Суровый харьковский авангард Василия Ермилова

Харьков 1920—1930-х годов по праву называют «ермиловским»: здесь не было практически ничего, к чему бы не приложил свою руку мастер — от дизайна упаковок спичек и папирос до монументальных росписей первого Дворца пионеров. «Все улицы и дома кричали красками, лозунгами, цветами, щитами и арками Ермилова. Ничего подобного не было до этого времени; к большому сожалению, ничего не осталось в наследие. Это был пафос революции в красках. Это был неповторимый стиль эпохи», — отмечает друг художника писатель Валериан Полищук.

Имя Василия Ермилова в истории искусства неразрывно связано с Харьковом — прежней столицей Украинской советской республики — и амбициозным проектом творения нового общества через промышленный прогресс. Время требовало от художников создания функциональных, утилитарных вещей: трибун, с которых провозглашались лозунги революции, рекламных киосков, плакатов и книг с доступным языком. Нещадно отвергая принцип «искусство ради искусства», художники во главу угла ставили функциональность. Такое искусство называли «производственным», или «искусством художественного конструирования вещи», попросту — конструктивизмом. Ермилов, без сомнения, был его гением. Именно это искусство стало платформой, на основе которой возник современный дизайн и главные принципы современной архитектуры.

Художественное образование Ермилов получил в Харьковской художественно-ремесленной мастерской (1905—1909), где учился у Ладислава Тракала, выпускника Пражской художественно-промышленной академии. Кроме традиционных живописи и композиции Тракал большое внимание уделял изучению орнаментов славянских народов, что позже активно будет использовать Ермилов в монументальной живописи и книжной графике. Свою учебу художник продолжил в студии Э. Штейнберга, А. Загонова и А. Грота, ученика парижской мастерской Анри Матисса, затем в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, студии И. Машкова и П. Кончаловского.

Сам же Ермилов считал началом своего творчества 1914 год, когда он увидел в Москве знаменитую коллекцию Сергея Щукина и работы Пабло Пикассо. Кубистические композиции произвели на молодого Ермилова неизгладимое впечатление — он сделал несколько копий и стал следовать их стилистике. В Москве он познакомился с поэтами-футуристами — Владимиром Маяковским, Василием Каменским и Велимиром Хлебниковым.

Железные цветы

Победа Великой Октябрьской революции полностью изменила жизнь художника — Ермилов отдает все свои силы революционному искусству: создает агитплакаты для отделения УкРОСТА, оформляет улицы для праздников и пишет монументальные панно для клубов Харькова. В 1921 году Ермилов оформил агитпоезд «Красная Украина». Художник умело соединил простую архитектоническую структуру вагона с народным орнаментом, покрыв всю поверхность «механическими» цветами и создав уникальный «поезд-сад». Художник Борис Косарев, видевший поезд, назвал вагоны «яркими свадебными сундуками на колесах».

Как ни парадоксально, именно цветок был излюбленным мотивом Ермилова. Подобно электрической лампочке, заменившей солнце художникам-авангардистам, «механические» цветы с их острыми «металлическими» лепестками и листьями стали для Ермилова символом индустриализации и нового общества. В них соединялись конструктивное начало и народная энергия — принцип, проходящий через все творчество художника.

Художник Борис Косарев назвал вагоны «яркими свадебными сундуками на колесах».

Институт дизайна

В 1920-е Ермилов — уже известнейший мастер. Ему принадлежит инициатива реформировать харьковское училище в художественный институт — по сути, первый институт дизайна в Харькове, существующий и поныне. Сам Ермилов там ведет мастерскую графики.

В это время его увлекают эксперименты с разными материалами: металлом, деревом, фанерой. Художник соединяет их, пытаясь подчеркнуть их фактуру и выявить суть каждого из них. Выбор этих материалов диктовало и само время. Как вспоминает Валерий Полищук, «жизнь дала ему четкие задания: минимальными средствами добыть максимум силы, яркости и целесообразности, а значит, и влияния. Нужно было тот материал, что попадался под руку, наиболее полно использовать, ибо выбора не было. Есть красная и желтая краска и больше ничего, значит, делай, выбирай наиболее целесообразные сочетания и пятна и — поражай. Нет краски — есть цветная бумага, она заменяет краску. Максимальная нагруженность материалов и плоскости была в то время не только принципом, но и необходимостью».

Действительно, бедность времени и ограниченность материалов порождали эстетику минимализма, заставляя несколькими штрихами создавать образы.

Харьковский Баухаус

В начале 1930-х Ермилова приглашают работать над масштабнейшим проектом — дизайном интерьеров первого в стране Дворца пионеров и октябрят в Харькове, для которого было отдано бывшее здание Дворянского собрания. Теперь здесь располагался настоящий рай для советских детей — более 150 лабораторий: фотолаборатория, лаборатории игрушки, железнодорожного транспорта, трамвайного треста. Настоящей достопримечательностью был зимний сад с пальмами, аквариумом и рыбками. По своим принципам лаборатории и кабинеты были созвучны мастерским Баухауса, несомненно, известным автору.

Однако уже в середине 1930-х сталинские репрессии все больше сужают привычное пространство Ермилова. Формализм признается бесполезным и враждебным советским принципам искусством. Для того времени это был практически приговор. Ермилова убирают с преподавательской должности в институте, а в 1949-м исключают из Союза художников по обвинению в космополитизме.

Уже в середине 1930-х сталинские репрессии все больше сужают привычное пространство Ермилова.

Ермиловский чердак

Художник Владимир Григоров вспоминает свою встречу с Ермиловым в начале 1960-х: «Это была легенда. Я видел его только один раз. Он пришел, высокий, сутуловатый, с неопределенного цвета лицом. Одежда довоенная, старенькая, но вся очень аккуратная, чистая. Брюки отутюжены, что называется, с иголочки, туфли начищены. Он тогда очень скудно жил, потому что его на работу не брали. Он принес предмет 40 × 40, завернутый в газету. Оказалось, красный прямоугольник, на котором гвоздиками набито слово „Ленин“ и время смерти вождя. Мы спросили: почему гвоздики вот тут набиты не до конца? Он засмеялся и сказал: „Это вокруг Ленина люди стоят…“ Когда Ермилов рассказывал — стоял как памятник, только ногой в такт своей речи постукивал…»

Почти всю свою жизнь Ермилов прожил на чердаке харьковского дома, откуда упорно отказывался переселяться. Здесь почти все было сделано руками художника, здесь же когда-то была знаменитая надпись «Вася», эскиз которой хранится в Национальном художественном музее Украины. Именно этот чердак описывает в автобиографическом произведении «Молодой негодяй» Эдик Лимонов, вспоминая трогательное чаепитие, устроенное художником.

Возвращение Ермилова происходит только в годы хрущевской оттепели: его восстанавливают в Союзе художников и даже организовывают персональную выставку, на которой он смог показать ряд своих конструктивистских работ. Но в 1968 году художник умирает — в такой же неизвестности и бедности. Сам Ермилов однажды сказал: «Художников, как я, в двадцатых годах было немного. Я не сомневаюсь, что слава ко мне придет».

«Художников, как я, в двадцатых годах было немного. Я не сомневаюсь, что слава ко мне придет».

Так и случилось, только этого надо было еще долго ждать. С 1995 года в Харькове существует премия за достижения в области дизайна имени Василия Ермилова, а в 2012-м открылся Центр современного искусства «ЕрмиловЦентр».