Город всяких моряков: Как отмечали 9 мая в Севастополе украинцы и русские

«Отстаивайте же Севастополь!» — произнёс, умирая, герой Крымской войны вице-адмирал Корнилов. С этими словами я впервые приехал в Севастополь в мае 2008 года. В то время меня преследовали неизжитый, неизлеченный комплекс потери разрушенной империи и ностальгия по эфемерному величию огромной страны от Бреста до Владивостока. Севастополь был одним из главных очагов этих фантомных переживаний.

Я всё ещё отчётливо помню первое впечатление от тех майских дней: украинский Севастополь утопал в российской символике. Флаги и ленточки с триколором севастпольцы вешали на балконы, зеркала автомобилей, на одежду и дамские сумочки. Даже коту в одном из летних кафе вместо бантика повязали бело-сине-красную ленточку. Всё это радовало мою уязвлённую национальную гордость. На параде в День Победы — невероятное количество людей. Для них 9 Мая — не только по-настоящему всенародный праздник (я никогда не видел в России такого искреннего единения), но и знак сопричастности к русской истории и культуре. Было совершенно очевидно, что Севастополь, в недавнем советском прошлом закрытый город, база Черноморского флота СССР, старался закрыться в себе, оградиться от украинского влияния, тщательно сохраняя и пытаясь воспроизвести в каждом новом поколении советский миф, мечтая «вернуться в родную гавань». И День Победы сформировал сущностный, центральный символ, каким было для античных греков взятие Трои.

Это противостояние Киеву сами севастопольцы красноречиво именовали «Третьей обороной Севастополя».

В последующие годы я заметил, что накал русофильских настроений стал едва заметно снижаться. Через пару лет чуть реже слышалось: «Севастополь — русский город», чуть меньше стало российской символики, и в целом у меня сложилось впечатление, что уже в 2012 году значительная часть жителей города смирилась со своим украинским статусом. Выросло поколение, рождённое в независимой Украине, в Крым и Севастополь стали переселяться жители других украинских регионов.

Между тем украинская общественная мысль активно творила альтернативный контрмиф, и, на мой взгляд, это лучше всего характеризовалось подменой слов в гимне Севастополя: фразу «Легендарный Севастополь, город русских моряков» волюнтаристски заменили на «Бiлокам’яна столиця українських морякiв».

Вместе с Черноморским флотом РФ бухты города делили и ВМС Украины. В 1991 году часть офицеров Черноморского флота СССР приняла украинское гражданство и присягнула Украине. Вражды между флотами не было, несмотря на частые инциденты, связанные с международно-правовым статусом ЧФ России. В праздничном параде военнослужащие обоих флотов участвовали вместе, российские и украинские моряки шагали в едином строю, иногда их марширующие коробки чередовались. Я неоднократно наблюдал, что офицеры и мичманы по-дружески общались между собой, чувствовалось, что они хорошие знакомые, приятели, друзья. Большинство украинских военнослужащих, отдавая приказы на украинском языке, в неформальном общении переходили на русский.

Последний раз я посетил украинский Севастополь в 2012 году, а через два года произошла аннексия Крыма. Спустя несколько месяцев после начала необъявленной войны России против Украины на Донбассе, легкомысленно поддержанной большинством моих соотечественников,

я с грустью и тяжёлым чувством пересматривал эти фотографии, снятые, когда Россия ещё не была агрессором,

а являлась страной, трагически потерявшей два раза героически отстаиваемый Севастополь. «Третья оборона» закончилась для севастопольцев счастливой развязкой и долгожданным воссоединением с родиной, для Украины — потерей территориальной целостности, которую гарантировала Россия, и войной на Донбассе, для России — всплеском имперских амбиций и разрывом с цивилизованным европейским миром, для меня — переосмыслением последних исторических событий.

Мне чрезвычайно горько осознавать, что такие же военнослужащие России и Украины, как те, которые попали на мои снимки, дружили семьями и маршировали в общем строю, вынуждены были стать мишенями друг для друга, а некоторые украинские офицеры, служившие в Крыму, изменили своей военной присяге, став служить в Вооружённых силах России.

Я вспоминаю один эпизод 2012 года — как возвращался на поезде из Севастополя в Петербург. Моим соседом в отделении плацкартного вагона оказался контрактник пограничной службы Украины, проходивший службу на пограничном катере и следовавший к себе на Полтавщину в увольнение. Имя его я уже позабыл. Но зато хорошо помню то чувство омерзения и негодования на свою родину, охватившее меня, когда спустя два года я увидел в новостях подбитый украинский пограничный катер в нескольких километрах от Мариуполя. Я помню открытое искреннее лицо того парня, то, как громко и дружелюбно назвал он своё простое славянское имя, как мы сразу же приступили к его запасам холодного пива и рыбки, а следом к моему массандровскому коньяку, долгие вагонные разговоры и перекур в тамбуре на фоне неменяющихся пейзажей крымской и украинской степи. Выходя ночью на своей станции, он забыл на столе складной ножик, который я храню.

Текст и фото: Юрий Соколов