография Халипа. Иосиф мне тогда его подписал и подарил.

Халип наверняка снимал и других советских руководителей. Были ли среди них такие же популярные снимки?

Наверное, другим популярным снимком стал портрет Брежнева. Там была такая история. К тридцатилетию Победы отец искал что-нибудь свеженькое для публикаций и открыл папку со съемкой Парада Победы. Тут ему в глаза бросился снимок молодого Леонида Ильича, который был тогда комиссаром политуправления 4-го Украинского фронта. Халип снял его маршировавшего во главе колонны и одного — с шашкой наголо. Возможно даже, что Брежнев позировал отцу. Халип предложил снимки «Правде», которая их мгновенно опубликовала. Тогда вокруг этих снимков поднялся шум. Халипа вызвали в Кремль, попросили кого-то заретушировать и уже отредактированные варианты подарили Брежневу, который был страшно доволен.

На этом история не закончилась, так как генсек с завидным постоянством дарил кому-то на память фотографии, рассказывавшие о его героическом прошлом. Как только в Кремль приезжали высокопоставленные гости или Брежнев выезжал на встречу с Фиделем Кастро и Гельмутом Колем, то требовались новые отпечатки. Иногда отцу звонили среди ночи и говорили: «Завтра к утру нужна новая партия». Друзья Халипа шутили: «Тебе нужно поближе к Кремлю перебраться, чтобы быстрее фотографии доставлять».