Марк Невилл: «Гражданская жизнь кажется бессмысленной после возвращения с войны»

Я очень трудолюбивый и страстный человек. И ещё я добрый. Ну, надеюсь.

У меня пока нет семьи и детей, и я всецело посвящён работе. Я живу один на бывшей шоколадной фабрике в Лондоне. Я люблю это место, оно одновременно подходит и для работы, и для жизни. По роду деятельности мне приходится часто путешествовать и иногда подолгу жить в других странах.

Раньше я был художником и фотографировал в основном свои скульптуры и инсталляции. А в 2004 году я впервые сделал документальный фотопроект. Он называется The Port Glasgow Book Project (Марк Невилл провёл год в резиденции в портовом городе Глазго, фотографируя город в постиндустриальном упадке. Позже этот фотопроект превратился в книгу, которую мальчики из местного футбольного клуба разнесли в восемь тысяч домов. Книгу нельзя получить никаким другим образом — ни купить, ни заказать по почте. Идея Невилла заключалась в том, чтобы в буквальном смысле донести книгу до её персонажей — тех, кто никогда не купит её в магазине. — Прим. ред.). Прошло уже 11 лет, а я всё ещё люблю этот проект. Это генезис всей моей зрелой работы. Это труд честного и думающего художника.

В 2011 году я прожил три месяца с британской армией в Гильменде, в Афганистане. Я до сих пор помню то время, будто это происходило десять минут назад. Вне сомнений, это самое сильное переживание в моей жизни. Это было самым ужасным, самым нервным и самым трудным, что я когда-либо испытывал. Не уверен, что я с этим до конца справился.

И я помню, как дед постоянно кричал на всех членов нашей семьи. И ещё он постоянно всех нас фотографировал. А потом мой отец покончил с собой. Так что у меня было достаточно сложное детство.

Мой дед использовал камеру как способ взаимодействия с миром. Мне кажется, я сейчас пытаюсь делать то же самое. Так что когда Имперский военный музей Лондона предложил мне стать официальным военным фотографом, я согласился. Мне казалось, что это возможность понять трудный путь моей семьи и выяснить, почему мой дед был таким тяжёлым человеком.

Я прекрасно понимаю военных репортёров, которые говорят, что настоящая жизнь происходит на войне, а на гражданке им скучно. Это нормальная реакция, и я тоже чувствовал что-то такое, когда вернулся к обычной жизни. Гражданская жизнь кажется бессмысленной после возвращения. Как какой-то миф или пузырь. А война всё ещё кажется реальностью, чем-то настоящим и будто только она и существует. Тем не менее это нездоровые мысли, и нужно много работать над собой, чтобы вернуться к нормальной жизни.

Когда я только вернулся из Гильменда, мне казалось, что я непобедим. Что я не такой, как все. Я был чрезмерно уверенным во всём, что делал, плевал на всех, никого не уважал. Я постоянно спорил со всеми и дрался, стал терять друзей и даже мои отношения, которые длились 10 лет, были разрушены. Только спустя полгода я понял, что что-то пошло не так, и начал лечиться от расстройства адаптации, или поствоенного синдрома.

Проблема в том, что в любой стране нельзя верить тому, что говорят СМИ. Всё это слишком далеко от реальности. Если бы пропасть между правдой и тем, что нам рассказывают, была хоть чуточку меньше, думаю, мир стал бы уже понадёжнее.

Мой следующий проект всё-таки намекает на то, что мне снова придётся работать на войне. Я не могу вдаваться в подробности по некоторым причинам, но могу сказать, что на этой неделе я снимаю раненых солдат в киевском военном госпитале. Эти фотографии будут использоваться британской благотворительной организацией Ukraine Aid Uk, которая помогает жертвам войны. Ещё я думаю о большом печатном проекте о переселенцах. Его я тоже буду снимать в Киеве. И вообще я собираюсь ближайшие пару лет провести в Украине и России.

Моя книга «Битва против стигмы», которую переведут вскоре на русский и украинский языки, в Британии столкнулась с цензурой. Она как раз о посттравматическом стрессе, с которым сталкиваются военные после возвращения из зоны конфликта. А книга побуждает их обращаться за профессиональной помощью к врачу.

Книга была напечатана в Испании и отправлена в Британию двумя партиями. Первую партию в пятьсот экземпляров изъяли на таможне. Книги мне до сих пор не отдали. Следующая тысяча экземпляров всё-таки приехала в мою студию в Лондоне другим путём. И я провёл всё лето, отправляя их по больницам, тюрьмам, ночлежкам для бездомных. Я хотел, чтобы книги попали к ветеранам, возможно, страдающим от посттравматического синдрома — расстройства, которое они даже никогда не диагностировали и не лечили, а моя книга могла бы подтолкнуть их к мысли, что нужно обратиться за помощью.

Несмотря ни на что, я верю в силу того, что делаю, и это даёт мне стимул, чтобы продолжать снимать то, что другие не снимают из-за нехватки храбрости или глупости. А может, страсти.

Я британец, но никто не идеален.