Дом-стакан и дом-флейта: Эксперименты советского модернизма

Считается, что эксперименты в советском жилищном строительстве закончились на конструктивизме, а претензии на красоту ограничились сталинским ампиром. Действительно, типовая застройка следующих десятилетий решала совсем другие задачи: требовалось быстро обеспечить советских граждан собственным жильем, а уж будут ли в нем четырехметровые потолки или солярий на крыше — дело десятое. Даже пятиметровая кухня выигрывает по сравнению с коммунальной; даже крошечный совмещенный санузел лучше туалета на улице. Строить надо было дешево и быстро, то есть одинаково.

Однако на этой скудной почве родился яркий архитектурный стиль, который позже назовут советским модернизмом. Благодаря оттепели вырвавшись из международной изоляции, советские архитекторы жаждали изменить не просто внешний вид построек, но жилищную среду как таковую.

Сейчас четыре панельных многоэтажки на берегу Химкинского водохранилища не выглядят ни красивыми, ни интересными. Это типичная проблема советского модернизма: из-за постоянной экономии на материалах дома ветшают с чудовищной скоростью. Но в конце 60-х эти многоэтажки строили как жилье будущего. В попытке создать гармоничную среду обитания к проекту элитного «дома-комплекса с обслуживанием» привлекли экономистов, статистиков, социологов.

Архитектор Андрей Меерсон (впоследствии за проект «Лебедь» он получит Гран-при в Париже, а в постсоветское время реализует себя в «элитной» архитектуре, построив «Ритц-Карлтон» и «Арарат Хайятт») объединил все четыре корпуса единым цокольным этажом — стилобатом. Крышу стилобата оборудовали для прогулок и занятий спортом, а внутри помимо магазинов располагались прачечная и химчистка, пункт проката хозяйственно-бытовых приборов, медицинская комната, конференц-зал, библиотека, кружки и ясли. В подземной части комплекса запланировали гараж на 300 мест (огромная по тем временам цифра) и кладовые для каждой квартиры. Все это делало жизнь в «Лебеде» почти автономной, демонстрируя новый принцип организации жилого пространства: не микрорайон, не отдельный дом, а то, что сейчас назвали бы жилым комплексом.

Сами квартиры тоже выгодно отличались от типовой застройки тех времен: потолки выше, планировка лучше, кухни и лоджии больше. Но главное было не в планировке — в самой попытке создать жилье «с человеческим лицом», а не просто место для сна после работы.

Таких круглых домов в Петербурге восемь, большинство построили в 70-х — начале 80-х как общежития гостиничного типа. На плане каждое из зданий представляет собой три вставленных друг в друга цилиндра: в центре — лифтовая шахта, вокруг нее — закольцованный коридор и, наконец, внешний круг квартир. Из-за странной планировки по Ленинграду даже ходила то ли шутка, то ли городская легенда о том, что здания призваны замаскировать спрятанные внутри ракетные шахты.

Большинство домов-стаканов давно переведены в жилой фонд, но жить здесь все равно не слишком удобно. Во-первых, в зданиях не были предусмотрены кухни, и жильцам приходится худо-бедно оборудовать их самостоятельно (общие кухни на этажах теперь используют как кладовки). Во-вторых, в квартирах нет ни одного прямого угла: попробуйте подобрать для такой планировки мебель или поставить типовую ванну. Зато в квартирах огромные окна-эркеры, а на крыше каждого дома — застекленные ротонды непонятного функционального назначения, но с отличным панорамным видом.

Дом-скворечник, он же дом-тетрис, — один из самых удивительных примеров советского модернизма в жилищном строительстве. Архитектор Владимир Галущенко вдохновлялся творчеством японцев Кэндзо Тангэ и Кисё Курокавы, создателя знаменитой башни-капсулы «Накагин».

Большинство квартир в «скворечнике» — однокомнатные; на каждой лестничной площадке всего по две квартиры. Жильцы признаются, что из-за конструктивных особенностей отапливать дом приходится в разы сильнее, чем соседние, но, несмотря на повышенные счета за коммуналку, домом своим все равно гордятся.

Архитектор Андрей Косинский, приехавший отстраивать Ташкент после землетрясения 1966 года, во многом определил нынешнее лицо города. Ведущая из аэропорта в центр улица Богдана Хмельницкого его стараниями превратилась из неуютной промышленной окраины в настоящую выставку «совмода».

Его дом-кондиционер примечателен не только совершенно фантастическим внешним видом, но и нетривиальным конструктивным решением. Несмотря на то, что окна и веранды здания сориентированы на юг (чего в городах с жарким климатом делать, казалось бы, ни в коем случае нельзя), в квартирах летом на 4-6 градусов прохладнее, чем в окрестных домах. Зимой же солнце прогревает дом, позволяя экономить на отоплении.

Власти сначала не оценили идею: из Москвы даже прислали секретную комиссию, которая должна была расследовать «вредоносную деятельность Косинского». Но замеры температур в квартирах показали, что конструкция дома действительно обеспечивает эффект кондиционера.

На холмистом тбилисском рельефе высотные здания возводить было непросто, но архитекторы Отар Каландаришвили и Гизо Поцхишвили в середине 70-х нашли остроумное решение. На крутом склоне улицы Нуцубидзе они построили три крупнопанельных корпуса: в самой нижней точке — 16-этажный, выше — два 9-этажных.

Все три дома на разных уровнях соединены открытыми галереями. Это избавило жителей «верхних» зданий от необходимости карабкаться домой по серпантину. Вместо этого можно сесть в один из лифтов «нижнего» дома, с комфортом подняться и, выйдя на галерею, пройти по ней прямо в свой подъезд.

Этот дом, внешне напоминающий работы Ле Корбюзье, архитекторы Феликс Новиков, Игорь Покровский и Григорий Саевич построили в 1969-м. Романтичное название придумал сам Новиков: говорят, строители между собой называли здание «колбасой Феликса» за беспрецедентную на тот момент длину в 516 метров.

Все квартиры были двухкомнатными, за исключением восьми двухуровневых на верхних этажах. Жилые комнаты были обращены на юг, а прихожие и кухни — на север, причем окна кухонь и коридоров выходили не на улицу, а в общие остекленные галереи. В теории такое решение должно было впустить в квартиру дополнительный свет; на практике если оно что-то и впускало, то только тяжелые запахи из общего коридора и любопытные взгляды соседей. Выходящие в галереи окна всегда приходилось держать плотно зашторенными, а в 90-х на них стали массово ставить решетки: хрупкая преграда между квартирой и внешним миром начала казаться слишком ненадежной.

В начале 30-х архитекторы-конструктивисты активно экспериментировали с многоуровневыми квартирами. Больше всего в этом смысле знамениты компактные «ячейки типа F» Моисея Гинзбурга. Массовой идея так и не стала, но архитекторы и в дальнейшем не оставляли попыток расширить полезную площадь за счет «третьего измерения».

В 80-х в Ленинграде сдали два новых дома с квартирами-ячейками: один на Канонерском острове, другой — на улице Маршала Тухачевского. Однокомнатные квартиры с довольно небольшой площадью были спроектированы двухуровневыми и трехуровневыми. Первый уровень — прихожая, оттуда небольшой лестничный марш ведет к комнате и санузлу, следующий марш — на кухню. Такая планировка увеличивала полезную площадь и к тому же обеспечивала сквозное проветривание квартир, хотя перспектива сто раз на дню подниматься и спускаться по лестницам радовала, конечно, не всех.

Этот растянувшийся почти на полкилометра дом регулярно входит в рейтинги самых нелепых строений Москвы. Здание возводили по финскому проекту, адаптированному архитекторами Владимиром Бабадом и Всеволодом Воскресенским. Стройка заняла почти двадцать лет, с начала 70-х до начала 90-х, — причем когда центральные подъезды еще только начинали возводить, в боковые уже вовсю въезжали жильцы.

Девять подъездов попарно соединялись длинными внутренними коридорами — такими просторными, что по ним можно было кататься на велосипеде. Нижние этажи были целиком заняты инфраструктурой: здесь работали магазины, почта, сберкасса, собственный паспортный стол. В складских помещениях, расположенных под землей, свободно перемещались грузовики.

Но конструктивные решения иногда ставят в тупик. Например, жильцы рассказывают, что в одной квартире иногда проходят целых три стояка — причем, перекрывая воду у себя, можно нечаянно перекрыть ее и у соседей. Стены во всех квартирах расположены под углом 87 и 93 градуса: по официальной версии, это обеспечивало большую сейсмоустойчивость, по неофициальной — позволяло дому выстоять в случае попадания бомбы (на момент проектирования холодная война была в разгаре).

Верхние этажи заняли двухуровневые трех- и четырехкомнатные квартиры улучшенной планировки. На первом уровне расположены кухня и гостиная, на втором — комнаты жильцов, на обоих — туалеты. Впрочем, большинство квартир были однокомнатными и довольно скромными по размеру: отсюда и народное название «дом холостяков».