Пройдохи, проститутки и Пикассо: Ночной Париж Брассаи

Венгерско-французский фотограф Брассаи считается классиком уличной фотографии, первым запечатлевшим ночную жизнь Парижа во всем ее блеске и нищете. Изначально художник и скульптор, Брассаи был неотъемлемой частью художественной жизни столицы: он дружил с писателями Генри Миллером и Жаком Превером, а также с Сальвадором Дали, Ман Рэем и Пабло Пикассо.

Дьюла Халас родился в 1899 году в трансильванском городе Брассо — отсюда и его псевдоним, который буквально значит «из Брассо». Дьюла был из интеллигентной мультинациональной семьи: мать — армянка, отец — венгр, профессор литературы, какое-то время преподававший в Сорбонне. Отслужив в кавалерии австро-венгерской армии во время Первой мировой войны, Халас учится живописи и скульптуре в Будапеште, а затем в Берлине. Наконец, в 1924 году Дьюла Халас попадает в город своей мечты — Париж.

Париж никогда не спит

Поселившись, как и подобает художнику, в богемном районе Монпарнас, Брассаи зарабатывает на жизнь журналистикой. Ему нужно делать репортажи, он знакомится с Андре Кертесом, город приводит его в восторг — даже одного из этих условий достаточно, чтобы взять в руки фотоаппарат. «Несмотря на то что я всегда игнорировал и даже недолюбливал фотографию до этих пор, стать фотографом меня вдохновило желание транслировать все те вещи, что очаровывали меня в ночном Париже», — говорил Брассаи.

В середине XIX века префект Парижа барон Осман реконструирует улицы (цель довольно практичная: гражданские революции шли на баррикадах, которые было легко возвести в лабиринтах средневековой планировки, а префекту хотелось усложнить будущим участникам протестов такую задачу). Широкие проспекты разжижают пространство и разъединяют горожан — с урбанизацией и удобствами приходит одиночество. С ним парижане справляются в ночи — благо в это время появляется электрическое уличное освещение. Брассаи становится свидетелем только зародившейся ночной жизни города. Блуждая от Монпарнаса к Монмартру и обратно, он с пылом вуайериста пытается запечатлеть увиденное во мраке: «Ночь не показывает вещи, она на них намекает. Она тревожит и удивляет нас своей странностью. Она высвобождает ту нашу внутреннюю силу, над которой в дневное время доминирует наш разум».

«Ночь не показывает вещи, она на них намекает».

Снимать было непросто: приходилось таскать тяжелый аппарат и штатив, экспериментировать с выдержкой и вспышкой, а также терпеть стычки с хулиганами — но Брассаи считал это расплатой с ночью. И вознаграждение стоило рисков и усилий: книга «Ночной Париж» из 60 снимков приносит фотографу огромный успех и признание, а Генри Миллер называет ее автора «глазом Парижа».

Такая жизнь

Что же увидел «глаз Парижа»? На снимках Халаса — сомнительные кабаки и бордели, пьянчуги и проститутки, шумные компании и целующиеся парочки, табачный дым и горечь. Подобно Тулуз-Лотреку Брассаи подает то, что в обществе считается уродливым, низменным и маргинальным, как прекрасное и заслуживающее любви. «Цель искусства — возвысить людей до такого уровня, до которого они бы не смогли дойти другим путем», — говорит фотограф. Не все герои были на это согласны: загадочная мадам Бижу, одряхлевшая и обедневшая аристократка, которая в остатках украшений гадала и пропивала милостыню в «Лунном» баре, после издания книги была необычайно оскорблена публикацией своего портрета. Впрочем, фотографу удалось смирить ее небольшой платой.

Несмотря на документальность снимков Брассаи, в них можно найти много сюрреалистических мотивов: зеркала как выход в другое измерение, откуда автор показывает большую картину; отражение водной глади Сены, переворачивающее реальность вверх дном; туманы, придающие глубину и вес пространству; сам фотограф за объективом, якобы снимающий себя. Часто его модель существует словно в метафизическом пространстве, выхваченная из потока обыденной жизни.

Своими фотографиями Брассаи делает смелое предположение, что реальность сама по себе сюрреалистична и это вполне можно показать документальным методом. «Мои образы сюрреалистичны в том смысле, что мое видение выявило фантастическое измерение реальности. Моей единственной целью было выразить реальность, поскольку нет ничего более сюрреалистического, чем она сама, — объясняет Брассаи. — Если реальности не удается удивить нас, то это только потому, что мы сами привыкли воспринимать ее как что-то обыденное».

«Если реальности не удается удивить нас, то это потому, что мы привыкли воспринимать ее как что-то обыденное».

Соль земли

С выходом «Ночного Парижа» в 1933 году Брассаи получает доступ в высший свет, а несколько лет спустя начинает работать в журнале Harper’s Bazaar. После парижских низов и маргиналов в его объективе оказываются crème de la crème — сильные мира сего, аристократия и интеллектуалы.

Параллельно он снимает для потомков своих друзей-художников — Сальвадора Дали, Анри Матисса, Альберто Джакометти и Пабло Пикассо. В годы оккупации Брассаи не мог, как прежде, бродить по улицам и сидел в мастерских друзей, в том числе у Пикассо — и создал целую фотолетопись работ художника. «Ведь что любопытно: я могу оценить свои скульптуры, только увидев их на ваших снимках, — говорил Пикассо фотографу. — Они дают мне возможность взглянуть на собственную работу со стороны».

Интересно, что Пикассо высоко ценил художественный талант Брассаи. Увидев однажды картины друга, он воскликнул: «Ты сумасшедший, Брассаи! У тебя тут золотая жила, а ты вместо этого копаешься в соляной шахте». Но фотограф знал, что искал.

Выставка Брассаи открыта в нидерландской галерее Foam до 4 декабря.