Дело о рубиновых башмачках

Статья публикуется в сокращении. Оригинал читайте на сайте Washington Post.

Дождливым сентябрьским днем 2018 года ФБР собрало журналистов в своей штаб-квартире в Миннесоте, чтобы сделать сенсационное заявление: агентам удалось найти легендарные рубиновые башмачки Дороти из «Волшебника страны Оз».

Тринадцать лет назад похищение башмачков из музея Джуди Гарленд в городке Гранд-Рапидс попало в заголовки международных новостей. Неизвестные ворвались внутрь, разбили витрину и скрылись вместе с туфельками стоимостью, по самым скромным оценкам, миллион долларов. Для Гранд-Рапидс с населением в 10 тысяч человек, родного города Джуди Гарленд, это стало настоящей трагедией.

Для возвращения башмачков агенты ФБР провели спецоперацию под прикрытием с участием отдела преступлений в сфере искусства. Теперь вокруг башмачков столпились фотографы, а пресс-секретарь ФБР повторял: «Ребята, это ценная улика! Пожалуйста, сохраняйте дистанцию!»

Сначала журналисты были впечатлены. Но по мере продолжения пресс-конференции восторг сменился недоумением: прессе так и не рассказали, кто украл башмачки. «Расследование продолжается, поэтому мы не будем говорить о фактах», — заявил репортерам федеральный прокурор Кристофер Майерс. «Пресс-конференция без фактов — это довольно необычно», — удивились журналисты. Встреча оставила больше вопросов, чем ответов. Где башмачки были все эти годы? Где и как их обнаружили?

А уж в Гранд-Рапидс ответов на эти вопросы жаждали едва ли не больше, чем собственно возвращения башмачков. Тень этого преступления висела над городом тринадцать лет. Местное полицейское управление атаковали тысячи «информаторов» со всего мира: от экстрасенсов и телепатов до бесчисленных свидетелей, уверенных, что видели башмачки на блошиных рынках или в домах фанатов фильма.

По городку ходили самые разные слухи. Все подозревали всех. Некоторые жители едва ли не помешались на этом деле: так, один из членов правления местного исторического общества составил собственный список подозреваемых, запечатал в конверт, положил в банковскую ячейку и написал в своем завещании, чтобы конверт вскрыли только после того, как преступление будет раскрыто.

Все подозревали всех.

…На момент своего выхода в 1939 году «Волшебник страны Оз» стал одним из самых дорогих фильмов в истории кино. В рекламе говорилось, что в картине задействованы 9 200 актеров. Пока страна только-только выбиралась из Великой депрессии, MGM потратила на создание страны Оз $3 миллиона — немыслимые по тем временам деньги.

В первоначальной версии сценария башмачки Дороти были того же цвета, что и в книге Баума: серебряные. Сохранился даже экземпляр сценария, где чьей-то рукой слово «серебряные» было перечеркнуто, а поверх написано «рубиновые».

Чтобы не прерывать работу, на съемках использовали сразу несколько одинаковых комплектов костюмов; то же самое касалось и красных башмачков. Несколько пар белых туфелек были вручную окрашены в красный цвет; потом к ним вручную же были пришиты сотни пайеток.

…К середине 1960-х золотой век Голливуда близился к закату. В 1969 году обнищавшую студию MGM купил богатый бизнесмен с кинематографичным именем Кирк Керкорян. Его больше интересовала земля, которой владела студия, чем история Голливуда. Керкорян выставил землю на продажу, но сначала ему пришлось избавиться от копившихся десятилетиями декораций, костюмов и реквизита. Жизнеспособного рынка «памятных вещей Голливуда» еще не существовало, а самому бизнесмену на эти памятные вещи было наплевать. Он продал все, что нашлось на студии MGM, за 1,5 миллиона долларов аукционисту Дэвиду Вайсу; многие бесценные артефакты были просто выброшены на помойку.

Тем не менее на черном рынке голливудские сувениры уже продавались. А в 1970 году уцелевшие костюмы и декорации были выставлены на аукционе MGM, и в преддверии этих торгов Кент Уорнер постарался разыскать все, что осталось от его любимого фильма, «Волшебника страны Оз». Костюмы из других лент зачастую повторно использовались в новых постановках, но наряды из «Волшебника» были так узнаваемы, что их нельзя было задействовать еще раз, а потому их упаковали и позабыли. Как гласит легенда, Уорнер разбирал пыльные полки заброшенного склада женских костюмов, и вдруг сквозь дыру в крыше пробился луч света — среди пыли и грязи на солнце засверкали они, башмачки Дороти. Несколько пар. Он отдал одну пару Вайсу, а остальные припрятал.

Аукцион MGM продолжался 18 дней. 17 мая 1970 года Уорнер выставил единственную, как тогда считали, пару рубиновых башмачков на бархатной подушке. После быстрых и бурных торгов башмачки ушли за рекордные 15 тысяч долларов. Присутствующие были несколько удивлены, что актриса Дебби Рейнольдс, собиравшая коллекцию для будущего музея истории Голливуда и потратившая тысячи долларов на другие лоты, не проявила интереса к башмачкам. По слухам, дело было в том, что Уорнер уже пообещал ей пару из своего «тайника».

Сейчас многие считают, что торги MGM — а красные башмачки в особенности — спровоцировали бурный рост рынка памятных киносувениров. Пара туфель, которые в 1939-м стоили не больше 15 долларов, превратилась в один из самых ценных и желанных голливудских артефактов. По мнению экспертов, если бы найденные ФБР башмачки сегодня выставили на аукцион, их бы оценили в сумму от 2 до 5 миллионов долларов.

Если бы найденные ФБР башмачки сегодня выставили на аукцион, их бы оценили в сумму от 2 до 5 миллионов долларов.

…Покупатели с аукциона MGM, конечно, огорчились, когда некая Роберта Бауман из штата Теннесси заявила, что у нее тоже есть пара рубиновых башмачков: она выиграла ее в рекламной акции MGM в 1939-м. Но про существование остальных пар никто не подозревал еще долгие годы: о них стало известно только в 1988-м, после публикации в Los Angeles Times.

Сегодня мы знаем местонахождение пяти из них. Та, что была продана на аукционе MGM, с 1979 года экспонируется в Смитсоновском национальном музее американской истории. Пару Роберты Бауман в 2000 году купили на аукционе Christie’s два калифорнийских коллекционера, заплатив 666 тысяч долларов. С тех пор эту пару никто не видел (по слухам, она заперта в банковской ячейке). Дебби Рейнольдс достались «тестовые» туфельки, которые никогда не появлялись на экране (в последний раз они выставлялись на аукционе в 2011 году за 627 300 долларов). Пара Кента Уорнера в 2012-м была продана группе голливудских инвесторов (среди них Леонардо Ди Каприо) и вскоре будет выставлена в новом музее Академии киноискусства в Лос-Анджелесе.

И наконец — пара, украденная в Гранд-Рапидс. Когда-то давно ее купил у Уорнера коллекционер-любитель Майкл Шоу. Годы спустя он начал сдавать туфельки в аренду фестивалям и торговым центрам по всей стране, так что эта пара получила название «странствующие башмачки».

Впервые «странствующие башмачки» попали в музей Джуди Гарленд в 1989 году, когда отмечалось 50-летие фильма. Потом пара еще не раз возвращалась в музей, а в 2005-м дирекция заплатила Шоу 5 500 долларов за право экспонировать их в Гранд-Рапидс в течение двух месяцев. Шоу привез реликвию лично.

Когда пару Роберты Бауман в 1989 году выставляли в Орландо, безопасность обеспечивали охранник и несколько камер. Туфельки в Смитсоновском институте хранятся в галерее с суперсовременной системой слежения. Пара же Майкла Шоу оказалась в крошечном музее в северной Миннесоте, который почти не охранялся. Неудивительно, что башмачки показались кому-то легкой добычей.

…Музей, открытый в 1975-м, когда-то занимал одну-единственную комнату в историческом здании в центре, но в 2003 году переехал в специально выстроенную галерею. По словам директора, ежегодно музей посещает 21 тысяча человек — в основном летом, когда здесь проходит фестиваль Джуди Гарленд.

Фрэнсис Этель Гамм (так звали Гарленд по-настоящему) родилась в этом городке 10 июня 1922 года. Она была младшей из трех дочерей. Родители были странствующими актерами — Фрэнк играл в водевилях, Этель аккомпанировала ему на пианино, — но, поженившись, обосновались в Гранд-Рапидс и купили маленький кинотеатр. В перерывах между фильмами они показывали водевильные номера, и дочери чуть ли не с пеленок участвовали в семейных представлениях. «Мама говорила, что она начала работать в пять лет, и с тех пор ей так и не удавалось отдохнуть», — писала дочь Гарленд в своих мемуарах.

Музей хранит множество артефактов этой легендарной карьеры: платье из «Волшебника страны Оз», трафаретный портрет работы Энди Уорхола, вагонетку, которая перевозила съемочную группу. Некоторые вещи пожертвовал Сид Люфт, один из пяти мужей Гарленд, а дочь актрисы Лайза Миннелли — почетный член совета музея.

…Вечером субботы 27 августа 2005 года сотрудница музея Кейт Джонсон заперла двери, включила сигнализацию и ушла. Вернувшись следующим утром, она обнаружила, что стекло, под которым были выставлены туфельки, разбито, а постамент пуст. В музее было немало других ценных экспонатов, но воры их не тронули: очевидно, что они пришли специально за башмачками.

В музей примчался Джин Беннетт — единственный следователь полиции Гранд-Рапидс. Большую часть своей карьеры он имел дело с мелкими кражами и поддельными чеками. Впоследствии Беннетта критиковали за небрежность на месте происшествия: в частности, за то, что он даже не попытался собрать в музее отпечатки пальцев (проверил только разбитое стекло, но на нем отпечатков не оказалось). Однако у одного из присутствовавших в тот день полицейских другое мнение: «Это вам не сериал, когда герои сразу находят четкие отпечатки, прогоняют их через компьютер и тут же устанавливают личность подозреваемого. Только представьте, сколько через этот музей прошло людей и сколько там было отпечатков».

Полицейские сосредоточились на разбитой стеклянной двери аварийного выхода, через которую похитители проникли в музей. Дверь была поставлена на сигнализацию, которая должна была посылать тревожный сигнал на 911 при попытке взлома. Но почему-то сигнал не был послан (впрочем, директор музея Джон Келш считает, что особенной разницы нет: кража все равно заняла меньше минуты). Единственная камера наблюдения, направленная на башмачки, включалась только в рабочие часы музея — но даже когда она была включена, запись не велась, так что отследить посетителей последних дней оказалось невозможно. Датчик движения был только над дверью аварийного выхода (а не в зале с башмачками), да и тот, как потом выяснилось, имел слепую зону: под ним можно было осторожно проскользнуть вдоль стены во внутреннюю галерею. Дверь в зал, где были выставлены туфельки, оказалась вообще не заперта.

В тот же день Беннетт разослал по окрестностям ориентировку, попросив полицейских обращать внимание на туфли «темно-рубинового цвета… стоимостью 1 миллион долларов». Таких странных ориентировок правоохранители еще никогда не получали.

О пропаже доложили владельцу туфелек. Он распространил пресс-релиз, где выражал надежду, что «вор передумает и просто вернет их». Новость о краже попала во все национальные СМИ, а уж в городке только об этом и говорили.

Слухи и подозрения множились как снежный ком. «Ни сигнализации, ни камер, ни свидетелей, ни улик? Выглядит так, будто работали свои!» — говорили одни. Другие считали, что туфельки украли местные бандиты (фигурировали имена известных нарушителей спокойствия). Согласно третьей версии, башмачки украли какие-нибудь подростки, которые понятия не имели, что это привлечет столько внимания, — а когда поднялся шум, запаниковали и избавились от них. Их сожгли… утопили в Миссисипи… или в озере… или в заброшенной шахте…

Сплетни в маленьких городах иногда не лишены оснований: задача следователей — уметь отличать правду от вымысла. Полицейские Гранд-Рапидс проверяли любые зацепки: организовывали погружения на дно рек и озер, где, по слухам, утопили башмачки, допрашивали подозреваемых, а некоторых даже тестировали на полиграфе, изучали журналы регистрации мотелей. Но все бесполезно.

Поначалу многие жители городка подозревали в краже самих сотрудников музея и, в частности, Келша. «Было трудно поверить, что они ни при чем, — вспоминает один из полицейских. — Действительно, если у меня есть музей, а в нем пара башмачков, которые стоят кучу денег, я уж точно проверю, что сигнализация работает. Я даже, наверное, поставлю туда круглосуточную охрану». (В защиту Келша надо сказать, что он предлагал владельцу туфелек каждый вечер запирать их в банковский сейф, но тот отказался: не хотел, чтобы хрупкие от старости башмачки постоянно носили туда-сюда.)

Беннетт часами допрашивал сотрудников музея. Тем же самым занимался следователь компании, застраховавшей башмачки. Страховая компания поначалу настаивала, что отсутствие мер безопасности должно считаться нарушением контракта, но в 2007 году все же выплатила Майклу Шоу 800 тысяч долларов. Она также пообещала вознаграждение в размере 200 тысяч долларов за информацию о краже (бесполезно).

Это породило другую теорию: Шоу сам организовал кражу, чтобы получить страховку. Почему иначе он запретил персоналу класть туфельки на ночь в сейф? Сам он яростно отвергал обвинения (ведь страховая компания сто раз проверила его, прежде чем выплатить страховку, настаивал он).

Беннетту не давал покоя вопрос: если вор — не сумасшедший коллекционер, как он собирался монетизировать самую узнаваемую пару обуви в мире? Что за радость хранить пару красных туфель за миллион долларов в подвале, если даже не можешь похвастаться?

Если вор — не сумасшедший коллекционер, как он собирался монетизировать самую узнаваемую пару обуви в мире?

…В 2009-м Беннетт вышел на пенсию, и дело перешло к Энди Моргану, который занимался им следующие семь лет. У него оказалась худенькая папка с материалами дела и список местных жителей, которые, по слухам, могли совершить кражу. Иногда наступало затишье, а иногда в каком-нибудь телешоу снова вспоминали башмачки, и после этого на Моргана обрушивались сотни звонков «информаторов», у каждого из которых была своя версия случившегося. Большинство звонивших сообщали, что видели туфельки — в ресторане в южных штатах, в химчистке в Чикаго, в ячейке камеры хранения. Некоторые «свидетели» присылали снимки (чаще всего на них была обувь, даже отдаленно не похожая на «рубиновые башмачки»).

Но однажды Морган получил очень правдоподобную фотографию. Приславший ее сообщал, что башмачки находятся у его знакомого в Чикаго; что этот человек помешан на «Волшебнике страны Оз», коллекционирует предметы из фильма и утверждает, что нанял кого-то украсть башмачки из музея. Морган вылетел в Чикаго и приехал в указанный дом. Ему открыл испуганный парень лет двадцати. Он признался, что врал своим друзьям: у него была качественная реплика, которую он выдавал за «те самые» башмачки, чтобы произвести впечатление.

В мире существует бесконечное множество копий башмачков Дороти (от детских костюмов на Хеллоуин до пар для взрослых), но только пять-шесть человек на планете способны делать такие точные копии, что их легко принять за настоящие. При изготовлении таких реплик используются материалы того времени, а на работу уходит не один день. Эти копии стоят тысячи долларов; случалось, что их продавали доверчивым покупателям под видом настоящих туфелек Дороти. С этими репликами связана еще одна версия случившегося: якобы из музея была украдена именно такая копия, а настоящие башмачки Шоу туда никогда и не посылал.

…Еще через несколько лет дело унаследовал третий полицейский — Брайан Мэттсон. Он снова тщательно проверил все показания, слухи, улики, свидетельства. Он прошел через то же, что и его предшественники: ложные подсказки, бесполезные обыски, пары туфель с лейблами Made in China, которые «свидетели» считали «теми самыми»…

Чем дальше, тем больше становилось очевидно, что местные жители ничего не знают о краже. Если бы преступление совершил кто-то из них, если бы кому-то в городке заплатили, например, за отключение сигнализации, это давно бы стало известно. «Даже если у тебя в кармане завелись лишние 500 долларов, все об этом тут же узнают, — говорит историк и писательница Джоди Хейн. — В маленьких городах люди не привыкли держать рот на замке».

Тишина ставила полицию в тупик: двенадцать лет — и ни одной жизнеспособной зацепки! Из-за этого даже появилась еще одна теория: может быть, никто не говорит о том, что в действительности случилось с туфельками, потому что кто бы ни стоял за кражей, он слишком опасен, чтобы идти с ним на конфликт?

…Исчезновение башмачков было не первой крупной кражей культурных ценностей в Миннесоте. В 1978 году маленькая семейная галерея в пригороде Миннеаполиса организовала крупную выставку картин Нормана Роквелла. Гвоздем выставки была работа Ренуара, которую предоставил недавно купивший ее частный коллекционер.

В день открытия в галерею съехались сотни гостей. Организаторы заранее приняли меры предосторожности: наняли человека, который установил «защищенный от краж» замок, и заплатили ночному охраннику. Но ночью после открытия замок был взломан, охранник на время исчез, а воры скрылись с семью работами Роквелла и Ренуаром.

Двадцать лет владельцы вместе с полицией и ФБР разыскивали картины. В 2002-м Роберт Уиттман, который позже возглавит отдел по борьбе с преступлениями в сфере искусства, обнаружил три из них у бразильского коллекционера.

Эта таинственная история заинтересовала известного криминального репортера Брюса Рубинштейна, и он начал собственное расследование. Однажды ему позвонил отставной прокурор из Миннесоты и предложил сделку: если Рубинштейну удастся раскопать что-нибудь о краже туфелек Дороти, в ответ его свяжут с человеком, который знает о пропавших картинах. И Рубинштейн раскопал: знакомый детектив из Лос-Анджелеса рассказал ему, что известный голливудский продюсер изъявил желание купить подлинные башмачки, а вскоре с ним связался некий человек, у которого они были. Продавец привел его в гараж и действительно показал башмачки, но заломил такую цену, что возмущенный продюсер обратился в полицию. Правда, когда правоохранители ворвались в гараж, он был уже пуст.

(Прокурор сдержал обещание, и Рубинштейн через несколько лет опубликовал свое расследование о краже картин. Оказалось, Ренуар — качественная подделка, дело рук группы аферистов, штамповавших такие «полотна» и сбывавших их частным коллекционерам. Обнаружив свою работу на выставке, они встревожились: там фальшивку могли распознать, а значит — конец бизнесу. Вот они и наняли воров, чтобы выкрасть Ренуара — а Роквелл оказался приятным бонусом.)

…В июле 2017 года Мэттсона позвали к телефону: дежурный, не скрывая иронии, сообщил, что звонит очередной парень, который знает, где находятся башмачки. Мэттсон вздохнул и поднял трубку. «Но на этот раз я инстинктивно почувствовал, что это может к чему-то привести», — вспоминает следователь. Мужчина сказал, что он посредник, который хочет помочь вернуть туфельки законному владельцу; что он уже обращался и в музей Джуди Гарленд, и в страховую компанию, но они не проявили интереса. «Может, хоть полиция хочет вернуть башмачки?» «Да, чувак, хотим. Конечно хотим!» — успокаивал его Мэттсон.

Посредник поинтересовался, полагается ли ему вознаграждение. «Я объяснил, что полиция никогда не обещала вознаграждения — это делали третьи стороны, — но что я узнаю насчет этого».

Мэттсон позвонил в страховую компанию, которая, выплатив Шоу вознаграждение, стала законной владелицей башмачков. Там согласились заплатить обещанные 200 тысяч долларов, если полиция сумеет организовать безопасное возвращение реликвии. Теперь Мэттсону предстояло проверить: действительно ли посредник знает, у кого туфельки? А может быть, он никакой не посредник и они все это время были у него? Впрочем, первоочередной задачей полиции было безопасное возвращение похищенного, а не поимка вора (как и всегда, когда дело касается арт-краж).

В августе 2017-го Мэттсон попросил у посредника фото туфелек. По присланному снимку он смог отследить GPS-координаты отправителя, но не рассказал об этом даже коллегам — боялся утечки.

В сентябре с ним связался адвокат из Миннесоты. Он объяснил, что звонит по просьбе посредника: обладателям туфелек не нравится, что тот общается с полицией. Они снова обсудили условия возвращения башмачков, но после этого и посредник, и адвокат затаились и перестали звонить.

Мэттсон обратился за помощью к Кристоферу Дадли, знакомому агенту ФБР. После этого ведомство взяло дело в свои руки, и через несколько месяцев сотрудникам бюро удалось не только восстановить связь с адвокатом, но и назначить с ним встречу. Сам адвокат не подозревал, что к делу подключились федеральные агенты: общение по-прежнему шло через Мэттсона.

Утром 10 июля 2018 года Мэттсон отправился на встречу. В операции участвовали около ста агентов: одни осматривали место встречи, другие оцепляли его по более широкому периметру. Из окна своей машины Мэттсон наблюдал, как адвокат заходит в кофейню рядом с оговоренным местом, делает заказ, а потом совершает нечто невероятное — оставляет пакет с туфельками на столе и уходит в туалет.

…Заполучив пару, нужно было проверить ее подлинность. Для этого агенты ФБР обратились к Дон Уоллес — женщине, которая была главным в мире экспертом по башмачкам Дороти. Недавно она забрала на чистку и реставрацию туфельки из Смитсоновского музея, а заодно исследовала в лаборатории материалы, из которых они были сделаны.

До 1920-х пайетки обычно изготавливали из желатина; к 1940-м их научились производить из пластика. А вот пайетки на красных башмачках — нечто среднее: желатиновая основа сверху покрыта слоем нитроцеллюлозы. Подделать такие пайетки практически невозможно.

Подделать такие пайетки практически невозможно.

Агенты ФБР привезли туфельки в лабораторию Уоллес. Туфли были в хорошем состоянии: где бы они ни находились все эти годы, за ними явно ухаживали. Открыв коробку, Уоллес сразу поняла: это они. Но все же обследовала башмачки в поисках доказательств — мельчайших, едва заметных глазу деталей, о которых производители реплик не могли знать, а потому не могли и скопировать. К примеру, несколько страз на бантиках в процессе съемок были заменены стеклянными копиями, выкрашенными красной краской, — и на привезенной ФБР паре такие раскрашенные стразы были. Нитки и пайетки тоже были подлинными.

В этой истории все еще многое неясно: кто украл туфельки, где они были все эти годы, скольких владельцев сменили. Да и сами башмачки все еще не вернулись домой (где бы ни был их дом): ФБР хранит их в качестве улики. И хотя федеральные агенты явно знают больше, чем говорят, ответы на многие из этих вопросов неизвестны даже им — и, возможно, никогда не станут известны.

Фото на обложке: Куратор Винсент Беггс готовит к выставке одну из пар башмачков, сентябрь 2008 года. Kathy Willens / AP Photo / East News