Альберто Гарсия-Аликс: «Мне интересны люди, которые находят оправдания своим неудачам»

В начале 80-х вы примкнули к контркультурному движению La Movida Madrileña. Что это было за явление и почему оно так повлияло на жизнь Испании?

У нас происходило, наверное, то же самое, что в Союзе во время перестройки, когда к власти пришел Михаил Горбачев и люди впервые облегченно вздохнули. Нам стало ясно, что режиму Франко пришел конец. Мы поверили: завтра наступит новая жизнь, все изменится.

Нам по двадцать, и мы бурно реагируем на все происходящее. La Movida — это взрыв эмоций, разорвавший в клочья старые представления о жизни Испании. У участников движения не было ни политической, ни художественной программы. Но было просто огромное желание слушать музыку, заниматься сексом, попробовать наркотики, жить иначе и, главное, наслаждаться свободой.

Вас часто называют фотографом La Movida — вы с этим согласны?

Я относился к этому движению, но при этом жил в своем маленьком мире зависимых от наркотиков и еще к тому же фотографировал. Я не документировал историю, а рассказывал про зависимых и тех, кто играл рок-н-ролл.

Есть правильные люди, которые осознавали важность события и поэтому снимали для истории, — а я несознательный и неправильный, просто рассказываю про свои проблемы и заблуждения. Да, когда-то мне казалось, что наркотики — это свобода. Потом мой младший брат умер от передозировки.

Ощущение близости смерти изменило меня, про это трудно говорить на языке прямой фотографии. Я выработал собственный стиль рассказа, в котором много метафор и поэтических преувеличений.

Насколько я знаю, кураторы Дома фотографии отказались от той части проекта, в которую входила обнаженная натура. По каким соображениям это было сделано — цензурным?

Нет, никаких цензурных соображений не было. Кураторы решили, что собранная ими экспозиция будет более лаконичной и выразительной. Вообще, обнаженная натура в проекте не совсем связана с сексом. Там много фотографий калек, инвалидов, больных. По мне, экспрессионизм — это скорее человек без рук, чем человек с руками и без изъянов. В таких снимках инвалидов больше напряжения, боли.

Вам больше интересна боль, чем сексуальность?

Сексуальность в фотографии мне неинтересна. Мне больше нравится транс, в который меня вводят снимки обнаженных людей и актеров порно. В нулевых я начал работать с актерами порно — хотел переложить язык фильмов на язык фотографии. Мне нравилось искажать рисунок тела моделей, немного мучить их во время съемок. Актрисы очень гибки, их можно выгнуть как угодно и создать напряжение в кадре. Когда мои друзья говорили, что я снял так, что на этих актрис нельзя уже мастурбировать, то я знал: кадр удался.

Когда друзья говорили, что на мои снимки порноактрис нельзя мастурбировать, я знал: кадр удался.

Где вы снимали эту серию — в Мадриде, Париже, Пекине?

Сейчас я в Москве — достану камеру, сделаю кадр, и если он удастся, то также войдет в серию. Поеду в Пекин — и там сниму что-то. Реальное место съемки совсем неважно, фото делались повсюду.

В проект «Неистовый экспрессионизм» входят снимки из серии «Ложный горизонт», которая балансирует на грани реальности и фантазии. Это две разные серии?

Это разные серии, но в них много общего: прежде всего, они не про реальность. Реальность мне не так интересна, как то, что можно увидеть внутренним зрением. «Экспрессионизм» вырастает из более ранней серии — правда, настроение в нем ухудшается, так как во время работы над ним я сильно пил.

На меня влиял не только алкоголь, но и немецкий экспрессионизм, и кинематограф. Особенно фильм «Третий человек» — детектив в стиле нуар, снятый в 1949 году по роману Грэма Грина. Там есть такой эпизод: на экране появляется гигантская тень, перекрывающая здание. Ты следишь за ее движением и полностью оказываешься в ее власти. Сцена длится три минуты, но забыть ее невозможно. В таких образах сила экспрессионизма. И я в своей серии хотел создать что-то близкое по выразительности к этой сцене.

Можно сказать, что вас интересуют люди, которые любят риск, наркотики, опасные увлечения?

Нет, это не так. Меня интересуют люди, которые находят оправдания своим неудачам, люди с причудами.

А расскажите про кого-то из героев. Например, про человека по имени Марчелло Росси.

Ему 84 года. Он завсегдатай бара в маленьком чилийском городке Вальпараисо, который затерян во времени. Вальпараисо уже не тот крупный порт, которым был в XVIII—ХIХ веках. Здесь чувствуются упаднические настроения, застой, беспросветность. Танцы в баре — одно из главных развлечений местных. Марчелло живет этим: каждый день он тщательно одевается, как Элвис Пресли, танцует до ночи и иногда поет.

Вы считаете его неудачником?

Я считаю его человеком, живущим в каком-то своем мире. Я попросил его закрыть глаза и погрузиться в мир мечты, где он блестящий Элвис Пресли.

Портрет — это всегда игра, попытка погрузиться в иную реальность.

Одного из героев вы запечатлели в «несмываемой маске» — что это?

Я даже не узнавал. Я был в Мексике и увидел сидевшего прямо на улице парня с разрисованным лицом, чем-то напоминавшим смерть. Меня это шокировало. Позже я узнал, что парень работает в модельном бизнесе и очень известен (это был Рик Дженест, а его лицо и большая часть тела были покрыты татуировками. — Прим. ред.). Но мне это было неважно, важнее были сложные ассоциации, которые вызвала у меня эта встреча.

Почему в серии так много мотоциклов?

Я люблю мотоциклы. Еще раньше, чем мне начали нравиться женщины, мне стали нравиться мотоциклы. Мне казалось, это так круто: кожаная куртка, шлем, скорость. Без мотоцикла не проходило и дня. Сегодня, когда я сажусь за руль, то спрашиваю себя: сколько мне еще осталось? Я уже не гоняю, как раньше, но для меня это другого рода соревнования — попытка обмануть себя, свой возраст. Если вернуться к серии «Экспрессионизм», то в ней я с помощью мотоцикла уношусь в мир иллюзий. Я тоже немного как Марчелло Росси.

Выставка «Неистовый экспрессионизм» в московском Мультимедиа Арт Музее продлится до 12 мая. Она проходит в рамках XI Международной биеннале «Мода и стиль в фотографии — 2019».