Замри, олень, тебя снимают: Как и зачем тратить недели на один снимок

Метод Игоря Елукова близок к доцифровому кинематографу: он снимает реальные объекты и локации, масштабные макеты, интегрированные в естественную среду, а также пиротехнические эффекты, световые инсталляции, оптические иллюзии и животных. Поэтому его работы часто похожи на коллаж — сложно поверить, что все это существовало в реальности или даже было создано специально ради фото.

— В 2016-м был странный месяц, когда я придумал большинство образов. Я мог бы назвать с десяток причин, почему именно они пришли мне в голову, но пути их появления слишком запутаны. У этих образов нет смысла, но есть радость от создания собственного мифа, своей космологии. И еще — радость общения с другими художниками, безымянными, жившими несколько тысяч лет назад. Эти фото — часть беседы с ними и с родной нам греко-византийской культурой. А вся история — о надежде на ответ от мира, на то, что связь человека, природы и космоса неразрывна, хоть и невидима.

Я живу в Санкт-Петербурге, и у этого города счастливая география: относительно недалеко можно найти очень разнообразные по характеру и пластике пейзажи. Ландшафт на моих съемках — основной участник событий.

Работа над проектом продолжается с начала 2018 года. Очень много времени уходит на поиск пейзажа и героя, на создание объектов, эксперименты с технологиями, на отказ от найденных решений. Часто съемки приходилось замораживать из-за отсутствия бюджета. В среднем мы с командой тратим около месяца на один снимок, иногда два, но бывают и счастливые случаи, когда мы справляемся меньше чем за неделю. Впрочем, я люблю такой темп работы.

Каждый снимок мы рассматриваем как отдельную картину с единожды повторенным, не тиражируемым способом воплощения. Каждый раз ищем уникальную аналоговую технологию. Мы создаем объект или перформанс, существующий непродолжительное время, который видим своими глазами. Фотография просто фиксирует пространство и останавливает время. Для меня важен сам факт реального существования события. Это накладывает необходимые ограничения на «всемогущество художника», помогая сжать суть видения до концентрированной формы, как в искусстве японского хайку.

Олень

За пару часов до съемки у оленя отпал рог, поэтому животное заменили на прекрасную белую олениху, недавно привезенную из тундры.

Я решился на эту съемку еще в 2017-м, весной, но, как выяснилось, к этому времени все олени потеряли рога, поэтому работу пришлось перенести почти на год. Олень должен был стать камертоном для всей серии. Мне казалось, что если уж я справлюсь с оленем, то справлюсь со всем остальным, — эта идея виделась самой сложной.

Я уже давно представлял, какая именно церковь мне нужна, но провел еще пару месяцев в поисках. Пришлось отправиться в Карелию, чтобы проверить найденную церковь и отыскать животное поблизости. Но хоть в округе и были олени, по разным причинам нам ни один не подошел. Церковь же понравилась, решили снимать в ней, а оленя нашли в одном из пригородов Петербурга на ферме с «экзотическими» видами. Буквально за пару часов до съемки у оленя отпал рог, поэтому животное заменили на прекрасную белую олениху, лишь недавно привезенную из тундры. Мы поместили ее в фургон для транспортировки лошадей и отправились за 600 километров от Петербурга.

Съемки прошли без особых трудностей. Справились меньше чем за час. Было где-то –30°С, к чему мы не были готовы, но олениха вела себя прекрасно. Я с детства имел дело с животными, так как вырос в деревне, поэтому с ними мне работается спокойно. Тем более мы всегда сотрудничаем с дрессировщиками или ветеринарами.

Объект

Получилась 15-метровая конструкция, больше похожая на летательный аппарат.

Когда мы взялись за эту съемку, надежды на снег уже не было, так что решили найти пейзаж, напоминающий тундру без снега. На выручку пришел любимый намыв на Васильевском острове. У него только одна проблема — ландшафт постоянно меняется из-за стройки, и на следующий день можно обнаружить выбранное место погребенным под кучей песка. Но у нас все сложилось.

Сам объект смастерили за пару дней: сделали чертеж, рассчитали материалы, собрали его из обрезанных листов ПВХ и оклеили золотой пленкой. Получилась 15-метровая конструкция, больше похожая на летательный аппарат. Чтобы объект нужным образом и с нужной силой отражал свет, мы создали автономный источник из двух аккумуляторов, диммера и 15 метров светодиодной ленты. На месте съемки подготовили насыпь под него и сделали ров, чтобы спрятать там свет. Но световое решение оказалось неожиданным: за нашей спиной, метрах в пятистах, стояли новостройки, и их подсветка и горящие окна дали мягкий и красивый отраженный свет. Поскольку выдержка при съемке была около 30 секунд, я подсвечивал фонарем, как световой кистью, отдельные части объекта.

Все это время за конструкцией сидели двое членов команды, спасая объект от холодного морского ветра и глядя на звезды. Утром мы снимали его с другой композицией и отраженным восходящим солнцем, а после демонтировали.

Церковь

Съемки запланировали через день в надежде, что случится чудо.

Изначально мы планировали снимать грузинскую церковь, которую я увидел на фотографии Лилит Матевосян. Но оказалось, что прямо напротив церкви построили отель, так что снять ее уже не получилось бы. Хотя по моей просьбе церковь исследовали четверо фотографов разной специализации, в том числе архитектурный и с дроном, я надеялся, что удастся хотя бы склеить цельное изображение из кусочков. Но ничего не выходило, и я переключился на другую идею — засыпать какой-то прекрасный интерьер землей. Начал уже серьезно разрабатывать этот вариант, искать технологию и договариваться о локациях, но неожиданно ко мне пришел иной образ — руинированная затопленная церковь с фресками Дионисия.

Наученный опытом с оленем, церковь я пошел искать на сайт о православной архитектуре, где изучил несколько сотен вариантов. Я остановился на руинах собора Рождества Пресвятой Богородицы — строении середины XVIII века на берегу Белого озера в Вологодской области.

Но сначала мы съездили к Ферапонтову монастырю с теми самыми фресками Дионисия, сфотографировали их, а после уже добрались и до нашего собора на берегу озера. Сняв его, вернулись в Петербург и начали готовить эскизы росписей, используя снимки из Ферапонтова монастыря. Кстати, Дионисий с двумя сыновьями расписал всю рубашку храма и портал за 32 дня, и эта цифра и качество работы не дают мне, делающему 10 фотографий за полтора года, покоя.

Сперва думали перенести фрески и на стены церкви, но остановились на традиционном для древнерусских храмов оформлении портала. В графическом редакторе мы изменили форму оконных и дверных проемов на арочную — типичную для архитектуры до XVI века. После выбрали нужный материал для накатки, распечатали изображения церкви на самоклеящейся бумаге, заламинировали и наклеили на основу. Вышло две части церкви высотой два с половиной метра и шириной около метра.

Съемки запланировали через день в надежде, что случится чудо и на намыве Васильевского острова не будет сильного ветра и волн, иначе они немедленно разломали бы наш хрупкий и легкий макет. Солнце тоже было нежелательно, оно могло выдать его плоское существо. Мы изучили местность, измерили глубину и поняли, что без экипировки помощники в воде не продержатся, — в начале мая было еще слишком холодно. Поэтому мы нашли для них два рыболовных костюма, защищавших от воды по грудь. Утром следующего дня погода была идеальной, мы приехали на залив в восемь часов, к одиннадцати собрали макет, скрепили его каркасом, и уже к часу дня закончили фотографировать. Сразу после начался ливень.

Ковчег

Охранник бесконечно менял условия съемки и просил в качестве вознаграждения то газонокосилку, то бензопилу, то ничего.

Нужный ковчег нашелся почти сразу, как это было и с церковью, на видео безымянного сталкера. Я отправился на место — в заброшенный военный лагерь и нашел ангар, где обнаружил ялики нужного размера и формы. Это было зимой, поэтому я стал ждать, когда сойдет снег. В начале лета пробовал найти ковчег ближе к городу, чтобы облегчить логистику. Нам предложили купить пробитую лодку, которую часто снимали в военных фильмах, а также огромный пластиковый ялик, который стоял на крыше контейнера в грузовом порту, где на металл пилили корабли. Мы исследовали все побережье Финского залива, отметив на карте то, что потенциально можно было выкупить и сжечь. В конце концов вернулись к первоначальному варианту.

Еще тогда при выходе с территории ангара я наткнулся на свору собак и понял, что база не совсем заброшена, а охраняема. Потом выяснилось, что там живет охранник 60 лет, страшно недоверчивый и вечно какой-то напуганный. С ним было невозможно договариваться, он бесконечно менял условия съемки, просил в качестве вознаграждения то газонокосилку, то бензопилу, то ничего. В итоге согласился на деньги и обещание вернуть ялик на место в целости и сохранности, хотя ни одной целой лодки там уже не было — все давно прогнили.

В съемках участвовало 7 человек, плюс мы в последний момент наняли еще четверых, когда поняли, что ял весит около тонны. Мы возвели на судне съемную конструкцию, которую планировали сжечь, ведь судно нам надо было оставить целым. Едва удалось закончить работу до нужного света, хотя все уже почти разуверились в успехе. Как только поставили ковчег на воду, обшили тканью и защитили от огня, начался сильный порывистый ветер — очень подходящий для снимка.

Когда конструкция на лодке горела, охранник все время находился рядом, то есть он буквально сидел за яликом в воде — там было мелко. У него с собой было два ведра на случай, если придется спасать его от огня. Съемка длилась около минуты, я попросил коллег сделать дубли с других ракурсов — повторить такое было бы слишком сложно. В итоге все получилось, но мы закончили поздно и остались ночевать в том ангаре вместе с яликом.

Лошадь

Лошадь постоянно стряхивала диоды, будто избавляясь от докучливых оводов, и они, словно звезды, сыпались ей под ноги.

Еще когда мы искали локацию для первой съемки с оленем, я полюбил северо-западный каменный берег Ладоги. Обычно я работаю только с пейзажами, которые знаю с детства, но в случае с ладожским побережьем мы быстро и естественно сошлись.

Искали конкретное место с помощью спутниковых снимков: нужно было найти небольшое озеро на камне и чистый горизонт на заднем плане. Заодно проверяли, нет ли поблизости подходящих героев-животных. Одно такое место в 12 километрах от конюшни, в конце острова Соролансаари, нам подошло. Пару раз наши проводники сходили на разведку и проверили побережье и подступы к нему.

Съемки случились не по плану — пришлось срочно уехать на локацию последней электричкой перед закрытием Карелии на карантин. Пеший переход до места назначения занял около трех часов, путь пролегал через лес и скалы. На месте, на берегу залива, нас встретила прекрасная нерпа. Мы стали ждать трех всадниц из конюшни поблизости и готовить место для лошадей — нужно было собрать что-то вроде моста из камней. Но спуск к локации был таким крутым, что одна из лошадей с наездницей перевернулась, — к счастью, обошлось без серьезных травм. В итоге вели лошадь на место вброд, двух других мы не стали переводить.

Затем пришлось быстро высушить шерсть нашей лошади, чтобы прикрепить на нее диоды. Во время съемки она их постоянно стряхивала, будто избавляясь от докучливых оводов, и диоды, словно звезды, сыпались ей под ноги. Трижды заново цепляли на лошадь весь этот свет. Часть диодов упала в воду, что только разнообразило картинку в цвете и интенсивности свечения. Уже стемнело, и мы также использовали подсветку от налобных фонариков.

Когда мы справились и стали возвращаться, то заблудились в потемках, но отпустили вожжи, и лошади сами нашли правильный путь. Затем показался полный месяц, и идти стало проще. Я сильно травмировал колено, а у одного из членов команды начался приступ аллергической астмы из-за шерсти, потому путь домой был одновременно и красив и сложен. На следующий день последней электричкой успели уехать из Карелии, и сразу за нами закрылись границы.

Агнец

Для этого снимка я сперва всерьез думал зарезать барана.

Для этого снимка я сперва всерьез думал зарезать барана — я же из деревни родом, а мясо в любом случае пригодится. Мы даже объездили несколько мусульманских ферм в поисках подходящего. На них выращивают какую-то особенно прекрасную породу баранов с рогами божественной формы, но все животные были слишком большими, а их шерсть — слишком желтой. Маленьких еще не завозили, поскольку овцы не объягнились. Да и после я все же решил, что нехорошо убивать для искусства.

В итоге по объявлению о продаже нашли прекрасного козлика, двухнедельного. В первый день мы даже слишком сопереживали ему, боялись сделать больно, и съемка не получилась. Но во второй раз мы приехали на локацию с ожесточенными сердцами и стремянкой, чтобы взять нужный ракурс. Козлика клали в снег на вытянутых руках, при этом другой человек поддерживал укладывающего сзади, создавая противовес. Так получилось положить животное не оставив следов. Кровь сделали сами — не вспомню, из каких ингредиентов.

Во время съемок я отказался от использования среднего формата, поскольку в данной истории из-за работы со сложным светом, животными и прочим это оказалось почти невозможным. Хотя изначально планировал снимать на слайд шесть на семь, в итоге работал и работаю с цифровой камерой.

Фото бэкстейджей: Варя Кожевникова, Светлана Булатова, Виталий Северов, Полина Тимофеева, Любовь Тимофеева, Елена Атнагулова, Игорь Елуков.