Свое место: Мастерские украинских художниц

В знаменитой лекции «Своя комната» британская писательница Вирджиния Вулф говорит, что в ее время место писательницы ограничивалось комнатой, в которой она занималась творчеством. Только там она могла обдумывать и воплощать свои идеи — в пространстве размером с кабинет.

Мастерская художницы имеет особое значение. Здесь индивидуальный опыт и переживания трансформируются в произведения для широкой аудитории. Важен не только результат, но и процесс создания работы — а значит, мастерская становится неким зеркалом, в котором отражается и творчество художницы, и ее индивидуальный подход, и характер.

Окно в бывшей мастерской Татьяны Ниловны Яблонской, ныне — мастерской ее дочери, художницы Гаяне Атаян, выходит на север. Именно здесь Яблонская сделала многие портреты друзей и близких, а также знаковую картину «Лен».

Все в этом помещении напоминает о бывшей владелице. На стенах — картины: подаренные представителями «закарпатской школы», сделанные учениками Яблонской и купленные на Андреевском спуске. Они висят на гвоздях, которые когда-то заколачивала сама художница. Рядом висит сноп с картины «Лен» (правда, теперь он значительно меньше). На белых стенах до сих пор можно увидеть «пометки» художницы — так Яблонская записывала мысли по работе и номера телефонов. По сути, эта мастерская — своеобразный музей Татьяны Ниловны, и именно в такой «музеефицированной» атмосфере лучше понимается то, какой она была.

Эту мастерскую во дворе Национальной академии изобразительного искусства и архитектуры Украины можно назвать легендарной. В 1930-е годы она принадлежала Федору Кричевскому — учителю Яблонской и первому ректору академии. На антресоли до сих пор лежат его старые «золотые» подрамники. Потом мастерскую занимал художник Алексей Шовкуненко; Яблонской она отошла в середине 1970-х. Гаяне Атаян вспоминает, что, когда была студенткой, приходила к матери в мастерскую: Яблонская любила принимать здесь гостей и студентов. Теперь Гаяне приходит сюда ранним утром, чтобы подольше поработать при дневном свете.

Официально помещение принадлежит Союзу художников Украины. У этой организации есть еще несколько помещений, которые она предоставляет для работы художникам и художницам: например, дом на улице Игоря Брановицкого (бывшая Перспективная), где находятся мастерские Влады Ралко и Леси Хоменко.

«Моя комната — это мастерская. Мне повезло, и моя семья понимает, что ходить в мастерскую — это значит работать. У дедушки, у папы, у сестры, у мужа — у всех есть мастерские, — говорит Леся Хоменко. — Сейчас я работаю в мастерской покойного дедушки. Раньше, когда мы начинали работать с художественной группой Р.Э.П., моим идеалом была коллективная мастерская-лаборатория. Но теперь я хочу работать только сама. Быть в мастерской — для меня возможность побыть наедине, почитать, ходить голой (летом там очень жарко) и по-дурацки танцевать, когда я пишу. Люблю иногда брать в мастерскую свою дочь — она тихо, незаметно работает и порой успевает нарисовать больше, чем я».

«Я хочу работать только сама».

В июне 2018 года Леся открыла выставку «Перспективная» о жизни в мастерской. В экспозицию помимо больших живописных полотен входили макет дома, где расположена мастерская, и видео, на котором слышно, как Хоменко выносит оттуда свои работы. Картины повторяли по размеру окна мастерской, а пейзажи на полотнах изображали вид из окон. Напротив мастерской расположена воинская часть, и героями работ этой серии стали украинские солдаты.

Совсем иначе устроена практика Анны Звягинцевой. Аня говорит о себе как о «проектной» художнице, ее работы часто небольшие и поэтому их легко размещать в комнате дома. Как отмечает Звягинцева, для нее «своя комната» — это одновременно и физическое пространство, в котором действуют именно ее правила, и, что более важно, внутренняя установка: художница может управлять своей жизнью самостоятельно и оставаться наедине.

«Для работы мне нужно забыть о всех ролях, которые я исполняю».

«Для работы мне нужно уединение, во время которого я могу на время забыть о всех ролях, которые я исполняю, — материнских, партнерских и так далее. Когда-то мне хватало свободного столика в кафе, чтобы погрузиться в свои мысли, но затем мастерская с моим книжным шкафом стала образом того, что за мной закреплено и некое физическое место, которое четко говорит: это вот я, тут я работаю, и если я тут, то принадлежу только себе», — говорит художница.

Мастерская Алевтины Кахидзе также расположена в «ее пространстве»: это небольшой дом в селе Музычи Киевской области, где художница работает сама и проводит резиденции для иностранных авторов. Например, в прошлом году резиденция была посвящена созданию архива. За долгие годы у Кахидзе собрался большой и подробный архив собственной практики, и вместе с волонтерами художница разработала методологию, как хранить и систематизировать материалы.

Часто наличие мастерской упирается в финансовый вопрос — арендовать и содержать помещение оказывается не так просто. Мастерская Татьяны Ильяховой находится на территории Киево-Печерской лавры; светлое аккуратное помещение — заслуга художницы, которая долго его обустраивала. Однако сейчас здание, где находится мастерская, может быть закрыто на капитальный ремонт.

Мастерская для Ильяховой — большая часть не только творчества, но и всей жизни. В 90-х у художницы и ее мужа Ильи Чичкана было три мастерские в центре Киева — в них они и жили, и воспитывали детей, и работали (этот период «задокументирован» фотографом Николаем Трохом). В этих мастерских выросло новое поколение художников — Давид и Саша Чичкан. Впрочем, у такого подхода был заметный недостаток: быт «съедал» время и силы. Собственная мастерская дает больше времени и места для индивидуального творчества.

У художницы Анны Щербины мастерская появилась относительно недавно, и ее она делит с художником Евгением Самборским — комната разграничена на две части белой шторой.

«В детстве у меня не было своей комнаты, — вспоминает Щербина. — Родительский дом я покинула рано и много лет прожила в общежитиях. В лучшие годы жили вдвоем в комнате, а обычно втроем. Личное пространство ограничивалось кроватью, иногда получалось заиметь рабочий стол. Впервые своя комната у меня появилась в 28 лет, когда я вселилась в коммуну, где кроме меня жили еще трое людей. У меня была скромная, но милая комната с балконом. Я тогда проходила через жизненный кризис, и это место стало для меня капсулой самости: там я проводила почти все время, работала, страдала. Много занималась облагораживанием быта — я находила в этом утешение и направляла на это почти весь творческий потенциал. Моя комната стала мной — или я стала ею. В какой-то момент мне пришлось покинуть этот комфортный кокон. Отделение протекало крайне болезненно, сопровождалось ужасом потери и страхом больше никогда не иметь своего пространства (себя)».

«В мастерской я осознаю себя художницей».

С мастерской у Анны сложились другие отношения: «В мастерской я осознаю себя художницей в наибольшей мере. Не потому, что тут хранятся и используются художественные материалы, а потому, что здесь мне лучше всего удается отделиться от всего остального, от суеты. Я прихожу сюда поработать всего на несколько часов в день, если нахожусь в Киеве и не завалена работой. Эти пара часов — момент борьбы за свободу, поиска желания, концентрации и удовольствия от процесса. Для меня иметь мастерскую — значит иметь возможность переключаться на другой режим. Это важно, когда из-за рода деятельности границы между работой и отдыхом размыты».

Все фото: Константин Стрелец для книги «Почему в украинском искусстве есть великие художницы».