«Настоящий Питер Макс»: Деменция, положившая начало многомиллионной афере

Статья публикуется в сокращении. Оригинал читайте на сайте The New York Times.

…Эта сцена разыгрывалась годами. Дважды в неделю, ближе к вечеру, в одном из зданий Верхнего Вест-Сайда на Манхэттене из лифта на площадку выходил пожилой мужчина. Худой как жердь, с поредевшими усами, он временами почти не осознавал, кто он такой и где находится. После того как камеры видеонаблюдения идентифицировали его как художника Питера Макса, перед ним со скрежетом открывались защитные двери с металлическими решетками.

Внутри он видел художников, штамповавших картины в его собственной стилистике: веселые, многоцветные, написанные широкими мазками, настоящие калейдоскопы на холсте. (Некоторые из художников были наняты прямо на улице и получали минимальную оплату.) Максу вкладывали в руку кисть, и в течение следующих часов он подписывал картины, как будто они были его собственными. Эта схема, о которой The New York Times рассказали семь разных свидетелей, продолжала работать до недавнего времени.

В 60—70-х Питер Макс был иконой контркультуры, одним из немногих, кому удалось добиться признания и быть в мейнстриме. Его психоделические рисунки украшали обложки Time, газон Белого дома и даже почтовые марки. Но вот уже несколько лет художник страдает от тяжелой формы деменции. Последние четыре года 81-летний Макс практически не рисовал, заявили девять человек из его ближайшего окружения. Он не знает, какой сейчас год, и большую часть времени проводит в своей квартире, неподвижно сидя в шезлонге и глядя на Гудзон.

Но кое для кого такое состояние художника открыло новые возможности. Его сын Адам с тремя бизнес-партнерами получили полный контроль над студией Макса, после чего количество его работ на бесконечных арт-аукционах резко увеличилось — несмотря на то, что сам художник уже практически не мог рисовать.

Его психоделические рисунки украшали обложки Time, газон Белого дома и даже почтовые марки.

В 2015 году вторая жена Макса обратилась в нью-йоркский суд с просьбой назначить опекуна, который осуществлял бы надзор за бизнесом ее мужа. А вскоре после того как ее просьба была удовлетворена, Адам буквально выкрал отца из дома больше чем на месяц, пряча его по разным нью-йоркским адресам.

В течение последних пяти лет семья, друзья и окружение художника обмениваются бесконечными судебными исками, выдвигая друг другу самые причудливые обвинения: тут и похищение, и наемники-головорезы, и попытки убийства при помощи бразильского ореха, и схемы, позволяющие выжать еще больше денег из того, что и так уже стало одной из самых прибыльных арт-франшиз наших дней. Пока Макс находился в полузабытьи, вокруг него разворачивалась история не менее сюрреалистичная, чем самые психоделические его работы.

Портрет художника в образе богача

Питер Макс Финкельштейн был сыном немецких евреев, которые в 1938 году бежали из Берлина в Шанхай. В начале 1950-х семья переехала в Бруклин, а к 1968 году молодой художник уже считался сенсацией поп-арта. Но если работы остальных героев поп-арта — Энди Уорхола, Роя Лихтенштейна — были попыткой переосмысления коммерческой эстетики, Макс эту эстетику определял.

Его люминесцентные постеры стали фоном психоделического поколения. Со временем хиппи, обожавшие его работы, повзрослели и стали капиталистами — а с ними и сам Макс. Он написал серию портретов статуи Свободы при поддержке Ли Якокки, знаменитого директора Chrysler. Он рисовал официальные иллюстрации для Суперкубка, Открытого чемпионата США по теннису и Чемпионата мира по футболу. Его рисунки украшали коробки с хлопьями, постельное белье, фрагмент Берлинской стены и гоночный автомобиль Дейла Эрнхардта. Когда его лицо появилось на обложке Life, заголовок гласил: «Портрет художника в образе очень богатого человека».

Деньги позволяли художнику потакать самым эксцентричным желаниям. После развода с первой женой он встречался с актрисами и моделями, пока в 1996 году не увидел на манхэттенском тротуаре Мэри Балкин, белокурую фею лет на тридцать его моложе. Он подошел и представился: «Привет, я Питер Макс, и я рисовал ваш профиль всю свою жизнь». Через год они поженились, причем церемонию провел лично мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани.

К тому времени критики списали Макса со счетов как художника: в их глазах он был человеком, которого больше интересует выгода, чем создание музейных шедевров. Да он и сам любил шутить, что «разница между картиной за $10 тысяч и за $20 тысяч — в паре дюймов холста». В 1997 году его признали виновным в сокрытии доходов в размере $1,1 миллиона, и чтобы выбраться из связанных с этим финансовых затруднений, Макс активизировал сотрудничество с организацией Park West Gallery.

Звезда «пьяных» аукционов

Прежде чем основать эту галерею в 1969 году, Альберт Скаглионе преподавал машиностроение в Университете Уэйна. Сегодня он хвастается, что Park West — крупнейшая в мире частная художественная галерея, которая за свою историю продала 10 миллионов работ за миллиарды долларов. Правда, большая часть этих доходов поступает от «пьяных» аукционов, которые проходят на круизных лайнерах, — и там, в море, картины Макса расходятся как горячие пирожки.

Для «элитарной» клиентуры Sotheby’s и Christie’s Питера Макса почти не существует. Но для 24 миллионов людей, которые ежегодно отправляются в круизы, он звезда. В этой параллельной морской вселенной его работы считаются мечтой коллекционера. Картины Макса можно найти в выставочных залах Park West на всех основных круизных линиях, включая Royal Caribbean, Carnival и Norwegian. Park West рекламирует свои аукционы как веселое развлечение на борту с бесплатным шампанским — и, по словам аналитиков, забирает себе 40% от продаж. У Norwegian есть целый лайнер в стиле Питера Макса, с бортами, расписанными по мотивам его работ.

Для Sotheby’s его не существует — но для 24 миллионов людей, которые ежегодно отправляются в круизы, он звезда.

Благодаря богатым отпускникам, которые охотно торговались за его картины, Макс и в 2000-х продолжал жить на широкую ногу. Вечерами он вел светскую жизнь, ночами рисовал в своей студии до четырех утра под оглушительные аккорды Rage Against the Machine и Led Zeppelin. Иногда в гости заходили Ринго Старр и Херби Хэнкок.

Макс был настолько плодовитым художником, а Park West — настолько ненасытным покупателем, что, как и многие другие художники, Питер часто доверял помощникам натягивать холсты, рисовать фон или наносить на него шаблоны. Но весь творческий процесс в то время был на нем. «Эти люди делали одну десятую, фон, а все остальное рисовал Питер», — утверждает фотограф и друг художника Лео Бевилакуа.

Лучшие работы Макса, однако, не попадали на аукционы Park West. Одну из версий каждой своей картины он отправлял в хранилище в Нью-Джерси, в собственную коллекцию, а уже последующие модификации активно продавались на круизных лайнерах по $30 тысяч за штуку. Со временем разочарованные покупатели Park West начали жаловаться: на аукционе их убеждали, что они приобретают «уникальные» работы Макса (так что это казалось оправданным вложением средств), но, сойдя с лайнера и добравшись до вайфая, они обнаруживали, что в интернете полно аналогичных картин. Более десяти человек подали в суд, но Park West удалось либо прийти с ними к соглашению, либо отклонить иски. (Юристы галереи утверждали, что картины в хранилище Макса нельзя считать копиями и каждая проданная на аукционе работа уникальна. Они также говорили, что Park West специально инструктирует аукционистов, чтобы те, говоря о картинах, никогда не использовали слово «инвестиция»).

Франшиза

В 2012 году когнитивные функции художника начали постепенно угасать. Он очень старался не оставлять творчество, но через пару лет почти полностью утратил способность рисовать. «Он подписывал свое имя на картинах для круизных аукционов, но к самому созданию полотен уже не имел ни малейшего отношения, — говорит Бевилакуа. — Он просто был больше не в состоянии».

Официально студия Макса зарегистрирована как ALP Inc., по первым буквам имен троих совладельцев: детям художника, Адаму и Либре, принадлежит по 40%, самому Питеру — оставшиеся 20%. После того как Макс потерял возможность писать новые картины, ALP оказалась в многомиллионных долгах и в 2012 году находилась на пороге банкротства. Поправить дела Макс поручил страховому агенту Лоуренсу Московицу и бухгалтеру Роберту Фрэнку.

Именно Московиц взял на себя основную роль по спасению студии; за это Макс предложил ему 10% от ALP — половину своей собственной доли. Вместе с Джином Ланцем, многолетним посредником между Максом и Park West, Московиц убедил Адама Макса тоже включиться в семейный бизнес (хотя Адам формально был президентом ALP с момента ее основания в 2000-м, раньше он практически не вникал в дела отца).

Втроем Адам Макс, Московиц и Ланц резко увеличили объемы продаж через Park West. Продукцию обеспечивала растущая команда художников, чьей задачей было имитировать стилистику наиболее коммерчески успешных работ Макса. По словам многочисленных свидетелей, в этой команде было не менее 23 человек.

Стилистику наиболее успешных работ Макса имитировала команда из 23 человек.

Чтобы обеспечить безопасность студии, Адам Макс установил в здании камеры видеонаблюдения и двери с металлическими решетками. Он также начал отслеживать все перемещения и телефонные разговоры отца. Жена художника Мэри и дочь Либра позже рассказали в суде, что их обеих в студию не пускали.

Сам Питер продолжал там появляться. Подтянутый, стильно одетый, с крашеными каштановыми волосами, он по-прежнему выглядел физически здоровым, хотя его деменция все больше усугублялась. Park West настаивала на присутствии Макса на VIP-аукционах, и иногда ему приходилось посещать несколько городов за выходные. Ведь один удачный круиз позволял галерее продать предметов искусства на $2 миллиона, а личная встреча с художником для многих покупателей была решающим аргументом.

Питер терпеливо играл свою роль, но, по словам очевидцев, часто выглядел растерянным и измученным. По возвращении в Нью-Йорк Ланц (который за глаза называл художника клоуном) забирал свои обычные 15% комиссионных от всего, что Макс заработал в поездке.

Судебная драма: похищение, насилие и бразильские орехи

Наконец до коллекционеров стали доходить слухи, что Питер Макс давно не пишет сам. За слухами последовали судебные разбирательства. Двое бизнесменов, которые помогали продать серию картин Макса за $500 тысяч частному коллекционеру, заявили, что они случайно подслушали реплику Московица о том, что художник «не рисовал годами». В их иске утверждалось, что картины создает команда «художников-призраков» и «участие Макса в создании полотен ограничивается подписью готовых работ».

В 2015 году жена художника Мэри Макс попросила Верховный суд штата Нью-Йорк назначить опекуна для надзора за делами ее мужа. После этого, по словам Мэри, ее стали везде преследовать частные детективы. Она получала угрозы: незнакомые мужчины подходили к ней на улице и предупреждали, чтобы она не вмешивалась в бизнес Питера.

Чем дальше, тем сенсационнее становились обвинения. Так, миссис Макс заявила суду, что Адам фактически похитил художника, полностью взяв на себя опеку над ним и скрывая его местонахождение от семьи и друзей.

В ответ Адам сказал, что просто защищал отца от вербального и физического насилия мачехи. Несколько свидетелей под присягой подтвердили, что Мэри относилась к мужу с пренебрежением, а иногда и с жестокостью, — эту точку зрения поддержал даже тот самый опекун, которого она требовала назначить. В доказательство была предъявлена запись разговора Мэри с ее водителем, где она обсуждала возможность нанять громил, которые запугали бы художника и травмировали бы его рабочую руку. Кроме того, несколько домработниц заявили, что миссис Макс ограничивала мужа в еде, а иногда подкладывала в его смузи «большие бразильские орехи», которыми он в его состоянии мог подавиться.

Впрочем, с таким описанием семейной жизни Макса были согласны далеко не все свидетели. Один из назначенных судом адвокатов заявил, что мистер Макс «несколько раз безо всякого давления со стороны говорил, насколько он любит свою жену» и что переезд из их общего дома может нанести значительный ущерб его душевному состоянию. В конце концов судья постановил, что художника нужно вернуть домой к жене, но назначить попечителя, который будет следить и за бизнесом Макса, и за семейной обстановкой. Все это время художник продолжал ездить в мастерскую и подписывать картины — даже несмотря на то, что его состояние постоянно ухудшалось.

Пока разыгрывалась семейная драма, продажи на круизных аукционах продолжали обеспечивать студию деньгами. В 2018-м чистая прибыль ALP составила более $30 миллионов — самый удачный год за всю историю студии.

«Деменция улучшает творческие способности»

Park West продолжает агрессивные продажи подписанных Максом работ. Этой зимой в роскошном круизе компании Royal Caribbean галерею Park West разместили в узком коридоре между главным ресторанным залом и туалетными комнатами. Любой, кто приходил на ужин и собирался воспользоваться туалетом, автоматически становился добычей продавца Park West.

Расписывая достоинства полотен, аукционист сообщил, что деменция только усилила творческую активность мистера Макса. Он предложил мне коктейль «Мимоза» и кредит на покупку картины на особых VIP-условиях.

К началу торгов в зале яблоку негде было упасть. «Вновь и вновь наши VIP-коллекционеры отправляются в круиз с одной-единственной целью: приобрести в свою коллекцию Макса», — заявил собравшимся аукционист. «Да, вот почему я здесь!» — заорал мужчина в первом ряду. Коллекционер был одет в голубую майку и бейсболку козырьком назад, на обгоревшей шее висела карточка на безлимитный алкоголь.

Вторая часть судебной драмы

Около двух лет назад Либра Макс, встревоженная состоянием здоровья отца, тоже включилась в семейный бизнес. В январе 2019-го она вместе с опекуном художника проголосовала за то, чтобы вытеснить Адама из ALP, а ее назначить президентом и исполнительным директором. А несколько недель спустя подала иск с целью окончательно ограничить вмешательство Адама в дела компании. Она также отказалась от услуг Московица и Фрэнка и уволила многих художников студии.

Иск, заявила Либра, направлен «против тех, кто продолжает эксплуатировать моего отца и причинять ему вред», и ее цель — «снова сделать студию такой, какой видел ее отец»: отойти от китчевых изображений Мэрилин Монро, которые так любила клиентура Park West, и выставлять ранние, более острые работы Макса в музеях и галереях на побережье.

Кроме того, дочь художника вступила в открытую конфронтацию с Park West. В апреле этого года Либра подала на галерею в суд за то, что та ненадлежащим образом выкупила 23 тысячи работ из личной коллекции Макса, заплатив за них $14,7 миллиона, тогда как их истинная цена — как минимум $100 миллионов. Днем ранее Park West, где уже были осведомлены о намерениях Либры, подала на ALP в суд за нарушение условий контракта.

Нанятый галереей ведущий арт-адвокат Нью-Йорка Люк Никас утверждает: Park West впервые узнала, что Макс не рисует сам, только прошлой осенью из анонимного сообщения, которое получили несколько человек (включая сотрудников редакции The New York Times). После этого Park West поручила Никасу и бывшему главе отдела ФБР по розыску похищенных произведений искусства Роберту Уиттмену провести расследование.

Оно показало, что студия «соответствует всем юридическим стандартам, которые только можно придумать», говорит адвокат. Никас не отрицает деменцию Макса, но приводит в пример художника Виллема де Кунинга, который с похожим диагнозом все-таки оставался продуктивным. Адвокат сравнивает Макса с Уорхолом и художниками-концептуалистами Джеффом Кунсом и Дэмьеном Херстом, которые отвечали за творческую часть, но, как правило, непосредственную ее реализацию доверяли другим. «Ни одна работа не покидала стен студии без личной подписи Питера Макса», — говорит Никас и добавляет, что в наши дни, когда арт-рынок так стратифицирован и недоступен, студия Макса дала «обычным людям возможность купить нечто аутентичное».

По словам Никаса, студия дала «обычным людям возможность купить нечто аутентичное».

…Апрельским вечером я наконец захожу в квартиру Питера Макса. Домработница просит меня снять обувь и протирает мои босые ступни дезинфицирующими салфетками. Шторы задернуты. Мистер Макс в одиночестве сидит за мраморным обеденным столом и ест вегетарианские суши.

Кошка кофейного цвета, одна из как минимум полудюжины, свернулась клубком у него на коленях. Я говорю мистеру Максу, что я репортер Times и что мне предложили прийти двое друзей семьи, — но он меня вряд ли понял. Он только пожал плечами, несколько раз спросил, какой сейчас год, а потом сообщил, что провел детство в Шанхае.

Я мечтала об этой встрече много месяцев. Я надеялась спросить у него напрямую и о его карьере, и о драматических событиях последних лет. Но сейчас, своими глазами увидев его растерянность, я не стала пытаться взять у него интервью. Я поблагодарила его и повернулась, чтобы уйти.

И в этот момент я увидела на пустой стене одну из его ранних работ. Глубокое внутреннее движение этой картины притягивало к себе, мистические бирюзовые и желтые оттенки как будто вибрировали на холсте, излучая радость. Я осознала, что задолго до того, как работы Макса начали продавать на круизных лайнерах, этот человек был действительно великим — и даже авангардным — художником.

Фото на обложке: Питер Макс в своей студии на фоне одной из ранних работ. Timothy A. Clary / AFP / East News